Музыка войны

И действительно, это оказалась семейная гостиница, владелец которой успевал находиться во всех местах одновременно, будь то вход, ресепшн, столовая, бассейн. Маленький, горбоносый, напоминавший скорее араба, чем турка, он отдавал распоряжения работавшим на кухне жене и дочери, завернутых в платки с головы до пят даже в умопомрачительную жару, а также сыновьям, разносящим пищу в буфете и встречающих гостей на ресепшне.

Мне повезло: в ту самую минуту, как я вошел в гостиницу, на стойку ресепшна вышел молодой человек с чуть раскосыми хитроватыми глазами. Не оглядываясь по сторонам, я сразу же вручил ему паспорт. Тогда-то и произошло неприятное происшествие, омрачившее начало моего отпуска.

Из ниоткуда появилась довольно молодая разъяренная женщина, которую можно было бы назвать хорошенькой и почти стройной, если бы не ее полные белые руки, которые она не стеснялась обнажать – из-за них она выглядела не очень свежей и не очень привлекательной, как мне показалось в тот день.

– Что же это делается? – Вскричала она. – Не успела присесть, чтобы дождаться этого проклятого секретаря, как вы заняли мое место? Мужчина, вы в своем уме?

Лицо ее показалось мне некрасивым: густые брови сдвинулись, светлые волосы растрепались после длительного перелета и переезда, и теперь казались сухими и неухоженными. Большие зеленые глаза ее могли бы скрасить впечатление, но уголки ее тонких губ от злости опустились так глубоко вниз, что безнадежно изуродовали незнакомку. Особенно раздражала меня темная родинка на ее левой щеке: большая, совершенно не к месту, как и сама гостья.

– Мы тут уже полчаса стоим ждем этого…! А вы! – Продолжала говорить она, нисколько не скрывая своего пренебрежительного отношения к секретарю.

«Ага, значит, замужняя дамочка приехала на курорт и сразу качает права!» – Заключил я про себя и, сам того не поняв, совсем потерял к ней интерес.

– Вы что, не видели, что я тут сидела, искала паспорт в сумке?

– Да я вообще вас не видел, успокойтесь, дамочка. – Ответил я как можно равнодушнее. Она наверняка была на несколько лет старше меня, оттого слова мои ударили точно в цель – и я тут же пожалел о сказанном.

– Нахал! Хамло! Русская свинья!

– Да что вы переходите на личности? Уважаемый, обслужите сначала женщину, а то она не успокоится никак.

– Простите, – произнес на русском с небольшим акцентом служащий. – Но я уже вас наполовину занес в базу. Я сейчас закончу и сразу вас обслужу. – Он чуть наклонил вперед голову, как бы извиняясь перед незнакомкой. Но слова его разъярили ее еще больше.

– Везде, где появляются русские, везде такое свинство! Такое хамство! Почему европейцы никогда себя так нагло не ведут?

– Прошу вас, мадам. – Умоляюще сказал служащий. – Подождите.

– Что вы имеете в виду: русские? – Сказал я не без любопытства и насмешки. – Сами-то вы не англичанка, кажется.

– Ха! Я может и русская, но не такая варварка, как вся ваша нация.

– Я, между прочим, уже давно живу в Европе. А вы откуда прилетели?

– Из Москвы. – Нехотя ответила та, поняв, что уже проиграла мне в этом споре.

Ответ ее рассмешил меня, и тогда уж белое лицо ее запылало от краски, мне даже показалось, что я слышал ее гневное сопение.

И тут произошло то, что заставило меня стать намного почтительнее к невоспитанной россиянке: из уборной выплыла прехорошенькая девушка с темными кудрявыми волосами, она была в короткой юбочке, открывавшей длинные, необычайно стройные ноги. К моему удивлению, прекрасная незнакомка устремилась прямо ко мне, я даже немного открыл рот от неожиданности и приготовился поздороваться с ней. Хорошо, что я этого не сделал, потому что в последний миг она резко обернулась к хамке и произнесла:

– Давай мне свой паспорт, иди пока… туда.

Женщина, сверкая глазами, и вытирая все время проступавший от сорокоградусной духоты пот на лице, молча вручила ей документ, но не сдвинулась с места, словно оттого, что она не воспользуется уборной, а будет дышать мне в спину, она отомстит мне больше, чем навредит себе самой. Но настроение мое, сначала подпорченное из-за ее криков, с появлением миловидной подруги совершенно переменилось, и я попытался примириться с хамоватой незнакомкой:

– Что вы так сердитесь? Ну подождите пять минут, это не конец света. Я же не нарочно опередил вас. Вы же видели, что я готов был уступить вам место.

– Каков наглец! Молчал бы лучше.

– Яна! – Прошептала ее подруга, всем своим видом и выражением глаз умоляя ее замолчать.

Я обернулся: по всему испуганному виду девушки, по тому, как взмыли вверх ее тонкие черные брови, я сразу угадал, что хамство подруги стало для нее совершенной неожиданностью, и она не знала, не находила верных и точных слов, чтобы остановить ее. Потому нам пришлось с ней еще несколько минут слушать все более нелицеприятные ругательства в мой адрес – ругательства, которые теперь меня не трогали, как шум моря, бьющегося о скалы, как завывания ветра за окном. Я улыбался и с достоинством молчал, то и дело бросая любопытные взгляды на подругу Яны. Как бы мне хотелось узнать имя прекрасной девушки! Однако будто нарочно, ее старшая подруга не обращалась к ней и никак не называла ее.

Наконец, служащий выдал мне ключи, ответил на мой недурной список вопросов про Интернет, полотенца, часы работы столовой, баров и прочие вещи, какие только могли прийти мне на ум мгновенно, по воле прихоти – задерживаться у стойки более не было повода, я обернулся, в последний раз пристально посмотрел на так приглянувшуюся мне улыбчивую девушку и проследовал в свой номер. Казалось, спина моя горела под испепеляющим, полным ненависти взглядом мысленно изрыгающей бессчетные проклятия Яны.

Я обещал однажды поведать читателю, как так сложилось, что я вновь оказался связан с моей бесправной, разграбленной Россией, давно и безнадежно низверженной до положения рабыни в оковах толстосумов и бандитов, и в этой главе я раскрою причины того странного двойственного положения, в котором я вскоре оказался, потому что именно поездка в Турцию положила начало моим мытарствам. Одно дело было навещать раз в год моих родителей в столице, и совсем другое – мотаться в Москву чуть ли не каждые выходные!

В первый же день мы отправились на пляж, но он оказался даже отдаленно не столь прекрасным и располагающим для морского отдыха, как мы представляли себе: когда-то весь покрытый завезенным за огромные средства песком, теперь это был каменистый берег, изъеденный рытвинами, некоторые из них были мягкими для стопы, а некоторые – острыми и опасными. Ступать было тяжело, заходить в воду почти невозможно: высокие волны быстро накатывали на берег, и в этот миг бы прыгнуть в них и быстро отплыть от неприятного берега, но они так стремительно откатывались, и стоило замешкать на мгновение, как ты не только не успевал ничего сделать, но и хуже того, рискнул нырнуть на мель и оцарапать уже не ступни, а все тело.