Музыка из окна

Подлецы

Вот говорят: подлец. Легко ли быть им! Но мы поражены в конце концов Той странной откровенностью, что видим У профессиональных подлецов. Помрут — кто от инфаркта, кто от рака,— Отвалятся — кто позже, кто скорей,— Но как они заботятся, однако, О скверной репутации своей.

На маневрах

Спросил сержант: — А где ефрейтор? У бабки около дверей. Та рот раскрыла: — Где еврей-то? Да не пойму я, кто еврей… Про поросенка или просо Все знала старая насквозь. Национального вопроса Касаться лично не пришлось.

Глухомань

Здесь рыбы полно От ряби по дно В холодных озерах. Здесь дело, оно Со словом — одно И дремлет во взорах. Здесь неба холсты Сквозят с высоты В заросший овражек. Здесь бабы просты, Да больно толсты От ряшек до ляжек.

Частушки

Эти чистые девчушки Посреди полей ночных Пели дерзкие частушки — Совершенно не про них: «Мы знакомы аж три дня, Дорогой товарищ. Жду, когда же ты меня На постель завалишь…» А мальчоночка их лет, Абсолютный паинька, Выкамаривал в ответ — Услыхала б маменька! «В синяках я где попало, Вот какое правило. Медсестричка целовала, Будто банки ставила…» Но слова сквозь лунный дым И поля осенние Не имели как бы к ним Вовсе отношения.

Взор

Хмур и зол,— Пусть плаха! — Долгий взор Без страха: «По ночам Завою. Все отдам За волю…» То ли волк В загоне, То ли вор В законе.

Тоска

Порой тоска Накатывает, как изжога, Издалека Волною горечи и шока. Запомнишь ты Не столь душевное мученье, Сколь тошноты Физическое ощущенье. Невмоготу Опять тащиться поневоле Сквозь немоту Почти телесной этой боли. Потом пройдет. Заметишь розочки обоев. Но липок пот, И ноет все, как от побоев.

«Лесная поляна…»

Лесная поляна. Березы в осеннем огне. Как вспомню про Яна, Так худо становится мне. Пропал, словно искра, В пучине сгустившейся тьмы. Убрался так быстро, Что и не опомнились мы. Молчком за собою Высокую дверь притворил И лишь над землею Оставил шуршание крыл.

«Сколько пили с Яном…»

Сколько пили с Яном В разные года, Не видал я пьяным Яна никогда От вина, положим, И не от вина. Ведь любым прохожим Жизнь его видна — Чукчам ли, рижанам… Где б он ни бывал, Общим обожаньем Били наповал. Улыбалась Ялта, Скрытно взор скосив: — Посмотрите, Ян-то Как у нас красив! И сквозь все сквозь это Шел он налегке... Ну, а то, что спето, Слышно вдалеке.

Песенка памяти Яна

Песенка памяти Яна, Спетая под фортепьяно, Пусть над землей прозвучит. Горько, что сам он молчит. Спорить не будем о вкусах. Но почему на Миусах Клен шелестит, а окно Не открывают давно? Ходят печальные вести, Что тебя нету на месте, Что ты шагнул за порог — И над тобой бугорок. Что же скажу я покуда? Нам без тебя очень худо. Что же скажу я, скорбя? Нам не хватает тебя. Смутно, при свете улыбок, Музыки слышу обрывок. Прошлым я вдруг обуян: Это, по-моему, Ян. Нет, это музыка только Нами уловлена тонко. Все-таки это не он — Только мелодии стон.

«У того бывает тик…»

У того бывает тик, Этот мается разлукой, Ну а вот Иосиф Дик Был безжалостно безрукий. От военных страшных вьюг, От внезапного приказа Двух почти по локоть рук Не хватало, да и глаза. В магазин войдет с зимы: Вот я весь, коль что-то значу. Деньги, мол, сама возьми, Положи обратно сдачу. А ведь нам, друзья мои, Не казалось это дико. И инспекторы ГАИ, Между прочим, знали Дика. — Аккуратнее крути!..— Он в ответ: — Да ладно, хватит…— Сунет красные культи В гнезда круглые — и катит. То и се у нас не так В этом мире, часто мглистом. А Иосиф Дик, чудак,— Жил и умер оптимистом.

«Давно ли было — Миша и Кайсын…»

Давно ли было — Миша и Кайсын О женщинах болтали, а вначале О пустяках. Кайсына младший сын К ним подошел, и оба замолчали. Он попросил на «пепси» у отца, Перевернул в кассетнике кассету. Плыл полдень. Дюнам не было конца. И не хотелось продолжать беседу.

«Не ударьте в грязь лицом…»

Не ударьте в грязь лицом При всеобщем дефиците И лужок перед крыльцом Непременно докосите. Не спеша, наоборот. Это будет вам отрадой. Докосите до ворот, А потом и за оградой. Видя в небе некий знак, В поздние писали годы Тютчев, Фет и Пастернак И, конечно, также Гёте. Проповедуйте добро, Не страшась, до самой смерти. Уронить из рук перо Вы успеете, поверьте.

Старая улица

Фасады здесь с атлантами, Внутри же все равно Засиженными лампами Жилье озарено. Там, правда, печи кафельные, Былые изразцы. Но полотенца вафельные — Иные образцы. И явно не стыкуются Продавленный навес, Запущенная улица И чистый свет небес.

Прилет птиц

Тянет маем. Есть кворум. Открываем Наш форум. Свищут перья. А вотум Есть доверья? Да вот он. Это просто Жизнь в силе Строит гнезда Средь сини.

«Весна текла со всех сторон…»

Весна текла со всех сторон, Сиренью веяла, Когда в родильном доме он Сошел с конвейера. Когда сошел со стапелей Ночным корабликом, А тьма за шумом тополей Шумела «рафиком», Трамваем где-то невдали,— То с высших лон уже Бесстрастно линзы навели На несмышленыша.

Детский хор

Пасмурные небеса Вроде укора. Ангельские голоса Детского хора. Трепетно-нежный полет, Длящийся влажно. Что этот мальчик поет — Даже неважно. Да и гораздо важней Царственной свиты То, что они уже с ней Запросто слиты.