Мужчина моей судьбы

На лугу царила удивительная тишина. Легкими тенями двигались слуги. Пахло дымом от костров и жареным мясом. О чем-то шумела река — в этом месте она текла особенно бурно, вскипала и пенилась, спеша унести прочь свои непокорные воды. В воздухе еще стоял зной, чуть шелестела листва деревьев, стрекотали кузнечики и где-то далеко-далеко, слышался лай собак. Там продолжалась охота.

Я остановилась на самом краю обрыва, там, где склон резко, почти отвесно, уходил вниз, и замерла, вглядываясь в противоположный берег. На сердце было неспокойно.

Ну что за глупость — идти против свирепого хищника с одним кинжалом? Дерзкая, нелепая бравада. Еще и магию невозможно применить. Во всех мирах мужчины одинаковы, любят играть со смертью и искушать судьбу. А ведь полную безопасность охотникам никто не мог гарантировать — даже самые умелые ловчие. Рисковали все, и придворные, и король. И умирали, между прочим, тоже. Порой самым загадочным образом.

Вон, прапрадед нынешнего монарха, Энгаст Второй, погиб на охоте в результате несчастного случая. Сопровождавший его слуга, целясь в тарлака, случайно угодил стрелой в господина. Правда, я так и не поняла, почему этот самый слуга случайно попал в короля целых два раза? Кстати, именно после этого события луки запретили использовать.

Последний из потомков Ильмиара тоже не вернулся с охоты. Напоролся на рог им же убитого хищника. Вот такая бесславная смерть. А ведь считался одним из сильнейших магов Риоса. Мда… У моего Петьки и магии нет, и кинжалом он только недавно научился пользоваться по прямому назначению, а не только для того, чтобы нарезать хлеб и нарубить колбасу. Как он там сейчас?

Не помню, долго ли я стояла. День уже клонился к вечеру, когда на противоположном берегу показались всадники.

— Едут, — закричали сзади.

Поднялась суматоха. Отовсюду сбегались слуги, из шатра спешили взволнованные леди.

— Кто?..

— Отряд герцога…

— Смотрите, смотрите, вон Саллер…

— Я же говорила…

Вокруг меня мгновенно образовалась толпа. Дамы радостно охали, махали руками.

Отряд повернул направо и медленно поехал вдоль реки, охотникам еще оставалось добраться до брода. Но это было уже неважно. Главное я увидела: Петька и Рэм, живые, здоровые, возвращались ко мне.

Сделала еще один маленький шаг, наклонилась вперед, вглядываясь в фигуры мужчин — все ли у них в порядке, не ранены ли? — и почувствовала сильный толчок в спину. Пошатнулась, взмахнула руками в безуспешной попытке уцепиться за воздух, но все-таки не удержалась и полетела вниз под громкие визги и тревожные крики.

Резкий удар об воду выбил из легких весь воздух, так, что на мгновение помутилось в голове. Река закрутила, захлестнула, и я почти сразу потеряла ориентацию. Лихорадочно заработала руками, стараясь справиться с бурным течением и выгрести. Бесполезно. Чертово пышное платье тут же намокло, пропиталось влагой, потяжелело и потащило вниз. Все, что я могла, это отчаянно барахтаться, пытаясь удержаться на плаву.

Несколько раз безуспешно пробовала дотянуться до ожерелья, чтобы позвать фрейра, но тут же уходила под воду.

«Йор… Йор… Пожалуйста…»

Услышит ли он меня без артефакта?

«Йор…»

Вопли над головой стихли. Меня стремительно уносило от места падения. В ушах звенело, легкие горели от недостатка кислорода, казалось, грудная клетка вот-вот лопнет. Я все реже и реже всплывала на поверхность. Чувствовала, что самой уже не выбраться, но продолжала упрямо бороться. С течением. С парализующим тело и разум страхом.

Гулкий толчок сердца…

Еще один — мучительнее, тяжелее…

И в тот самый момент, когда силы почти покинули уставшее тело, сильные руки крепко обхватили меня сзади, поднимая вверх. К солнцу и бескрайнему голубому небу. Рванулась, судорожно задергалась, надеясь уцепиться за своего спасителя.

— Т-ш-ш… — меня стиснули жестче, не давая вырваться. — Тихо, девочка… Тихо… Все хорошо. Я с тобой.

Рэм…

Звук знакомого, почти родного голоса пробился сквозь ужас, обволакивающий разум, и паника отступила.

— Н-не… отпускай, — просипела невнятно.

Губы тряслись, зубы стучали, мешая говорить, но меня, как ни странно, поняли.

— Никогда, — заверили очень серьезно. А потом потянули вперед.

И я неожиданно успокоилась. Все будет прекрасно. Он обещал. Кому же еще верить, если не ему? Ему и Петьке.

Несколько мощных гребков против течения, и нас понесло быстрее. Саллер выругался, развернул меня лицом к себе.

— Мири, ты должна помочь, — его рука обвила мою талию, плотно прижимая к твердому боку. — Слышишь?

— Д-да…

— Постарайся плыть вместе со мной… Плыви и ничего не бойся. Мы обязательно выберемся.

И я плыла.

И тогда, когда струи реки сталкивались, вспениваясь бурлящими воронками. И тогда, когда нас вытолкнуло на стремнину, окунуло в водовороты и с пугающей скоростью поволокло куда-то, вместе с обломками веток и мусором. И тогда, когда швыряло из стороны в сторону, больно ударяя о камни. И тогда, когда течение, наконец, замедлилось.

Плыла…

Плыла…

Плыла…

Забыла обо всем: кто я, где я… Все это больше не имело значения. Осталась только одна мысль — «надо плыть». И одно острое чувство — ощущение надежной руки на моем теле.

Как мы выбрались на берег, помню смутно. Руки тряслись, голова кружилась, а мышцы сводило судорогой. Задыхаясь, опустилась на колени. Вода стекала по лицу, заливала глаза, и я долго, до спазмов в желудке, выплевывала и выкашливала ее. Потом стало легче.

Сползла на песок, упала на спину и затихла, глядя в небо. Перед глазами вспыхивали радужные искры. Воздух обжигал легкие и казался невероятно сладким, пьяня, как густой хмельной мед.

Отдышавшись немного, повернула голову туда, где лежал Рэм, и натолкнулась на пристальный встревоженный взгляд.

— Мири…

Несколько секунд мы, не отрываясь, изучали друг друга — жадно, внимательно, а затем, словно что-то толкнуло изнутри, одновременно потянулись вперед, яростно вцепляясь в плечи… Сплетая руки… Тела…

Мы словно сошли с ума. Целовались… целовались… целовались… Проваливались, растворялись один в другом. Тонули… Уже не в реке — в наслаждении. Жизнью. Страстью. Неистовым биением сердец.

Мы живы. Живы…

В прикосновениях Саллера, в его поцелуях не было и следа нежности. Руки хищно, почти грубо впивались в спину, язык резко врывался в рот, сплетаясь с моим языком. Я остро ощущала каждую ласку, жар обжигающе горячих пальцев на прохладной влажной коже, тяжесть его тела, рваные движения бедер, которые снова и снова вжимались в мой живот — сильно, требовательно. И сама приникала к мужчине, в нетерпении кусая его губы.

Сейчас я нуждалась именно в этом. Не в мягкости — в исступленной одержимости. Чтобы прийти в себя и, наконец, поверить: я не погибла. Я есть. Я существую.