Мы будем жить

Разрешить Джеймсу, Сириусу и Питеру пробить стену отчуждения. Позволить себе смеяться, делиться с ними секретами. Позволить им рисковать собой ради него. Это было тяжелее всего.

И сейчас пришло время принять очередное решение. Одно из самых непростых и выстраданных. Римус давно усвоил разницу между словами “хочу” и “обязан”.

– Эмма, прости меня, но мы не можем быть вместе. Дело не в тебе, дело во мне, – от стандартности и глупости каждой фразы тошнило. – Ничего не получится. Не получится ни с тобой, ни с кем-то другим. Поверь мне, так будет правильно. Эмма слушала молча. Только уголочки губ медленно опустились вниз. Девушка уходила, а он провожал взглядом тонкую спину, по которой рассыпались волнистые волосы. Римусу нужно было встретиться с Лили. Они сегодня дежурили в коридорах. Юноша надел значок старосты и пошел к условленному месту. Лили необычно сухо поздоровалась. Двое шли по школе с опущенными головами, почти не разговаривая. Каждый думал о своем. Римус украдкой наблюдал за спутницей. Глаза девушки погасли, сменили изумрудный цвет на темно-зеленый, почти бутылочный. Явный признак, что Эванс чем-то расстроена или сильно обижена. Лили очень ему нравилась ещё до того, как ответила Джеймсу взаимностью. Из всех Мародеров только с Лунатиком Лили поддерживала теплые отношения с первого курса. Потом, став старостами, Люпин и Эванс стали часто общаться, обнаружили массу общих интересов, доверие окрепло и переросло в дружбу. Заметив это, Джеймс поначалу дулся, что Лунатик проводит много времени с Эванс. Потом стал просить замолвить за него словечко, передавал записки и просьбы. Лили топала ногой и считала, что Джеймс вертит своими друзьями как хочет, использует их в своих целях и ведет себя как полный идиот. Сохатый и вправду частенько был ужасным придурком, но уж что сделаешь, если ему от Лили крышу сносило напрочь. Римус не выдержал молчания. Он в десятый раз обеспокоенно посмотрел на склоненную голову Эванс и осторожно начал: – Ты такая грустная, Лили. Что-то не так с Джеймсом? Прости, если не лезу не свое дело, – быстро добавил Римус. Лили чуть замялась, не зная, видно, рассказывать или отмахнуться. Римус уже ругал себя за этот вопрос. Зря полез, нашелся советчик в сердечных делах, молчал бы уже. – Римус, можно я тебя попрошу… Расскажи мне о Сириусе, – вдруг неожиданно сказала девушка, поднимая глаза. Веки чуть припухли и покраснели, наверное, Лили плакала. И, кажется, причина не Поттер, а кое-кто другой. Бродяга умудрялся причинять боль не только своим девушкам, но и чужим. Мог бы постараться быть вежливым хотя бы ради Сохатого! Как будто не понимает, что Лили для него значит, как старательно Джеймс оберегает её спокойствие и как сильно любит её улыбку. – О Сириусе? – Римус улыбнулся. – Сириус Орион Блэк. Родился десятого декабря… – Можешь быть посерьезнее, – Лили остановилась и присела на лестничные ступени. – Пожалуйста, – она обняла коленки и поежилась словно от холода. Римус задумался. Начать было не так просто. Сириус – это огромная часть его жизни, просто так не расскажешь. Даже с чего начать сразу и не сообразишь. – Знаешь, Сириус при всей своей браваде, крутости и веселости, он очень ранимый, многое держит в себе, к тому же с родителями он сейчас совсем не ладит, – Люпин примолк, сболтнув лишнее. – Есть у него, конечно, дурацкая манера срывать зло на окружающих. Но знаешь, Бродяга настоящий. Бывает импульсивен, резок, излишне жесток и нетерпелив к чужим недостаткам. Но одновременно он честный, храбрый, умный, преданный... Сириус все сделает ради друзей, а особенно ради Джеймса. С Сохатым они даже больше чем друзья, как будто братья-близнецы. Даже думают одинаково. Сириус никогда не предаст, всегда в нужный момент подставит плечо или сам подставится ради кого-то. Он хороший человек, Лили, – рассказ получался каким-то путанным, перескакивающим с одно на другое. Но Лили слушала внимательно, стараясь запомнить и осмыслить каждое слово. Она растерянно кусала губу и, наконец, выдавила тот вопрос, ради которого начала весь этот разговор. Обычно уверенный и звонкий голос звучал тоскливо, с болью и тоской: – Иногда мне кажется, что Сириус меня ненавидит. – Ненавидит? – Римус невольно рассмеялся на выдвинутое предположение. – Глупости, Лили! – Тогда почему он со мной такой… недобрый, – гриффиндорка вертела в руках волшебную палочку, снова низко опустив голову. Даже рыжие кудряшки повисли понуро и устало. – Что я ему сделала? – Мерлин, Лили, ты не понимаешь? Бродяга просто ужасно ревнует Джеймса к тебе, – теперь Люпин улыбался искренне и открыто. Ему казалось, что Лили давно уже разобралась во всем. – Ревнует? Но почему? – Лили приподняла брови. – Сириус не может смириться с тем, что Джим теперь заботится о ком-то ещё. Или думает, что ты хочешь занять его место в жизни Джеймса. – Но я ничего такого не хочу, – Лили все ещё растерянно хлопала ресницами. – Никогда не хотела. Я, наоборот, всегда, все годы, так восхищалась вашей дружбой. Я изо всех сил стараюсь с ним договориться, но он только смеется, даже меня не слушает… – Это пройдет, – немного неуверенно ответил Римус. – Я боялся другого. Я боялся, что Сириус однажды влюбится в тебя. Слишком они с Джеймсом похожи. И тогда было бы гораздо сложнее. Одному из них рано или поздно пришлось бы выбирать. А сейчас… Я уверен, что очень скоро Сириус поймет, что вы оба одинаково дороги Сохатому. Бродяга ведь что-то тебе сказал, скорее всего нагрубил, верно? Поэтому ты плакала? – Римус посмотрел в зеленые глаза, и Лили не стала врать. Девушка кивнула и снова огорченно вздохнула. Но морщинки на лбу начали разглаживаться, а щекам возвращался румянец. – Чтобы Бродяга ни ляпнул, он уже пожалел. Это также в его стиле. Сначала делать, а потом думать.

– Спасибо, Римус, – Лили накрыла руку парня прохладными пальцами. – Ты замечательный. Никогда не забывай об этом. Ты как никто другой достоин счастья.

– Так в этом уверена? Уверена, что так хорошо знаешь меня? – Люпин покачал головой. Он пытался прочитать по лицу Лили её эмоции. Лили второй раз за вечер не решалась начать беседу. Потом сказала твердо, но одновременно сочувственно: – Я знаю про ликантропию. И я никому не скажу, – поспешно добавила она, когда Люпин дернулся и побледнел. Он ощущал, что плечо девушки, почти соприкасается с его плечом. Лили давала понять, что она с ним, что все равно видит в нем человека, а не зверя. В груди начала подниматься нежность к рыжеволосой гриффиндорке с таким золотым сердцем. – Снейп поделился результатами разведки, – догадался Люпин. – Все очень сложно, Лили. Ты даже представить себе не можешь, как сложно… Лили встала, потянув Люпина за собой. Она задумалась на пару секунд и твердо ответила: – Это только так кажется, что сложно. На самом деле очень просто однажды стать счастливым. Нужно только не упрямиться своему счастью, – она помолчала немного и потом весело добавила: -Уж я-то знаю.

====== Глава тридцать первая. Мародеры и Лили Эванс ======

Лили Эванс и Мародеры

Быть может, то была привилегия молодости — нам казалось, что в мире нет никаких перегородок, мы не допускали мысли о том, что все имеет свой конец.

Эрих Мария Ремарк.

Лили не знала, сказал ли Люпин что-то Сириусу о том вечернем разговоре или промолчал. На следующий день Блэк, как ни в чем не бывало, поприветствовал её за завтраком веселой улыбкой и напомнил про свой день рождения. «Будешь единственной дамой, Эванс», – обрадовал её Блэк.

– Что вы подарите ему? – поинтересовался Джеймс, улучив момент, когда Бродяги не было рядом. Поттер почти подпрыгивал на месте, а значит, сам он приобрел нечто потрясающее и ему не терпится похвастаться.

– Ты как-то говорил, что Сириус любит мотоциклы. Я попросила папу, и он прислал мне несколько магловских журналов, – Лили немного неуверенно вертела в руках только сегодня утром полученную посылку. – Лили! – Джеймс засиял. – Ты такая умница! Сириусу понравится, – Джеймс порывисто поцеловал её в щеку. – Так-так, а вы? – он нетерпеливо толкнул Питера локтем в бок. – Ну, я купил ему Прытко-Пишущее-Перо. Перья только вышли в продажу и подумал, что возможно… – Сойдет! – Джеймс не соизволил дослушать и уже смотрел на Люпина. Римус нарочно выдержал паузу, с насмешкой наблюдая за эмоциями, которые выражало лицо Сохатого. Джеймс, сгорая от неуёмного любопытства, вытягивал шею. Римус догадывался, что, скорее всего, Поттер затеял этот разговор, чтобы убедиться в уникальности своего подарка. – Волшебные шахматы. Сириус у нас великий мастер по этой части, – рассказ Римуса был предназначен для Лили. – Пару лет назад Джеймс, в очередной раз проиграв Бродяге партию, вышвырнул коробку в окно, заявив, что фигурки Сириуса подыгрывают хозяину. – Ложь и наговоры, – заспорил Джеймс, – это случайно вышло, коробка как-то сама собой упала. – А теперь, – Поттер расцвел в улыбке, – мой прекрасный подарок, – Джеймс водрузил на стол пакет с выпечкой и серый невзрачный кошелек.

– Ты решил подарить Бродяге пирог с яблоками и непонятного предназначения тряпочку, – Люпин скептически посмотрел на Джеймса.

– Никакого уважения! Пирог от моей мамы. А это, – он потряс в воздухе мешочком, – от папы. На «тряпочку» наложено заклятие незримого расширения. Лили ахнула. Заклинание было сложнейшим, и накладывать его нужно очень долго. Однажды Лили хотела создать себе такую сумку, но промаявшись пару часов, бросила бесплотные попытки. А вот мистер Поттер, видно, владел колдовством в совершенстве. Джеймс тем временем, улыбаясь от уха к уху, вытащил из небольшого мешочка здоровенный ящик с дырками по бокам. В ящике кто-то зашевелился, возмущенно защелкал когтями и Лили шарахнулась в сторону. Джеймс водрузил ящик на стул и открыл крышку. – Эй, покажись! – парень сунул нос внутрь и тут же отскочил. На носу появилась длинная красная царапина. А из ящика выполз маленький, чуть больше курицы, но уже крайне сердитый птенец гиппогрифа. У Лили вытянулось лицо, Питер восторженно захлопал в ладоши. – Сохатый, ты где его достал? – Люпин с интересом смотрел на ковыляющего по столу гипогрифенка. Тот был сильно взъерошен и пытался гордо вскидывать голову. Джеймс протянул птенцу кусочек колбасы и тот доверчиво потянулся к руке. – Выписал из румынского зоопарка, – абсолютно счастливым голосом провозгласил Джеймс. – Гиппогриф, после мотоцикла, вторая самая главная мечта Бродяги. – Сохатый, ты дурак, – Люпин повалился ничком на пол. – А где держать твой «потрясающий подарок»? В комнате под кроватью? Улыбка Джеймса медленно сползла. Видно, он не задумывался о таких мелочах. Джеймс пару секунд смотрел в потолок, потом снова оживился: – В сарае у Хагрида. Хагрид, я думаю, тоже будет в восторге. Питер, представь, мы воспитаем почти ручного гиппогрифа. Это же классно! – Джеймс, наконец, обратил внимание на Петтигрю, который пытался погладить птенца. Милая пташка уже оставила на запястье Хвоста пару глубоких ран от клюва. – Ага, классно! – с готовностью согласился Питер, – Сириус, правда, очень удивится… – Так в этом и вся суть! – Джеймс загнал гиппогрифа обратно в ящик. – Лили, а тебе как? – Я уверена – будет здорово! А Сириус будет в восторге! – Лили вложила ладонь в руку Джеймса. Люпин нервно рассмеялся и схватился за голову: – Кто ты и что ты сделала с Лили Эванс? *** Выручай-Комната переливалась гриффиндорскими цветами и яркими поздравительными плакатами. Посередине стоял огромный круглый стол на низких кривых ножках, заставленный самыми вкусными изделиями, которые умели делать домашние эльфы Хогвартса. Лили подумала, что таким количеством еды можно накормить человек десять минимум. Вокруг стола разбросали кучи мягких подушек. Виновник торжества восседал на импровизированном кресле. На Сириуса напялили дурацкую шапочку, которая иногда начинала громко улюлюкать, заставляя именинника подскакивать от неожиданности. За ухо Блэк заправил Прытко-Пишущее-Перо, у правого бока положил шахматы. Журналы, как и обещал Джеймс, привели его в полнейшее восхищение. Эванс целый час казалась Сириусу не такой уж вредной. Но больше всего все хохотали над глазами Сириуса, когда он увидел гиппогрифенка. Сириус светился ярче, чем наколдованные Джеймсом гирлянды. Он прижимал к себе Быстролета – такое имя получил питомец, гладил по перьям и кутал в мантию. И Лили была готова поклясться, что видит на лице Блэка что-то вроде нежности. Джеймс, хитро улыбнувшись, взгромоздил на стол несколько бутылок огневиски. – Итак, Господа Мародеры и прелестная мисс Эванс, – он поклонился девушке. – Сегодня мы собрались, чтобы поздравить с Днем Рождения, нашего глубокоуважаемого Господина Бродягу, известного больше под именем Сириус Орион Блэк. Мы желаем ему ума побольше, наглости поменьше, здоровья, успеха в личной жизни, а нет, личной жизни у тебя и так много… Ты лучший из друзей и мы, наверное, даже не знаем, как жили бы без тебя, – на высокой ноте закончил Джеймс. Над головами взорвались фейерверки, и разноцветные конфетти усыпали Сириуса с головы до ног. Сириус выглядел абсолютно счастливым. Мальчишки подняли стаканы с огневиски. Лили предусмотрительно налила себе сока. Эванс терпеть не могла крепкие напитки. Парни приставать не стали. Но вот Римусу так не повезло. Сириус возмутился, что за его здоровье нужно пить только полными бокалами и долил огневиски до самого края. – Давно хотела спросить, а почему у вас такие прозвища? – Лили сидела, прижимаясь спиной к согнутым ногам Джеймса. Она ждала привычной шутки в ответ или веселого рассказа об истории происхождения вторых имен. Но мальчишки как-то странно напряглись. Свой первый взгляд Джеймс направил на Люпина. – Парни, так вышло – Лили знает, что я оборотень, – Римус кивнул сразу всем. – Давно? – всполошились Сириус, Джеймс и Питер. – После той истории со Северусом, – Лили заметила, как все четверо поморщились при звуках этого имени. – А мне ничего не сказали, – обиженно протянул Джеймс. – Лунатик, расскажи, почему у тебя общие секреты с моей девушкой? – с шутливой угрозой начал Поттер. – Прозвища, – напомнила Лили, зная умение Джеймса перескакивать с пятого на десятое. Джеймс в этот раз смотрел на Сириуса. Что бы там ни было, кажется Блэк был категорически против. Началась игра кто кого переупрямит. Они почти минуту сверлили друг друга упрямыми взглядами. Выиграл Джеймс. Сириус дернул плечом, но потом, видно, чем-то себя успокоив, снова вернулся в благодушное настроение. – Ладно, Лили, – тон Джеймса ей сразу не понравился. – Только не нервничай! – попросил парень и вышел в центр. – Итак, позволь представиться ещё раз – мистер Сохатый, – Джеймс смешно поклонился. Лили хихикнула, но смешок резко оборвался. Посреди комнаты стоял красивый, грациозный олень с карими искрящимися глазами Джеймса Поттера и огромными ветвистыми рогами. Лили изумленно коснулась ладонью шеи, чтобы убедиться, что это не какая-то шутка или призрак. Шерсть была мягкой. Сохатый потерся мордой о её щеку и через секунду превратился в привычного Джеймса. – Теперь наш самый маленький представитель – мистер Хвост. Питер смешно сморщился и исчез совсем. Лили закрутила головой, и тут по спинке кресла забрался крыс с пушистыми усами. Лили все-таки занервничала. Как они это сделали? Когда? Сумасшедшие! – Ну, и самый симпатичный из всего зоопарка я, мистер Бродяга, – Сириус ослепительно улыбнулся. Черный пес бешено закрутил хвостом и поставил Лили лапы на плечи. Бродяга попытался лизнуть её языком, но в этот раз Джеймс был настороже и оттащил пса за шкирку, заставив взгвизнуть от боли. – Блэк, ты... – Лили вспомнила недавнюю встречу с черной собакой. – Ты просто… – Да-да-да. Само очарование и та-а-акой милый, я помню, Эванс, – Сириус засмеялся, закидывая голову вверх. – Давно вы стали анимагами? – Лили все еще не могла поверить. – С пятого курса, – обыденным голосом ответил Джеймс. Лунатик тем временем сел рядом с Лили и начал рассказывать историю с самого начала. Губы Лили сами собой приоткрылись, она изумленно переводила взгляд с одного Мародера на другого. – … я очень благодарен судьбе, за таких верных друзей. Даже не знаю, чем я это заслужил.

– Не скромничай,- фыркнул Сириус.

– Мальчики, – потрясенно протянула Лили, уже не сдерживая эмоции. Хотелось обнять всех парней сразу. Она смахнула с ресниц слезинку. – Ладно, хватит сентиментальных моментов, у меня как-никак праздник! – Бродяга взорвал хлопушку, и по комнате закружились цветные бумажки. – Черт, я же подарок от родителей забыл и открытку! – Джеймс схватился за голову. – Дружище, я пять минут туда и обратно! Поттер набросил на плечи мантию-невидимку и растворился в воздухе. Лили вспомнила, как сильно испугалась, когда Джеймс однажды появился из ниоткуда посреди темного коридора, решив её разыграть. Девушка села на подушку и подперев кулачком подбородок, слушала веселый непринужденный разговор. – Прошу, Эванс, – Сириус протянул бокал с янтарной жидкостью. – Блэк, ты с ума сошел, я не пью огневиски! – возмутилась Лили, наградив парня холодным взглядом – она еще не успела простить ему ту сцену. – Всё с тобой понятно, – ехидно усмехнулся Блэк и отвернулся, словно потеряв к ней всякий интерес. – Это ещё что со мной понятно? – Лили дернула Сириуса за рукав и сложила руки на груди. – Понимающий нашелся! – Просто тебе слабо. Не хочешь портить репутацию девочки-паиньки, – усмехнулся Сириус. Ему нравилось злить Эванс, она становилась забавной, когда дула губы и сжимала кулаки. – Мне слабо?! – Лили разозлилась.

Значит, Блэк считает её кем-то вроде синего чулка! Лили решительно взяла стакан, с вызовом посмотрела в синие глаза и одним глотком осушила емкость до дна. Ахнула, почувствовав как загорелось горло. Лили закашлялась, потом пошатнулась, судорожно ища на что облокотиться. Знакомые руки обняли сзади за талию.

– Вот так! Только успеешь отвернуться, а тебя уже толкают во все тяжкие, – Джеймс поцеловал девушку в висок и погрозил кулаком Сириусу. – Кто же такими порциями пьет огневиски, милая, – он улыбнулся. – Присядь, – Джеймс усадил её на диван. Лили с благодарностью приняла помощь, голова шла кругом, а мир начал потихоньку расплываться, теряя четкие очертания. Джеймс отдал Сириусу подарки родителей, и пока Блэк их разворачивал, вспомнил, о чем хотел поговорить с другом уже несколько дней. – Я пригласил Лили на Рождество в Годрикову Лощину. Хочу познакомить её с родителями, – тихо рассказывал он, присев рядом. – Ты тоже приглашен, мама писала, что соскучилась… Никогда особо не понимал, почему моя семья так тебя любит , – Джеймс в своей привычной манере поддел друга. – И я тоже? Как мило, – Сириус не смог скрыть раздраженные нотки и встретил беспокойный взгляд Сохатого. – Ты чего, Бродяга, – Джеймс взлохматил волосы. – Ты всегда желанный гость в моем доме. – Слушай, Сохатый, в этот раз мне лучше побыть одному. У вас там будет почти семейный сочельник, и я не вписываюсь, – Блэк помрачнел, с преувеличенным вниманием вчитываясь в поздравительную открытку. – Ты тоже моя семья, – Джеймс не совсем понимал обвиняющего тона Сириуса. И не мог сообразить, в чем именно он виноват. Но после последней фразы, Сириус встрепенулся и положил ему руку на плечо. – Ты не представляешь, что это значит для меня, – он снизил голос, чтобы слышал только Джеймс. – Но так будет лучше. Представишь Эванс родителям, мистер и миссис Поттер будут счастливы, наверное, не только одного меня достало слушать её имя днем, а теперь ты еще и когда спишь, вечно бормочешь: «Лили, Лили, ах, Лили…», – поддразнил его Сириус. – Я говорю во сне её имя? – Джеймс обернулся на Лили, которая о чем-то спорила с Питером. – Каждую ночь. Боюсь спросить, что конкретно тебе снится. Скорее всего то, чего в реальности не хватает, – Сириус ловко увернулся от подзатыльника. Потом они ещё долго хохотали, съели потрясающий пирог от мамы Джеймса, запивая выпечку изрядной дозой алкоголя. Сириусу показалось, что ему прямо сейчас, прямо в эту секунду нужно отнести Быстролета в Хагриду. Питер клевал носом, Хвосту всегда пробки было достаточно, чтобы захмелеть. Лунатик твердил что-то про завтрашние уроки и про позднее полуночное время. А Джеймс и Лили вызвались проводить Сириуса и гиппогрифа.

Ночь была ясной и морозной. Небо засыпали крупные звезды, деревья угрожающе скрипели ветвями, под ногами хрустели замерзшие лужи. Троица разбудила Хагрида, и лицо лесничего обещало каждому из гриффиндорцев долгую и мучительную смерть. Но, увидев на руках у Блэка гиппогрифа, Хагрид растаял. Устроив малышу гнездо, ребята поспешили к уютному замку. Их трясло под тонкими мантиями, надеть теплые никто не догадался. На развилке Сириус остановился.

– Прошу меня простить, но я вас покидаю, – он пригладил волосы. – Куда это ты так поздно? – подозрительно спросила Лили. – Не люблю спать один, – многозначительно пожал плечами Сириус, сдерживая усмешку. – Слушай, Сохатый, вам же тут недалеко? Мантию одолжишь? Мне через половину замка топать… Джеймс сунул другу мантию и что-то тихо сказал Блэку. Сириус расхохотался и, чуть покачиваясь, направился в противоположную сторону от гриффиндорской башни. Джеймс и Лили, тесно обнявшись, поспешили к своей гостиной. Забыв об осторожности, парочка разговаривала слишком громко. – Я вас слышу, – раздался прямо за спиной голос Филча. – Вам никуда не деться, – смотритель был всего в десятке шагов от них. – Бежим, пока не узнал! – крикнул Джеймс, и двое бросились прочь со всех ног. Джеймс ловко скользнул в какую-то нишу, утягивая Лили за собой. Пройдя по проходу, Лили с удивлением заметила, что они в той части замка, где были учебные кабинеты. Джеймс наугад толкнул первую попавшуюся дверь. Им повезло – класс оказался незапертым. – Я думала, он нас схватит, – Лили тяжело дышала, облокотившись на парту. – Еле успели, – она распустила растрепавшиеся волосы, чувствуя, как пылают огнем щеки. – Да уж, – Джеймс тоже выдохнул. – Вот видишь, Лили, ты уже убегаешь от завхоза по ночам. Скоро получишь почетное звание мисс Мародерки. Кажется я плохо на тебя влияю, – почему-то его голос звучал хрипло и взволнованно. Лили хотела что-то ответить, но все слова оборвались, едва она встретила взгляд Джеймса. Лили стало ещё жарче. Воздух загустел – хоть ножом режь. Джеймс в два шага сократил между ними расстояние, положил руки на талию девушки и с силой притянул к себе. Лили привычным движением приподнялась на носочки, чтобы дотянуться до теплых розовых губ, ощутив горьковатый вкус виски. Но сегодня в поцелуе Джеймса не было привычной нежности, он безжалостно смял её рот, причиняя легкую боль. Лили не стала сопротивляться – ладони, уверенно заскользившие по спине, обещали слишком много. Ей нравились эти смелые прикосновения, свои собственные ощущения удивляли, она выгнулась навстречу к Джеймсу. Он опустил руки сначала ей на поясницу, спустя секунду на бедра, приподнял, усадив на парту, прижал её ноги к себе все в той же повелительной и нетерпеливой манере. Джеймс сорвал застежку с её мантии, и та с легким шелестом упала на пол. Сумрак дохнул прохладой на голые плечи, прикрытые тонкими лямками легкого, полувоздушного платья. Лили забросила голову, а поцелуи поспешили покрыть шею и ключицы, сползали к небольшому вырезу на груди, на коже вспыхивали алые следы. Она вдруг поняла, что чужие ладони успели высоко поднять юбку и сейчас ползут вверх не спрашивая разрешения и не собираясь останавливаться. Джеймс словно был везде, Лили задыхалась, ловила его губы, не в силах открыть глаза. Они никогда не заходили так далеко, когда оставались вдвоем, Джеймс всегда тонко улавливал её настроение, отстраняясь при первых признаках недовольства. Но сейчас он был пьян, разгорячен и явно настроен получить все, что так давно хотел.

– Не так быстро, – выдохнула Лили, робко приподнимая его рубашку и случайно коснувшись молнии на брюках. Джеймса затрясло. Он схватил её за запястья, забрасывая руки на свою шею, платье взлетело до пояса, а Джеймс занялся поиском пуговиц. Лили, скорее всего, мечтала, что все будет иначе, да и он тоже никогда не представлял, что затащит её в пустой класс, начнет раздевать, ничего не соображая, думая только о том, чтобы все случилось поскорее.

– А ты попроси получше, – слова звучали сбивчиво, гасли, переходили в шепот. В голове шумело. – Скажи… Джеймс… миленький… дорогой… Нет, лучше молчи, иди сюда… Давай уберем это, – он свел с плеча тонкую бретельку. – Лили… Все хорошо…

Он снова стал целовать её шею, подушечки пальцев обвели полукружье груди, Джеймсу оставалось сделать всего одно движение, чтобы сдернуть вниз её сегодняшний наряд. Лили с каждой секундой все больше теряла голову, она потянулась к воротнику его рубашки, расстегнула пуговицу – хотелось снова почувствовать обнаженную спину под пальцами, крепкие мышцы, чтобы Джеймс – горячий, страстный стал еще ближе. Она еще никогда прежде не чувствовала ничего подобного внутри, когда эмоции смешивались с чем-то другим – запретным, тягуче-сладким, уже женским...

– Мистер Поттер!!! Джеймс проворно развернулся, закрывая Лили собой. Этот день можно занести в историю. Он впервые жизни полностью потерял дар речи. – П-п-профессор МакГонагалл, я вот тут… Эээ… – Я вижу, что вы тут! – МакГоногалл была в ярости – ноздри раздувались, глаза гневно сверкали. Джеймс попытался улыбнуться – он знал, что ходит у профессора в любимчиках, но ещё раз посмотрев на своего декана, понял, что сейчас улыбка не поможет.И тут лицо МакГонагалл из жутко злого и возмущенного, вытянулось от шока. – Мисс Эванс?! Лили была готова провалиться сквозь землю, заливаясь краской и одергивая платье. Она подумала, что никогда в жизни больше не сможет войти в кабинет Трансфигурации, не сгорая от стыда. МакГонагалл замерла, стараясь справится с пережитым. Она смотрела на растрепанных, красных учеников, причем Поттер пытался незаметно застегнуть воротник. – Десять баллов с Гриффиндора за нахождение вне спальни после отбоя! От вас, мисс Эванс, я подобного не ожидала, вы же староста, как вы можете себе позволять такие возмутительные вольности! Пять баллов с Гриффиндора за внешний вид, не соответствующий уставу школы! – МакГонагалл хлестнула взглядом Джеймса. – Поттер, учтите, вы перешли все границы! Мисс Эванс, вы меня глубоко разочаровали! И двадцать баллов с каждого за подобную наглость! Оба! Быстро! Спать! И я сейчас же напишу вашим родителям! Сейчас же!!! – крикнула МакГонагалл им вслед. Наверное, ещё ни разу в жизни Джеймс так не хотел оказаться подальше от учителя. Они с Лили на предельной скорости влетели в проем за портретом и повалились на пол от смеха, рискуя перебудить половину факультета. – Да, такого со мной раньше не случалось, – отсмеявшись, Джеймс вытянулся на ковре. – Представляю, как обрадуются мама и папа… – Джеймс, я ни за что к тебе не поеду! – воскликнула Лили, но её крик погасил теперь уже нежный и мягкий поцелуй.