Мятежные ангелы
Шрифт:
— Мисс Хокинс! Она злая девчонка!
Тут из глубины коридора доносится ужасный, пронзительный крик. Две пациентки тоже начинают кричать, подражая. Оглушительный режущий звук будто пронзает меня насквозь.
— Праведные небеса, — пугается сиделка. — Что там такое?
Мы мчимся мимо визжащих больных, топот ног по блестящему полу коридора отдается от стен, и вот мы добрались до общей гостиной… Нелл стоит спиной к нам. Перед ней — пустая клетка Кассандры с распахнутой дверцей.
— Мисс Хокинс? Что значит ваш…
Сиделка умолкает, когда Нелл оборачивается
— Ох, Нелл! — восклицает сиделка. — Что же вы наделали?
За нашими спинами собирается толпа больных, они напирают, желая рассмотреть происходящее. Миссис Соммерс подходит то к одному, то к другому и громко шепчет:
— Она злая! Злая! Они так и говорили, что она злая! Они так и говорили!
— Нельзя никого запирать в клетку, — безжизненным голосом произносит Нелл Хокинс.
Сиделка, вне себя от ужаса, повторяет:
— Что же вы наделали?!
— Я ее освободила.
Похоже, Нелл наконец замечает меня. Она улыбается так жалобно, что мое сердце готово разорваться.
— Она идет за мной, леди Надежда. А потом она придет и за тобой.
Два крепких санитара входят в гостиную со смирительной рубашкой для Нелл. Они осторожно подходят к девушке и быстро пеленают ее, как младенца. А она и не сопротивляется. Похоже, она вообще ничего не осознает.
И только когда ее проводят мимо меня, Нелл выкрикивает:
— Они собьют тебя с дороги ложными обещаниями! Не сворачивай с истинного пути!
ГЛАВА 40
На следующий день любопытство преодолевает гнев Фелисити. Они с Энн являются ко мне с ответным визитом. Наши лондонские каникулы подходят к концу. Скоро придется возвращаться в школу Спенс. Том тепло приветствует Энн, и та сразу оживляется. За две недели, проведенные в Лондоне, Энн стала более уверенной в себе, как будто поверила наконец, что достойна счастья, и я очень боюсь, что все это плохо кончится.
Фелисити тащит меня в гостиную.
— Мы никогда больше не должны говорить о том, что произошло на балу! Но это в любом случае не то, что ты думаешь. Мой отец — добрый и любящий человек, и он настоящий джентльмен. Он никогда и никому не причинит вреда!
— А как насчет Полли?
— А что насчет Полли? — переспрашивает Фелисити, внезапно глядя мне прямо в глаза. Ох, каким ледяным бывает ее взгляд! — Ей повезло, что мы взяли ее в дом. У нее будет все, чего ей захочется, — лучшие гувернантки, школы, наряды, со временем — выезды в свет. Это куда лучше, чем сиротствовать у каких-то совсем дальних родственников.
Значит, цена ее дружбы — мое молчание.
— Так что же, договорились? — резко спрашивает Фелисити.
К нам присоединяется Энн.
— Я что-то пропустила?
Фелисити ждет моего ответа.
— Нет, — говорю я, обращаясь к Энн.
Напряженные плечи Фелисити расслабляются.
— Похоже, нам не грозит скука на каникулах. Джемма знает,
как найти Храм!— Да, мне кажется, я его видела.
— Ну и чего мы тогда ждем? — говорит Энн. — Вперед!
Сад выглядит почти неузнаваемым. Он зарос сорняками — толстыми, сухими, высокими. В колючей траве, прямо на виду, лежит полусгнивший трупик какого-то небольшого зверька, кролика или дикобраза… Над ним вьются мухи. Они громко, пугающе жужжат.
— Ты уверена, что мы попали именно в сад? — спрашивает Энн, оглядываясь по сторонам.
— Да, — отвечаю я. — Смотрите, вон серебряная арка.
Арка слегка потускнела, но это она.
Фелисити находит камень, под которым Пиппа спрятала ее вооружение, и перекидывает ремень колчана со стрелами через плечо.
— А Пиппа где?
Из зарослей кустов выходит прекрасное животное. Оно представляет собой нечто среднее между ланью и пони, у него длинная шелковистая грива и пятнистая шкура лилового оттенка.
— Привет, — говорю я.
Существо делает осторожный шаг в нашу сторону и замирает, принюхиваясь. Потом всхрапывает, как будто уловив в воздухе что-то тревожное. И вдруг бросается бежать, а из кустов кто-то выскакивает с громким воинственным криком.
— Прячьтесь! — кричу я, толкая подруг в густые заросли сорняков.
Прекрасное животное падает на землю, отчаянно крича. До нас доносится тошнотворный хруст костей, а потом наступает тишина.
— Что это такое, кто на него напал? — шепотом спрашивает Энн.
— Не знаю, — отвечаю я.
Фелисити берет лук на изготовку, и мы крадемся следом за ней к краю зарослей. Кто-то согнулся над животным, тело прекрасного существа разодрано сбоку…
Фелисити вскидывает лук.
— Эй, ты! Замри!
Хищник оглядывается. Это Пиппа… ее лицо залито кровью убитого животного. И я могу поклясться, что на мгновение ее глаза стали голубовато-белыми и звериная жажда исказила такое милое лицо…
— Пиппа? — растерянно произносит Фелисити, опуская лук. — Что ты делаешь?
Пиппа встает. Ее платье истрепано, волосы в полном беспорядке.
— Мне пришлось это сделать. Он собирался напасть на вас.
— Нет, не собирался, — возражаю я.
— Да! — бешено кричит Пиппа. — Ты не знаешь этих тварей!
Она шагает ко мне, и я инстинктивно отступаю. Пиппа срывает одуванчик и протягивает его Фелисити.
— А мы поплывем опять по реке? Мне так нравится на воде. Энн, я знаю одно место, где магия невероятно сильна. Мы можем сделать тебя такой прекрасной, что все твои тайные желания осуществятся!
— Мне хотелось бы стать красивой, — кивает Энн. — Но, конечно, после того, как мы найдем Храм.
— Энн! — предостерегающе произношу я.
Вообще-то мне не следовало этого делать. Просто само слетело с языка.
Пиппа переводит взгляд с Энн на Фелисити, потом на меня.
— Так вы уже знаете, где он?
— Джемма видела его в ви…
— Нет, — перебиваю я Фелисити. — Пока что не знаем.
Глаза Пиппы наполняются слезами.
— Вы знаете, где он! И вы не хотите, чтобы я пошла с вами!