Мятеж

В этих строчках было всё — тень Битвы Тысячи лет, чьё слабое эхо донеслось до Имайна под именем Победы, тот страх, что мучил Судью в юности, но потом прошёл, сменившись апатией. Призраки ушедших в Галактику и не вернувшихся отцов, на чьём языке они не смели говорить, и тихое счастье матерей, чьи сыновья покуда оставались с ними. Всё это должно было когда-нибудь закончиться, и человечество уже собирало силы для нового броска в будущее, но дано ли нам знать, каким оно будет. Грубым, простым и жестоким, как эти мужчины со звёзд, или всё-таки мы способны создать цивилизацию, живущую не только войной?

Судья поставил последнюю точку и снова всё стёр.

Он это должен был сказать самому себе, а не своим согражданам, которым сейчас было плевать на Судью.

Он встал, поправил на плечах мантию, развернулся лицом к регистратору и коротко зачитал формулу сложения с себя полномочий. Спустя секунду всё уже было в секретариате.

Судья покидал свою резиденцию, переодевшись в старомодные мятые штаны из синей синтшерсти и нелепый рябой кардиган с заплатками на локтях. В руках у него была небольшая сумка с личными вещами и бэкапом. На пешеходной дорожке он на минуту замер, вспоминая, в каком направлении находится станция гипертрубы, после чего всё-таки сверился с местным инфоканалом и уже тогда уверенно зашагал в нужном направлении.

Ближайший планетарный лифт, удачно, что не тот самый, новый, который только два дня как запустили — там наверняка сейчас толпа зевак — был расположен от резиденции Судьи в скромных полутора тысячах километров, так что уже через час он был на месте и с задранной головой проводил взглядом пологую дугу сияющего голубым изогнутого кориолисовой силой стратосферного канала. По сути — та же гипертруба, только поставленная на попа. Почему так получилось, что Судья за всю жизнь ею так ни разу и не воспользовался? Слишком много дел внизу, слишком мало — наверху. Наверное.

Скажем честно — даже если бы подняться туда зачем-то ему понадобилось, он бы сделал всё, чтобы обойтись без этого.

Занятно, но Судья полагал, что и тут будет полно людей, но всё оказалось куда прозаичнее — два десятка инженеров дежурных смен, группа вояк с деловитыми лицами и ни одного гражданского, случайно забредшего сюда в ожидании прилёта первого каргокрафта за несколько столетий. Имайн словно ещё не сообразил, что на самом деле случилось.

Тем лучше для него. Судья подтвердил терминалу ноду финиша — Внешняя Геостационарная — после чего, уставившись в одну точку, ещё час просидел в ожидании.

Сообщение пришло, когда Судья уже погружался в противоперегрузочный ложемент на третьем уровне капсулы — подальше от остальных. Сообщение было анонимным, так что Судья на секунду замешкался, размышляя, а стоит ли его открывать.

— Нода верная. Найдите там стыковочный узел 55, третий шлюз. Вас ждут.

Если до сих пор Судья даже не задумывался, в чём собственно состоит его план, то теперь этому настало самое время.

И пока слабенькие гравикомпенсаторы возносящейся капсулы трепали его неподготовленное нутро, Судья всё пытался прикинуть, что это вообще значит, и самое главное, зачем ему всё это.

Громада «Цагаанбат» была отсюда видна как на ладони. У Имайна не было естественных спутников, так что наблюдать в его небе нечто столь крупное было втройне непривычно. По сравнению с этой махиной второй по величине орбитальный космопорт планеты казался безвольно болтающимся в черноте космоса утлым воздушным змеем, собранным из чего придётся и готовым рассыпаться в прах от единого прикосновения. «Цагаанбат» же при желании могла смести всю жалкую орбитальную группировку Имайна в считанные минуты.

При этой мысли Судья невольно поёжился. Так. Нам, кажется, сюда.

Мерцающие в уголках зрения указатели довольно быстро доставили Судью на место. Тут было пусто, и только время от времени сновали под ногами деловитые автопогрузчики. Бронированные створки грузового шлюза с номером 3 были наглухо задраены, а трансляция на виртпанелях, вмонтированных в покрытие внешнего корпуса станции, демонстрировали только мерцающую звёздами пустоту.

Шлюпка показалась без предупреждения — ещё секунду назад там за скорлупой брони ничего не было, и вот во всю переборку уже надвинулась колючая тень. Лёгкое дрожание палубы, пустота космоса уже вся целиком была пожрана этим незваным гостем со звёзд.

Створки шлюза разошлись нехотя, донося до Судьи странный безжизненный запах атмосферы гигантского крафта. Словно перед ним вскрыли пролежавший столетие в земле ящик с инструментами. Отсыревшее железо и синтетическое масло — так пахло внутри шлюпки «Цагаанбат».

— Ваша честь Судья Энис [109] ?

Говорившего было плохо видно в контрсвете. Флотский, из-за привычки к пониженной гравитации весь какой-то вытянутый, в обычной рабочей униформе.

— Так точно.

109

Здесь и далее встречаются отсылки к романам «Время жизни» и «Время смерти».

— Я рад, что вы здесь. Вижу, у вас были свои причины для этой встречи. Вы нужны нам.

Тренированная память Судьи зашевелилась. Зуд узнавания был нестерпим, но пока ничего не выходило.

— Но зачем? Я сложил с себя полномочия Судьи.

— Это неважно, вы нам нужны не как Судья, а как свидетель.

— Свидетель чего?

— Пройдёмте на борт, этот разговор лучше продолжить там. Нас ждут.

— Ждут… но я понятия не име…

И тут он узнал говорившего. Семьдесят лет прошло. Но он всё равно его узнал. А значит, на борту «Цагаанбат»…

— Мы не могли вот так просто расстаться, да?

Что-то мелькнуло в этих глазах. Мелькнуло и пропало за дрожанием саккад.

— Да, наша встреча отнюдь не случайна, но будьте вольны в ваших поступках — если предложение в итоге вас не заинтересует, мы вас вернём обратно на Имайн или доставим, по возможности, в любую другую точку Содружества на ваш выбор. И у вас будет время сделать свой выбор осознанно. Так что, вы готовы обсудить интересующий нас вопрос? Решайте, у нас очень плотный график.

Судья усмехнулся про себя. Они не меняются.

— Свидетель, значит… Неужели другого кандидата не нашлось?

— Вы знаете, нам зачастую приходится импровизировать. И сейчас времени особенно мало. Так вы готовы выслушать детали?

— Детали? Да, готов.

Почему ему вновь показалось, что на плечи начинает давить треклятая мантия?

Всё моё естество дышит яростью.

Такой глубокой и безмерной, что я поневоле начинаю опасаться за немногие бытовые предметы, что меня окружают. Кажется, что в том месте, куда падает мой горящий огнём взгляд, секунду спустя на самом деле начнёт пузыриться металл и оплывать полимеры. Взгляд не выдерживает, срывается, прыгает дальше, снова и снова убеждаясь, что все опасения напрасны, но всё равно по-прежнему ничему не веря.