Мы даже смерти выше...

полка 331-й дивизии. Начали мы поиск от истоков судьбы

нашего героя, с города, где он рос и формировался. В Иванове,

на 1-й Авиационной улице (теперь улица Николая Майорова),

есть маленький одноэтажный домик , в котором провел свое

детство Николай.

Под окном этого дома трава всегда была вытоптана — здесь

собирались братья Майоровы, к ним приходили друзья,

неугомонные ребячьи голоса оглашали двор.

Школьные товарищи хорошо помнят невысокого

коренастого паренька («Мы были высоки, русоволосы…» —

Это потом, в стихах, он стал высоким», — скажет много лет

спустя его университетский друг Виктор Болховитинов).

Помнят, как подымался он на небольшую школьную сцену, кА,

волнуясь, все же решался и читал, читал свои стихи… Помнят,

149

как бережно хранила тетрадки со стихами и рисунками к ним

Николая Шеберстова старенькая учительница…

Секретарь Ивановской писательской организации Виталий

Сердюк, много писавший о своем земляке Николае Майорове,

показал нам его портрет, выполненный Николаем

Шеберстовым, и добавил: «Это наша реликвия».

Мы, разумеется, запомнили и портрет, и имя художника,

его создавшего, и встретились с ним в Москве.

Николай Александрович Шеберстов в ту пору

иллюстрировал собрание сочинений Вильяма Шекспира.

Рассматривая эти иллюстрации, мы вспомнили, как, то ли в

шутку, то ли всерьез, Николай сказал в своих стихах: «Ей не

понять Шекспира и меня…» И вот Шеберстов, который в

школьные годы начинал с рисунков к стихам Николая,

иллюстрирует Шекспира!

Подумалось: как знать, живи сегодня Майоров, каких бы

глубин достиг его талант, так щедро обещавший еще в самом

начале большого поэта…

В экспозиции нашего музея появился портрет Майорова,

сделанный рукой Николая Шеберстова. А экскурсовод Лена

Каюдина на одной из экскурсий сказала: «Друзья Майорова

считают, что на портретах Шеберстова Майоров похож на себя

больше, чем на фотографиях». — «Почему?» — удивились

экскурсанты. «На фотографиях может быть искусственность.

Майорову это не свойственно. Но есть какое-то напряжение. И

вообще фотография — это мгновение. А Шеберстов писал

портреты друга, которого хорошо знал. И на портрете — тип,

характер».

Разумеется, дороги нам и фотографии. Члены совета музея

горячо благодарны ивановскому товарищу Н. Майорова Борису

Боброву, который воссоздал мгновения из жизни Николая.

Он передал в наш музей свои негативы. Они старенькие —

пятый десяток. Но Владимир Средний сделал все, чтобы

победить возраст этих негативов. И в книге «Мы», сделанной

руками ребят, появились снимки восемнадцатилетнего Николая.

«Мы» — так по имени одного из главных стихотворений

была названа книга стихов, вышедшая через двадцать лет после

150

гибели поэта. В самодельную книгу «Мы» члены совета музея

поместили материалы о Майорове, рисунки к его стихам.

Сережа Бодров — главный оружейник музея — нашел

пулеметную ленту и повесил ее над майоровской книгой.

О, если б все с такою жаждой жили,

Чтоб на могилу им взамен плиты,

Как память ими взятой высоты,

Их инструмент разбитый положили

И лишь потом поставили цветы.

И цветы тоже в музее есть. Их приносят ребята и ставят в

гильзы. В ржавые гильзы времен войны.

3.

В похоронке было сказано: «Убит 8 февраля 1942 года и

похоронен в деревне Баренцево Смоленской области». Эта

похоронка пришла в семью Майоровых.

Деревни Баренцево на Смоленщине не оказалось. Нет ее и в

тех районах Смоленщины, которые отошли к соседним с ней

областям после войны.

Поскольку такой деревни не было и нет, стало очевидным,

что в похоронке описка писаря.

Друг юности Майорова по университету Ирина

Пташникова искала могилу Николая. В 1957 году в семнадцати

километрах к югу от Гжатска (Гагарина) она нашла деревню

Баранцево (писарь в похоронке вместо «а» написал «е»,

превратив Баранцево в Баренцево). Об этой деревне она

написала нам: «Не знаю, есть ли она сейчас? Тогда там

оставалось всего четыре избы».

И совет музея решил найти могилу Николая Майорова. Все

оказалось очень сложно. В Центральном военном архиве ничего

узнать не удалось. В Московском совете ветеранов нам дали

адреса фронтовиков 331-й дивизии, но все они служили в ней

или после февраля 1942-го, или выбыли из строя до этого

времени. Активная переписка давала мало материалов для

поиска. В тупик ставило и то обстоятельство, что деревня

Баранцево, расположенная в 17 километрах к югу от Гжатска, о

которой писала И.В. Пташниковав, в феврале 1942 года была в

151

руках немцев. Эта территория, как и сам город Гжатск,

освобождена только в 1943 году. Предположение о неудавшемся

прорыве в этих местах не подтвердилось.

Не скрою, был момент, когда члены совета музея потеряли

надежду выяснить истину…

А мы идем искать ровесников следы,

Тех самых, что на четверть века старше нас.

Но уже не четверть века, уже более сорока лет отделяют нас

от последнего мгновения, от последнего вздоха Николая.

И вот начался поход на Смоленщину — наша поисковая

экспедиция. Лагерем стали в деревне Некрасово Московской

области, что близ 141-го километра Минского шоссе.

Разбившись на две разведгруппы, начали поиски. Шли

холодные проливные дожди. На попутных машинах и пешком