Мы, мутанты

Сперва Эрик просто прикидывал в одну голову, что надо сделать, после чего распределял задачи между членами своей команды. Но позже, убедившись, что многие из его подчинённых, особенно «старички» из окружения Шоу, и сами вполне способны подсказать что-то дельное, начал собирать совещания, на которых планы предстоящих операций обсуждались и вырабатывались совместно. После этого сплочённость его команды заметно возросла, а напряжение внутри неё поуменьшилось. К тому же Эрик начал всячески поощрять передачу боевого опыта от «старичков» к молодёжи. Да, они с Чарльзом и набранной ими командой готовились к боевым действиям, и даже достигли кое-каких успехов, и всё же опыта и умения молодым явно не хватало. И теперь можно было восполнить этот недостаток. Особенно в тренировках усердствовала Рейвен.

– Больше я не хочу сидеть в стороне, – заявила она. – Хватит и одного раза в роли бесполезного балласта.

И насела на Азазеля, требуя, чтобы он обучил её навыкам рукопашного боя. Азазель приступил к обучению с некоторым скептицизмом, но его сомнения быстро рассеялись. Рейвен оказалось прекрасной ученицей – быстрая, ловкая, не по-женски сильная, она схватывала всё на лету и была готова тренироваться до седьмого пота. И вскоре Азазель признался Эрику, что гордится ею.

– А ты? – спросила Рейвен, когда он передал ей слова её учителя. – Ты мной гордишься?

– Очень горжусь, – искренне ответил Эрик, и Рейвен засияла, как лампочка.

– Интересно, что бы сказал Чарльз, если бы увидел меня сейчас, – с ноткой грусти в голосе вздохнула она.

Эрик мог лишь вздохнуть вместе с ней. Он знал, что она, как и он, часто навещает беспамятного брата. Но никаких улучшений в состоянии Чарльза всё не было. Ухудшений, впрочем, тоже.

И всё же Чарльз для Рейвен отошёл на второй план, и центральное место в её жизни занял он, Эрик. Он знал, что в первую очередь его одобрения она ищет, именно его старается стать достойной. И он действительно гордился ею, ведь, как-никак, именно он научил её быть самой собой и не бояться себя. Чарльз всё-таки передержал свою сестру в вате. Понять его можно, но девочка уже выросла, и пора ей опробовать оперившиеся крылья. И Рейвен пробовала, вместе со всеми участвуя в налётах на тюрьмы и полицейские участки, отбивая мутантов у разъярённых людей, препятствуя арестам и помогая скрыться тем, кто не хотел прогибаться под своих ненавистников.

И всё-таки, даже сработавшись, его команда так и не стала единым целым. Эрик ясно понял это одним мартовским утром, когда Азазель вдруг сказал ему:

– Слушай, и долго мы будет бороться с последствиями, не трогая причину?

– Что ты имеешь в виду?

– Да нашего доблестного защитника человечества – Крида. А также его последователей.

– Крид – тоже лишь следствие.

– Знаю, знаю, подлинная причина в самих людях. И всё же именно он подзуживает толпу. Я уж не говорю о том, сколько крови наших на его руках и руках его «Друзей Человечества». Им всем не помешает хороший урок.

Эрик медленно кивнул.

– Только детишкам пока ничего говорить не надо, – добавил телепортёр.

Слово было сказано, и вновь Эрику осталось лишь согласиться. Да, детишкам говорить действительно не стоило, и отнюдь не потому, что они детишки. Просто не раз и не два он ловил себя на мысли, что бывшие слуги его покойного врага куда ближе ему и надёжней в делах, чем те, кого они совместно с Чарльзом набрали для борьбы с Себастьяном. Но что тут удивляться, ведь Шоу, если подумать, был во многом прав и отбирал мутантов, думающих так же, как он. В то время как команду «Икс» отбирал фактически один Чарльз, а Эрик лишь помогал отыскивать и вербовать кандидатов. И выбирал их Чарльз явно по себе, разве что с Анхель у него вышла промашка. И вот теперь, хотя Чарльз лежал в постели дышащим трупом, Эрик не мог отделаться от ощущения, что мягкосердечный телепат по-прежнему среди них. Эхо его голоса то и дело звучало в голосах этих славных ребят, искренне старавшихся воевать против всего плохого за всё хорошее. Не убивать. Не калечить. Не причинять вреда. Даже Рейвен порой оказывалась подпевалой в этом хоре. До этих ребятишек словно ещё не дошло, что шутки кончились, и выбор перед ними стоит только один: или мы их, или они нас. Как не понял этого тогда на пляже Чарльз…

Вот так и получалось, что команда фактически распадалась на два, пусть и не враждующих, лагеря: люди Эрика и люди Чарльза. И то, что один из предводителей сейчас лежал в отключке, никак этому обстоятельству не препятствовало.

Однако оказалось, что и среди людей Эрика не было единства по новому вопросу, хотя противника, вернее, противницу, волновали не проблемы морали, а соображения куда более практические.

– Азазель, ты добьёшься только того, что создашь мученика, – раздался от двери недовольный голос Эммы. – Его последователи вполне способны справиться и без него. Крида нужно было давить в самом начале, а теперь момент упущен. Из него сделают знамя и икону и продолжат убивать с его именем на устах.

В словах Эммы был свой резон, и Эрик задумчиво потёр подбородок.

– Азазель, вечером собери нас всех в гостиной дома на озере. Обсудим, какой Крид для нас опаснее, живой или мёртвый.

– «Всех» – это кого?

– Тебя, меня, Эмму и Яноша.

– Анхель?

– Пожалуй, не стоит. Проговорится ещё.

К этому времени их штаб-квартира уже переехала из майамской больницы в дом в горах. Кольцо сжималось, оставаться в городе становилось всё опаснее, и в конце зимы Эрик всё-таки решился перевезти Чарльза в место поуединённее, а Эмма подсказала подходящий вариант. Врачи надавали ему кучу инструкций, как ухаживать за коматозным, и что делать, если пациент всё-таки придёт в себя. Эрик всё добросовестно запомнил и старался исполнять в точности, так же как и остальные, по мере надобности ухаживавшие за Чарльзом. Леншерр вообще завёл практику дежурств, стараясь, чтобы в доме на всякий случай постоянно кто-нибудь был. Нескончаемый сон Чарльза стал беспокойнее, иногда он начинал самостоятельно шевелиться, что внушало определённый оптимизм. Несколько раз он даже открывал глаза и неподвижно глядел в одну точку. Но на внешний мир по-прежнему не реагировал.

Внешний мир тем временем не радовал. Тюрьмы переполнились, и правительство организовало специальные лагеря для арестованных мутантов. С одной стороны, устраивать бунты и побеги стало легче, с другой – теперь, когда «посадочных мест» стало больше, аресты участились, и в лагеря гнали всех подряд, нередко даже не утруждая себя разбирательством, действительно ли арестованный – мутант, или просто попал под горячую руку. Выясняли расовую принадлежность уже на месте, и хотя оказавшихся людьми отпускали с извинениями, число обиженных и недовольных множилось. Отчасти это было даже хорошо, у команды Эрика появлялось всё больше сочувствующих, и не просто сочувствующих, а готовых помогать. Теперь его отряд стал ударным ядром, вокруг которого формировалась настоящая тайная организация из информаторов, снабженцев и посредников – как мутантов, так и людей. Правительство при этом не уставало успокаивать граждан, что вот-вот, ещё чуть-чуть, и плохие времена закончатся, нужно только потерпеть ещё немного. Были созданы специальные научные программы для исследования мутантов, учёные и чиновники клялись, что прикладывают все усилия для создания методов безошибочного определения мутаций и их нейтрализации. Эрик как-то поинтересовался у Хэнка, насколько реальны эти обещания.

– Фактически всё это уже сделано – мной, – пожал плечами юный учёный. – Если у вас есть в руках биологический материал, определить, кому он принадлежит, труда не составит. А сыворотку для блокировки мутантских способностей мы регулярно колем Чарльзу, да я и сам её использую.

– То есть весь вопрос в том, как скоро они сумеют повторить твоё изобретение?

– Именно.

Впрочем, учёными дело не ограничилось – вскоре вышедшая на связь Мойра сообщила, что её, как единственную, имевшую длительный контакт с мутантами, перевели на новую должность консультанта при только что созданном Специальном Отделе Национальной Защиты. Главой этого Специального Отдела был назначен некий Генри Питер Гайрич, агент национальной безопасности. В скором времени вышло и официальное подтверждение, а Гайрич дал пресс-конференцию, на которой рассказал, что теперь задача вылова мутантов возложена на Специальные отряды, подчиняющиеся лично ему.

– Обычным людям совершенно нечего бояться, – уверил он с экрана телевизоров. – Просим вас оказывать нашим Отрядам всевозможное содействие.

Эрик едва удержался, чтобы не показать роже на экране средний палец, однако это было бы уже откровенным мальчишеством.

Вопрос с убийством Крида решился положительно в честном голосовании – два голоса за, один (Эмма) против и один воздержавшийся (Янош). Когда же к обсуждению всё-таки допустили Анхель, она тоже оказалась решительно за. Хотя у Эрика осталось стойкое подозрение, что её позиция была вызвана не столько кровожадностью или жаждой справедливости, сколько желанием угодить ему, Эрику. Он не удивлялся чувствам Рейвен, но то, что и Анхель с некоторых пор стала откровенно с ним заигрывать, порождая ненужную напряжённость между собой и Даркхольм, стало для него неожиданностью. И даже холодная, трезвомыслящая Эмма поглядывала на него с явным интересом – к счастью, у неё дальше взглядов дело не пошло, видимо, телепатия подсказала, что с ним ей ловить нечего. Двух соперничающих девиц Эрику и так хватало за глаза. И однажды он, не удержавшись, поделился с Фрост своим недоумением, что это вся женская часть команды в нём находит. Нет, он знал, что недурён собой, и никаких проблем с романтическими связями (неизменно краткосрочными из-за его образа жизни) у него в прошлом не возникало. Но и завзятым сердцеедом его тоже никак нельзя было назвать. Привязанность Рейвен была понятна; но что заставляло Анхель раз за разом идти в безнадёжную атаку, при том, что никаких надежд он ей никогда не давал, а в команде вполне хватало парней, куда более близких ей по возрасту?

– А что тебя удивляет? – пожала плечами Эмма. – Ты же прямо-таки ходячий штамп любовных романов. Мрачный красавец с тёмным и трагичным прошлым, озлобившийся, но не утративший благородства, и всегда готовый прийти на помощь нуждающимся в защите от этого злобного мира. Девичья мечта, гроза сердец!

Эрик мысленно плюнул, и она рассмеялась.

Так или иначе, после голосования оставалось лишь придумать, как именно убить Крида. Эмма снова выступила за умеренность и аккуратность, говоря, что если уж избавляться от этого субъекта, то всё следует выдать за несчастный случай. Но Эрик склонялся к демонстративной акции. Воевать, так воевать! Люди будут ненавидеть мутантов с Кридом или без него, открытые военные действия всё равно наступят рано или поздно, а значит, стесняться нечего. Нужно показать, что мутанты умеют за себя мстить. Людей можно хоть немного окоротить, только если как следует напугать. И Крид для первого наглядного урока годился как нельзя лучше.