Мятеж

И сегодня у него не получилось.

Но, возможно, ещё получится завтра.

— Рассредоточиться.

Ордер распался, уходя от точки выхода широким веером. Остаточные поля, которые раньше держали ПЛК вместе, сейчас лишь мешали точному маневрированию. Пока не погасло коронарное свечение каскадной ионизации на остриях факельных зон, капитаны разводили первторанги, чтобы эффективно погасить остаточную кинетическую энергию, пока акустики прозванивали пространство в диаметре тысячу тиков, стремительно заполняя тактическую гемисферу местным космическим населением.

Сададзи действительно удачно выбрал запасную точку проецирования. Широкая двойная система старого красного карлика и молодого красного супергиганта [189] третьего поколения, куда немедленно ушли все основные якоря, в точках Лагранжа системы — гигантские высокометаллические молекулярные облака, раскатанные целым семейством рыхлых планетезималей в небанальную двух-плоскостную систему колец, заключённых в серебристое гало свободно вращающихся в этом космическом зоопарке ледяных снежинок.

189

Красный супергигант — массивная и очень большая по размеру звезда. Относится к спектральному классу K или M и классу светимости I. Типичными представителями красных сверхгигантов являются звёзды Антарес и Бетельгейзе, отличаются крайне коротким жизненным циклом. Красный карлик — маленькая и относительно холодная долгоживущая звезда главной последовательности, имеющая спектральный класс М или поздний К.

Зрелище красивое, но главное, позволяющее удачно скрыться от любопытных глаз.

Разбившись на пары — «Тимберли Хаунтед» и «Альвхейм», продолжая оттормаживаться, на тридцати кило-«же» ушли в сторону одной протопланетной структуры, а «Адонай» и «Упанаяна» начали удаляться в сторону другой — четыре крафта привычно подняли пространственные щиты и распахнули ворота накопителей для живительного потока дармовой энергии.

Настало время командам ПЛК заняться тщательным тестированием всех систем, которые не обслуживались с самого объявления боевой тревоги по огневому контакту.

Контр-адмирал машинально прислушивался к переговорам в открытых каналах командных цепочек, интересуясь не столько ущербом, который получил за прошедшие сутки его флагшип, сколько пытаясь уловить общее настроение экипажей.

Настроение было аховое — люди до крайности вымотаны, уже вторая треть личного состава вынужденно погружалась в медицинскую кому, остальные еле ворочались, их голоса даже через механический вокорр больше походили на какое-то глухое эхо потусторонних речитативов, нежели на что-то присущее живому человеку.

Если бы сегодняшнюю вахту на этом можно было закончить. Если бы.

Вокруг «Тимберли Хаунтед» по безумным траекториям скользили мириады небесных тел характеристическими размерами от песчинки до планетезимали, свиваясь в тончайшие диски, плотные балжи, математически отстроенные вереницы и хаотически мечущиеся облака.

Вся эта небесная механика, подсвеченная двумя красными звёздными фонарями, распадалась на всевозможные переливы оттенков и яркостей, ни на секунду не прекращая видоизменяться. Если дип сводил с ума своими фрактальными размерностями и стремительной непредсказуемостью, то это место завораживало размеренным и грациозным движением, с каким, наверное, миллионами лет колышутся в недрах тягучего янтаря серебристые стрекозиные крылья — бесконечно гладкое и бесконечно невозмутимое движение, подчиняющееся паре простых законов.

Невероятно красивое.

Невероятно хрупкое.

Они уже видели, как это происходит.

Энергетическая капсула размером меньше ядра гелия, начинённая мета-стабильными сборками суперсимметричных странных бран-гравитонов и помещённая в ядро здешней старомодной матроны, миллиард лет назад благополучно не сумевшей преодолеть пробел Шварцшильда [190] и потому способной поддерживать движение в этой системе ещё добрых десять миллиардов лет, смогла бы за крошечное мгновение уничтожить всё вокруг во всепожирающих недрах коллапсара, как это уже случилось на окраине Плеяд. И никто, ни слепые силы природы, ни человечество с его могучим коллективным интеллектом миллионов лучших умов не могли ничего этому варварству противопоставить.

190

Пробел Шварцшильда, он же «пробел RR Лиры» — промежуток на звёздной диаграмме Герцшпрунга — Рассела между красными карликами и красными гигантами, вызванный нестабильностью звёзд, в ядрах которых начинается горение гелия (т. н. «гелиевая вспышка»).

Кто это сделал и зачем?

За прошедшие сутки об этом некому было спросить, да и к кому обращать этот вопрос? Опять бежать на поклон к Конклаву Воинов? Финнеан вздрогнул. Они, скорее всего, не знают, а если и знают, то не скажут. Исключительно для твоей же пользы.

С этим настала пора заканчивать.

Как и с затянувшимся молчанием Акэнобо.

— Майор, капитан Коё в состоянии контролировать управление «Тимберли Хаунтед»?

— Апро, контр-адмирал.

— Через двадцать минут собери капитанов на брифинг. Плюс Сададзи. Обращение к экипажам будет по итогам.

— Апро, контр-адмирал.

Финнеан буквально кожей почувствовал, как Акэнобо не терпится оборвать связь.

— А пока я бы хотел пообщаться с тобой отдельно.

На долгие полсекунды Акэнобо застыл, переваривая.

— Мин-две-мин, контр-адмирал, сорр.

И отключился.

Нужно понять, что у парня творится в лысой башке. От него же кроме «апро, контр-адмирал» слова не добьёшься. А сейчас альтернативное мнение Финнеану было необходимо, как воздух.

Майор Акэнобо появился в углу для брифингов в своём традиционном обличье — строгий повседневный китель, до блеска начищенные флотские ботинки, из всех регалий — только Белая звезда за знаменитый рейд вдоль внутреннего Рукава Ориона. После Битвы Тысячи лет Звезду получила от силы полусотня человек, и отказаться от неё было бы уже банальным неуважением к тем, кто её заслуживал, но не дожил до награды. А не то Акэнобо, пожалуй, вообще бы предпочёл избавиться от особых знаков различия, только китель и капитанская фуражка. В этом не было позёрства, как и особо педалируемой скромности. Для майора этот образ был наиболее органичен, особенно если отдельно заострить внимание на почти лишённом мимики лице и сжатых в ниточку губах.

Тяжело с таким разговаривать, но Финнеан за долгие годы знакомства знал, насколько ценным может быть мнение командира собственного флагшипа.

— Контр-адмирал, сорр.

Сам Финнеан на брифингах не брезговал контр-адмиральским кителем со всеми положенными значками и бирюльками. Не потому что так его слова были значительнее, а просто считал, что подчинённые ожидают от командира, что он будет выглядеть соответственно пятизвёздному рангу. В конце концов, от его приказов зависели человеческие жизни, и игры в позёрскую скромность тут были неуместны.

— Акэнобо, прежде чем мы начнём в расширенном составе, я бы хотел всё-таки обсудить с тобой произошедшее перед уходом на прыжок.

Майор в ответ даже бровью не повёл.

— Что конкретно вы считаете необходимым обсудить, контр-адмирал?

— Я знаю, что у тебя есть сомнения относительно мотивов моих действий, которые привели нас сюда.

— Никак нет, сорр, я полностью доверяю вашим решениям.

Финнеан вздохнул.

— И тем не менее, у нас не было с тех пор возможности всё обсудить, и мне важно, чтобы мы с тобой оставались в одной парадигме.