Музыка из окна

Гребень

Через жестокий гребень лет, Из тех долин, где все так мило, Как облако через хребет, Жизнь явственно перевалила. Не удержалось, нам назло, То облако на перевале, А вниз неспешно поползло, Как мы не раз подозревали. …Вы недостаточно мудры, Что все ж простительно поэту: Вы — по ту сторону горы, А мы теперь уже по эту.

Запоздалая ода

Высокая ода Санбату военной страды. Зеленки и йода, И крови остывшей следы На рваной простынке, На прежде стерильном бинте, В простенке, на синьке Рассвета, на ближнем кусте. И запахи гноя, И отзвуки передовой, И пуля, что, ноя, Над самой прошла головой Хирурга, чей скальпель Решает солдата судьбу… И точечки капель Еще у обоих на лбу.

Инвалид

Отмеченный войной На смертных берегах, Он был то на одной, А то на двух ногах: То палкой мерил шлях, Вернее, тротуар, А то на костылях Мелькал, еще не стар. Он возникал вдали, Без очереди лез… Сутулят костыли, Стройнит ножной протез.

Дед

В голубом берете старый дед Возится на огороде. В остальном он, собственно, одет Как обычно вроде. Может быть, десантником служил, Когда был он в силе? Но любой поправит старожил, Что тогда такое не носили. Приглушенный памяти набат Слышен неустанно… Но вернулся внук пять дней назад Из Афганистана. Потому-то, солнышком согрет, Все денечки эти Шебаршит у дома старый дед В голубом берете.

Подчасок

Часовой с подчаском — Как пастух с подпаском. Там большое стадо Требует помочь. Здесь — огромность склада И глухая ночь. Никого на свете, Только мы вдвоем На одной планете, На посту своем. Дохожу до края. Оторопь берет. За угол ступая, Штык сую вперед. Никого. И — снова. Вот луна взошла. Вижу часового У того угла. В сне, довольно частом, Столько лет подряд Часовой с подчаском На посту стоят.

Сестренка

Подбеги ко мне, сестренка, Рядом упади. Знать, сломалась шестеренка У меня в груди. Только что бежал я смело, Автомат неся. Вдруг пред взором потемнело. Жизнь, наверно, вся. Рана, кажется, сквозная. Шепот над плечом… Я теперь лежу, не зная, Вспоминать о чем. Попросить бы мне сестренку Отползти со мной в сторонку И поцеловать меня На закате дня.

Давнее

Вернуть опять Свои повадки, Часок поспать На плащ-палатке. Предгорья Альп, Зари полоска. Прозрачный альт У подголоска. В дыму, в пыли,— Без аллегорий,— Сквозь ад прошли До тех предгорий.

Пиджак

Удовольствие в зрачках, А всего по той причине, Что пиджак его в значках, В разноцветной их пучине. А ведь дожил до седин, И такой концерт затеян!.. Орден истинный один В пестроте сплошной затерян.

«Осенены своим Гербом…»

Осенены своим Гербом — Серпом и молотом и прочим, Что нашим поднято горбом, Трудом крестьянским и рабочим. Озарены своей звездой, Ее привычными лучами, Что в годы бедствий и в застой Всегда горела за плечами. Оглушены… Оркестров гром — И Гимн плывет над отчим краем… Но только сами не поем И слов по-прежнему не знаем.

«Без боли говорить об Украине?..»

Без боли говорить об Украине?.. Казалось — даль, а нынче смотришь — близь! Скажи, ну как же быть твоей равнине — Хоть отдались она, хоть отделись? Хоть отелись теленком рыже-белым, А может быть, и желто-голубым, Как поступить с тем страшным черным делом С Чернобылем, навеки горевым? Сто лет пройдет, и двести, да и триста, Он прорастет сквозь наши мозг и кровь. Ах, долго будет длиться эта тризна, Основа ей — небрежная любовь. Мы связаны немыслимой порукой, Той круговой, а также и судьбой. Смотри, и Белоруссия с Калугой, И Брянск, и Тула рядышком с тобой.

«Увы! Не старость, не война…»

Увы! Не старость, не война — Какая-то иная сила Его внезапно подкосила. В том вряд ли есть твоя вина. Тебе ж — морщины, седина. Ах, Боже мой, не в этом дело. Ты здесь другое разглядела: Дорога разъединена. Делила с ним свою судьбу, Но смерти выпрямилось жало. Тот, с кем в постели ты лежала, Теперь один лежит в гробу.

Надпись на книге прозы

Для будущего гения пишу. Пускай берет бесценные детали. Себя упоминать я не прошу, Лишь бы они роман его питали. Характеры напишет, глубоки, Солдата, женщины и полководца. Поднимет сводки, схемы, дневники, Но без меня и тут не обойдется. Я сам под дудку прошлого пляшу, Осколок отходящих поколений. Для будущего гения пишу. Пускай берет! Но только, если гений.

«У колодца и у колонки…»

У колодца и у колонки Ведра подняты тяжело… От повестки до похоронки Время, кажется, вмиг прошло. Снова ночи весной белесы, Надрывается соловей. Снова женские эти слезы С каждым вечером солоней.

Кушка

Дальше Кушки не пошлют.

Меньше взвода не дадут.

Курсантское изречение