Мы даже смерти выше...

Правда, отмеченную когда-то ребятами могилу он содержит в

идеальном состоянии и даже вроде как гордится тем, что стал

168

причастен к имени Николая Майорова, защищавшего эту землю.

Мемориальная доска все еще висит здесь, на старой

раскидистой сосне...

Мы видели, как женщины глядели

На нашего шального трубача.

А он трубил…

…На высоком берегу Яузы в 40 километрах от Гагарина и в

30 километрах от деревни Баранцево стоит село Карманово.

Название у него говорящее – близлежащий район действительно

географический «карман» на границе Московской, Тверской и

Смоленской областей. Этот «карман» стал отличным

плацдармом для фашистского наступления сразу по трем

направлениям. Враг крепко стоял здесь, заняв стратегическую

позицию, с августа 41-го до августа 42-го.

Внизу быстро течет река, желтеют поля, в умирающем

ковыле пасется одинокая лошадь. Наверху живут несколько

тысяч человек, работает большая школа, есть несколько

магазинов. У обрыва над рекой стоит недавно построенная

церковь. Ее настоятель отец Дмитрий всего на несколько лет

старше нас с Майоровым. Именно он выложил в Интернете

(karmanovo-hram.ru) к 9 Мая фотографии местного мемориала с

именами погибших. Так нам и удалось найти место упокоения

Николая Майорова: на одной из сфотографированных плит

стоит его имя. Стоит среди восьми тысяч других имен

красноармейцев, захороненных здесь.

На Кармановский мемориал приезжают почти каждый день.

Едут из Москвы, с Алтая (302-я стрелковая дивизия, которая

воевала здесь и в которой служил Майоров, формировалась

изначально в Сибири) – поэтому отец Дмитрий спокойно

воспринял и мой звонок, и мой приезд. «Разные люди

приезжают. И молодые, и старые. В мае была старушка из Твери

лет восьмидесяти. У нее здесь то ли дед, то ли брат похоронен.

Она об этом месте всегда знала, но собралась только сейчас –

«чувствую, что недолго осталось мне, вот и приехала».

Приехала на такси, потратив три свои ежемесячные пенсии, –

169

несколько лет копила понемногу. Долго сидела на мемориале, а

потом медленно доковыляла до церкви, поставила свечку и

уехала, как сама сказала, «умирать со спокойным сердцем».

О поэте Николае Майорове отец Дмитрий никогда не

слышал. «Да мне, в общем-то, все равно, кто здесь похоронен, -

они все для меня равны. У самого дед погиб на войне. Его

могила в сотнях километров отсюда – съездить туда я не могу, а

потому прихожу на наш Кармановский мемориал и служу

панихиду. И всем говорю: кто ищет, но не может найти своих

родственников, - кланяйтесь любому памятнику, а вашим

поклонится кто-то другой, кто живет ближе, и мучается оттого,

что не может приехать, скажем, сюда, в Карманово и отыскать

своих». Так уж получилось, что война своими могилами, словно

черный крот подземными тоннелями, изъела, но одновременно

и объединила всю страну: север и юг, Сибирь и Кавказ. Здесь, в

Карманове, среди грузин и абхазцев, армян и азербайджанцев,

бойцов разных национальностей лежит Николай Майоров. И

над общей их могилой на высоком постаменте стоит воин в

бронзовой плащ-палатке, но не с ружьем или штыком, а с

поднятой ко рту «охрипшей полковой трубой». На граните

мемориала высечено: «Мы любили жизнь, но вас мы любили

больше»…

Нам не дано спокойно сгнить в могиле –

лежим навытяжку и, приоткрыв гробы,

мы слышим гром предутренней пальбы,

призыв охрипшей полковой трубы

с больших дорог, которыми ходили…

Пророческой оказалась и первая строчка этого

стихотворения. Николай Майоров был перезахоронен здесь

только в 1960-е годы (до этого его захоронение действительно

находилась в Баранцеве). Правда, имя его на мраморных плитах

появилось только этой весной. Дело в том, что мемориал в

Карманове построили в 1955 году. С тех пор список

захороненных не обновляли (на старых плитах просто не

оставалось свободного места), хотя каждый год сюда

170

перезахоранивали бойцов, а имена их записывали на бумаге. В

этом году на деньги столичного бизнесмена на Кармановском

мемориале появилось двадцать новых плит с фамилиями

бойцов. Таким образом, благотворитель вписал в гранитную

вечность имя своего деда, который был похоронен здесь, но не

обозначен на монументе, а вместе с ним имена и сотен других

бойцов, среди которых наш Николай Майоров. Правда, новых

плит тоже хватит ненадолго. Уже этой осенью в Карманове

пройдет новое перезахоронение. В близлежащих лесах и

болотах работы поисковикам хватит еще на десятилетия –

слишком ожесточенные бои велись тут в первый год войны.

Теперь становится понятным, почему первая экспедиция

Дмитровского музея не задержалась надолго в Карманове, и

искала могилу все-таки в Баранцеве. Понятно, почему не

заехали в село к монументу ребята в этом году. А историю про

плиты и «проявившиеся» только в этом году фамилии мне

рассказали в местной школе – она шефствует над мемориалом,

при ней создан музей, посвященный боям вокруг Карманова.

Заведует им Л.Маричева. Она честно призналась, что о поэте

Майорове слышит впервые. И я ее прекрасно понимаю – сам в

Дмитровском музее в недоумении стоял у некоторых стендов.

Да и как знать всех, если на фронт в 1941-м ушли более тысячи

советских писателей. Каждый третий из них не вернулся.