Мужчина из темных фантазий

Потому что меня резко дергает. Перед глазами мелькают всполохи. Мгновение. И я опять оказываюсь на поляне, только по времени чуть раньше.

Сектанты еще воют свои жуткие ритуальные песнопения. Но в центре поляны появляется Сиятельный и раздается низкий рык. Хозяин этого голоса привык к немедленному повиновению:

— Всем лежать! Работает Пограничная Академия! На землю, психи!

Огонь. Нестерпимый жар вокруг.

Я попала в кольцо памяти, в сознание Шай-Гирима, где он пытается меня спасти и раз за разом терпит поражение. Не успевает. Не дотягивается. Не может закрыть собой.

Мне надо как-то заменить собой ту Эмили, которую он «видит» помраченным от магии разумом. Обратить на себя внимание и поговорить с ним, достучаться до замкнувшегося в горе сознания. Услышал же он мой голос в зале, среагировал. У меня есть шанс и его надо использовать.

Я бросаюсь наперерез бегущему высшему, раскидываю руки, кричу.

И меня отталкивают волной звенящей от напряжения энергии, высший проносится мимо, одержимо глядя только на белокурую тоненькую девушку, дрожащую под дулом Скорпиона.

Теперь, бессильно падая от ударной волны, я вижу, что настоящим здесь выглядит только Шай и мой двойник. Все остальное — лес, избушка, люди… все немного тусклое, неуверенное… Словно память не сохранила детали или они вовсе не нужны. Лежа на пыльной земле, я выслушиваю диалог между демоном и звероловом, с хрипом ловя ртом воздух, наблюдаю, как умирает подстреленная Бетти.

Наконец, я нахожу в себе силы и поднимаюсь, пробую схватить Сиятельного за плечо, даже чувствую его, но он хватает на руки мою зеркальную копию и несется прочь от стреляющего убийцы.

Крик. Смерть. И снова: «Всем лежать! Работает…»

Перед моими глазами все плывет, я боюсь сама потеряться в этом бесконечном безумном колесе, остаться лежать на траве, раз за разом наблюдая собственную гибель и отчаяние демона, до этого считавшего себя всесильным.

Это жуткое видение заставляет меня встать на ноги. Так. Бросаться наперерез Шаю нельзя, он просто сносит меня силовой волной, я даже не успеваю его коснуться. А мне желательно дотронуться хотя бы до руки, открытого участка тела, чтобы попробовать забрать у него лишнюю, разрывающую его силу.

Для этого он, проклятье, должен стоять ровно. Значит шанс у меня только один, нахождение в чужом сознании изматывает меня, прошло несколько минут, а качает будто после тяжелой болезни.

И этот шанс — в точке, когда Шай-Гирим прикрывает свою нульри телом. После этого опять будет бег, горе, депортация. И я уже ничего не успею сделать, не смогу вклиниться.

Поэтому прочь сомнения и вперед. Жду, когда закроет собой. Давай, демон, постарайся, постой хотя бы минуту ровно. А то ловлю тебя по всему двору.

Я подбираюсь к месту, где меня когда-то настигли пули, становлюсь перед своей копией, поворачиваюсь к зверолову…

И меня саму накрывают воспоминания.

Человек передо мной жаждет мести. Он жилистый, поджарый как дикий волк. Его ритуал прерван и пойманных демонов не убить, теперь они просто вернутся в свой мир, уйдут от наказания. Можно начать ритуал совмещения миров еще раз, но появление Сиятельного и его сила могут опять помешать.

Поэтому мужчина в женской юбке поступает просто, он замечает, как высший реагирует на оскорбление — всего лишь слово «шлюха», которое брошено в сторону хорошенькой изящной девушки. И становится ясно, она для него что-то значит. Потеря будет весомой. Да и шлюхи такие не должны жить, не место им на Земле, выжигать эту плесень надо каленым железом.

Зверолов довольно щерится.

Я вижу, как разворачивается дуло, но стою, уже не в силах ничего изменить, сама попав в капкан страшных, сжигающих эмоций. Выстрелы!

И в меня бьют пули. Вырывая куски из души. Бросая в омут, из которого уже не выбраться. Мой разум воет в предчувствии, но вал запущен, скоро я опять пройду через немыслимую боль. Если это отберет у меня оставшиеся крохи сил…

— Бабочка! Моя Бабочка!

Меня хватают на руки.

Шай прижимает мое дрожащее тело к горячей каменной груди. Он такой большой, что можно закутаться в него как в теплое одеяло. Хочется просто лежать и ничего не делать, ощущая, как уходит, утекает из тела боль.

И меня пронзает вспышка осознания. ЧТО?! О чем я?! Не время расслабляться и жалеть себя. Мы оба попали в ловушку и только вместе можем из нее выбраться.

Диким волевым усилием получается поднять руку. И Шай, и я смотрим как она дрожит — такая тонкая, исхудавшая. Сейчас — абсолютно золотая, я все еще в демонической ипостаси, удивительно как в своем помрачении высший смог меня узнать.

Касание. Как откровение. На кончиках моих пальцев горячая как огонь и гладкая как шелк демоническая кожа.

Я помню, что будет дальше. Он выбрасывает огромное количество энергии, чтобы влить в меня жизнь, остановить процесс потери крови. Тогда, в реальном прошлом, это так и не принесло пользы, а сейчас валы энергии врезаются в меня…

Я шиплю сквозь зубы и принимаю, забираю его горе. Бессилие. Ярость. Его магию.

И она влетает, взрывая вены, растекаясь по каждой клеточке измученного тела. Жидким огнем, тяжелой жгучей лавой. Но мне теперь совершенно не больно, скорее жарко.

Хочется выгнуться от удовольствия, скинуть стягивающие, мешающие тряпки одежды, плавиться в его руках, принимая ласкающую изнутри силу.

— Шай. Мой Шай, — шепчу я и тянусь в жажде поцелуя.

— Бабочка. Ты… жива?!

Кровавая клубящаяся багровость глаз постепенно сменяется сверкающим серебром. Шай-Гирим смотрит потрясенно. И я делаю то, что хотела давным-давно. Сама его целую.

Мы вливаемся в поцелуй. Он — как признание, надежда, обретение. Демон снова осторожен, делает паузы, дозирует, ждет чего-то с напряжением и опаской. Не дожидается, становясь все более раскованным, дуреет и рычит мне в рот, ожесточенно углубляя, жестко беря.

Движения губ, языка, даже зубов отдают отчаянной многолетней тягой, еще немного — и ему снесет контроль. И тогда я мягко глажу его по щеке, шее, и Шай расслабляется.

— Бабочка, — шепчет он, — моя бабочка. Хрупкая, нежная, ранимая.

— Я же полукровка, Шай, — отвечая я. — Видишь, сама не ожидала, когда выжила и очутилась в Умбре. Искала тебя, искала, а ты в прошлом застрял. Представляешь, как я разозлилась, смотри, даже рога выросли. Больше я не хрупкая бабочка.

— Не спорь со мной, — говорит Сиятельный, легкими касаниями зацеловывая мне лицо и любуясь, как я млею, — ты навсегда моя бабочка.