Мятеж

— Осталось понять, куда же это нас сносит.

Тайрен в ответ на это уверенно протянул свой скрюченный палец и указал на что-то за спиной Дайса. Лишь обернувшись, он понял, куда показывает старая жаба.

В поле гемисферы возник значок, обозначавший некогда «Джайн Аву», или тот огрызок, что от неё сейчас остался, за ним потянулась прочь тонкая нить траектории. Это интеграторы квола реконструировали информацию с датчиков квантовых гироскопов обратно по шкале времени, превращая её жалкое подобие мировой линии. Невесть что, но в отсутствие нормальных внешних ориентиров и так сойдёт.

Квол был прав, скорость останков саба росла, но это было не главное — траектория явно закручивалась, причём трёхмерно вычерчивая не привычные кривые из классической задачи двух тел, нет, рубка описывала сейчас на фоне звёзд отчётливо сужающийся конус, километров в десять диаметром у широкого основания и уже процентов на 20 плотнее в текущем сечении. Это было что угодно, только не скалярное поле, даже с возможными поправками на релятивизм.

— Вортекс [120] ! Быть этого не может!

120

Вортекс — здесь: нечто в форме вихря, спиральной воронки, все задачи движения в скалярных полях дают плоские траектории, воронка принципиально трёхмёрна.

— Может, очень даже может.

Тайрен откинулся навзничь и глупо засмеялся.

Совсем старик сдурел.

— Чего смешного?

— А ты молодец, что «вопилку» догадался врубить. Может, успеют среагировать.

— Кто успеет, ты о чём вообще?

— Да ты расслабься, от нас теперь уж точно ничего не зависит.

— Коммандер, я тебя очень прошу, говори дело, а не то выкину за борт и сходи там с ума в одиночестве, без меня.

— Ты смотри внимательней. Это же «обратный» вортекс, салага. Нам кто-то валится прямо на голову.

— Что-о… — протянул Дайс и тут же заткнулся. Проекция послушно отобразила вершину воображаемого гиперболического конуса обратно в пустоту.

Вот они откуда прут.

— Квол, перенормировать датчики буёв на фон.

Гемисфера опять тоскливо почернела, но если присмотреться, там, внутри, уже бежала по метрике пространства знакомая каждому дайверу рябь.

Дайс машинально отдал команду закрепить экипаж, как будто в этом оставалась какая-то дополнительная необходимость.

Если эта штука окажется достаточно большой, их походя разотрёт в космическую пыль.

— Твою же галактику…

Дайс едва смог сдержать истерический смешок. Кажется, это и называется из огня да в полымя.

В голубом плазменном ореоле на них сейчас вываливалось из субсвета нечто, больше всего похожее на солнце с детских рисунков — золотая сфера с чёткими насечками вдоль экватора полированной поверхности. И огненное гало вокруг. Выжить в аду фрактального пламени глубинных бомб и быть раздавленным вывалившимся тебе на голову из дипа самым нелепым предметом во вселенной.

На них проецировалась трёпаная астростанция.

В капитанском канале «Тимберли Хаунтед» царила тишина, и каждый, кто хоть раз подключался к нему во время обычного дежурства, сразу понимал, что вся цепочка управления флагшипа от джуна-аналитика до майора Акэнобо включительно сейчас не просто погружена сейчас в текущий инфопоток — она была измотана им до последнего предела, так что не оставалось сил даже на короткие реплики.

С объявления боевой тревоги прошло уже одиннадцать субъективных часов, и за это время контр-адмирал из своей рубки не дал им ни секунды передышки.

Энергетики, навигаторы, акустики, аналитики топологического пространства, операторы зенитных и физических орудий, все они, разогнанные премедикацией, пропуская через пятое и семнадцатое поля своей коры предельный поток тактической информации, всё это время держали под контролем ключевые оборонительные рубежи, выделенные перворанговому ПЛК сектора пространства и файервола, управляли ориентацией и картой насыщенности силовых полей километрового крафта массой покоя 52 мегатонны.

В таких условиях сама необходимость направить хоть часть нейронных импульсов в зону Брока, чтобы активировать вокорр, уже казалась чем-то запредельным. Если кто-то что-то и сообщал остальным, то делал это коротко и веско, чтобы обратить внимание на ослабленный участок поля или новую переменную в этом гигантском уравнении, чьё верное или неверное решение включало в себя чьи-то жизни.

— Тангенциальная-б.

В любое другое время этот призвук на конце привёл бы майора в бешенство, он не терпел у себя в экипаже любого рода развязность, но сейчас точность любых коммуникаций была важнее каких бы то ни было правил.

— На шесть. Негатив, на семь!

«Тимберли Хаунтед» была чрезвычайно непроста в управлении. Даже в походных условиях крафт представлял собой сложнейшую машину из сотен различных подсистем, каждая из которых принимала участие в борьбе за живучесть и не могла быть оставлена вниманием даже на мгновение.

К тому же, Акэнобо в действительности не был полноценным командиром «Тимберли Хаунтед» — обычное неудобство службы на флагшипе, формально и неформально его роль в командовании была больше похожа на роль старпома, по сути он был хоть и выше по званию того же главного аналитика Крыла штаб-капитана Сададзи, но в реальности майор всегда оставался на подчинённых ролях, и потому был вынужден наравне с остальной командой погружаться в тактическую текучку. А также, соответственно, с пониманием относиться к её трудностям.

В этом были свои карьерные недостатки — флот всегда был очень чувствителен в вопросах старшинства, но зато должность старшего офицера «Тимберли Хаунтед» позволяла Акэнобо до сих пор оставаться настоящим полевым капитаном, пусть и с шевронами майора на кителе, да и подчинялся он напрямую всё-таки только контр-адмиралу Финнеану.

Вот и сейчас, передав маневрирование капитану Коё, Акэнобо переместился в слот акустиков, разматывая по гемисфере бесконечную ленту грависпектрограмм.

Плохо дело.

— Контр-адмирал, сорр, потерян ещё один каскад по ту сторону файервола. Такими темпами мы скоро получим зеркальный слой и будем вынуждены прекратить зенитный огонь.

Финнеан в ответ молчал, только мигнуло подтверждение. Да ему, скорее всего, и Сададзи уже доложил.

Ладно, мы не гордые.

Акэнобо вернул на гемисферу общую энергосхему «Тимберли Хаунтед». 85 процентов. Уже 86.

— Зенит, эффективнее сливайте джоули, мы по-прежнему растём.