МЖ-2. Роман о чиновничьем беспределе

Некоторое время она вновь провела под домашним арестом, не сей раз более строгим, чем прежде: окна в ее комнате снабдили решетками, оставили минимум мебели, да и ту прикрутили к полу. Ей не оставили даже простыни, чтобы она не смогла разорвать ее на жгуты и удавиться. Однако лечению это не способствовало, да и нахождение в одном доме с глубоко больным ребенком сказывалось на здоровье самого Ефима Самойловича тяжким образом. Тогда Лору поместили в одну из лучших в мире клиник в Швейцарии, где она поселилась на долгих пять лет. Именно здесь она решила действовать исподволь и нанести свой удар в тот момент, когда все успокоятся насчет ее душевного состояния. Мысленно она повесила портрет своего отца в тайной комнате души и в ожидании подходящего момента, чтобы не остыть, бросала в этот портрет дротики, превратив изображение Масионжика в мишень для игры в дартс.

После возвращения из Швейцарии она всем показалась полностью здоровой, стала проявлять интерес к красивой жизни, полюбила ночные клубы и зажила совсем обыкновенной жизнью. О прошлом она никогда вслух не вспоминала. На момент нашей с ней случайной встречи она провела в Москве около года, но отношения ее с отцом так и остались напряженными, хотя она никогда уже не бросалась на него, лишь иногда огрызалась, тут же, впрочем, заискивающе прося прощения. Масионжик понимал, что она над ним издевается, закипал было, но старался держать себя в руках, благодаря бога хоть за такой исход для своей странной и все же любимой им Лоры.

6

Я стоял на своем прежнем наблюдательном месте, то есть в полусотне метров от въезда во двор дома на Остоженке. Я уже знал машину Масионжика и машину его жены, и сегодня мне несказанно повезло: я впервые увидел Лору. «Мерседес» Масионжика чуть приостановился возле шлагбаума, и я с удивлением увидел, как из машины почти на ходу выскочила девушка и стремглав бросилась в противоположную сторону. Тут же из «Мерседеса» пулей вылетел охранник и ринулся в погоню. Он нагнал ее прямо возле моего автомобиля, как-то очень деликатно, мягко сбил ее с ног, сгреб в охапку и поднял, все приговаривая:

– Лора Ефимовна, успокойтесь! Лора Ефимовна, пожалуйста, успокойтесь!

Я с любопытством наблюдал за этой сценой, я видел, как истинная, очень породистая красавица извивалась в руках этого чучела, как плевала ему в лицо, а он отвечал на ее плевки лишь нервным подергиванием глаза. А к ним уже бежал сам Масионжик, и я мог бы выйти и застрелить всех троих, но было не время и не место, и вообще при виде этой «Лоры Ефимовны» что-то внутри сладко заныло, да так, как не бывало уже очень много лет, а может, и вообще не бывало. И даже вчерашний рассказ генерала Пети о всех подвигах этой плюющейся прелести не изменил моих намерений. Я твердо решил познакомиться с Лорой, я придумал красивую и не лишенную приятности интрижку с кровавым концом. Может быть, получится?

Die, die, die, my darling…

О том, как Ровшан и Джумшут границу переходили

1

Неисповедимы дела твои, Господи! Лабиринт твоих причудливых фантазий не дано понять умищем своим даже самым умнейшим твоим детям, так как и они суть лишь прилипшая к твоим пяткам грязь. Ты великий шутник и приколист, сдается мне. Вот ты кто такой. Шутник и приколист…

Ты творишь, ты рисуешь по живому, твой холст – воды и твердь земная: на них ты рисуешь нас, разных человечков. Иногда ты слишком увлекаешься, и когда считаешь, что пропорция нарушена, или когда какие-нибудь из человечков перестают по каким-то причинам тебя устраивать, то ты берешь мягкий белоснежный ластик и стираешь все на хрен вместе с человечками. И тогда цунами, торнадо и прочий shit happens. Ты вроде и добрый, а ведь и злее тебя не найти. Да кто ты такой вообще, Господи? Почему тебя никто и никогда не видел, почему тебя запрещено называть, запрещено рисовать и запрещено осуждать? Потому, что ты такой крутой, такой умный и так ловко умеешь закручивать свои, написанные без черновиков и особенных творческих мытарств, сюжеты? Ты действуешь подчас настолько нелогично, что профессионалы сыскного дела курочат себе головы, просчитывая закономерности поведения тех, кого направил ты, как волков среди овец, своей недрогнувшей монументальной рукой. Мне кажется, что я знаю, кто ты. Мне кажется, что я начинаю это понимать. Нет, ты не заслуживаешь поругания, так же, как нельзя ругать родную мать, какой бы она ни была. Определенно я знаю, кто ты. И скоро я буду готов к тому, чтобы четко и ясно сказать тебе об этом, если только ты дашь мне право это сделать. Если только ты не сотрешь меня мягким и белоснежным ластиком так же, как совсем недавно стер того азербайджанца-барыгу с моей помощью и с помощью Кленовского (клянусь, я чувствовал себя ластиком, когда вонзал нож в анус торговца дурью). Так же, как ты стер семью Брасье с помощью двух упырей, за которыми почти мгновенно началась всеобщая охота. И в этих двух своих проявлениях весь ты: добрый и злой боженька… И я знаю, кто ты. Я знаю это наверняка. Интересно, что думали о тебе те двое со стамесками, если они вообще хоть когда-то о тебе думали?

Их и впрямь искали все. Их искал Ефим Самойлович Масионжик через своего прирученного пса Коваленко. Их искал генерал Петя. Их искал я. Их искали еще множество людей, которые получают жалованье за то, что они все время кого-то ищут, а эти двое нарисованных тобой, Господи, созданий, никуда особенно и не прятались! «Вот что произошло с ними, о великий халиф!» – сказала Шахерезада луноликая и перед тем, как начать свой рассказ, изогнула свой прекрасный стан, приподняв правую ягодницу, и выпустила зловонный ветер. Гм… Это не шутка. Именно так все и было на самом деле при дворе Гаруна-аль-Рашида, чтоб ему всего и по-всякому и во веки веков, но не вошло в «Тысячу и одну ночь» из соображений шариатской цензуры.

2

Совершив свое мерзкое дело, Ровшан и Джумшут поспешили в Сбербанк Российской Федерации, где немедленно переправили в свой родимый Узбекистан награбленные ими у Брасье деньги. При этом они воспользовались системой переводов «Блиц», и с них, как и водится при таких делах, взяли некоторые комиссионные. Это ни хрена не реклама системы переводов, просто я пишу, что называется, с натуры и называю вещи своими именами. Ведь, в конце концов, мои герои не чистят зубы пастой «Лакалут» по нескольку раз в день и не пьют на завтрак, на обед и на ужин по стакану виски «Дьарс», что делает их столь гламурными и столь желанными у дам вроде Пинк Биркин – новой звезды полусвета, прославившейся после того, как она появилась на обложке какого-то глянца с фаллоимитатором огромного негритянского члена во рту?! При этом мудило-продюсер, который занимается раскруткой этой очередной бездарной тушки, затянул ее в винил, полумаску и очки, как всегда проявив вторичность мышления, фантазийное убожество и скопировав облик своей порнографичной инженю с Мишель Пфайфер в роли женщины-кошки из приснопамятного «Бэтмена-2». Наверное, ее продюсером был Юрий Дрымов потому, что Дрымов – это полный мудак. Впрочем, была, была оригинальность в презентасьон той шлюшки: дилдо было на треть завернуто в салфетку с общепитовским рисунком. Лучше бы Ровшан и Джумшут делали ремонт над квартирой этой тупой сучки. Господи, ты не любишь клонов (может быть, я не знаю), так сотри ластиком эту сучку. Что тебе стоит? Или тебе лень? Или она понадобилась тебе для того, чтобы вызывать во мне эти чувства? Неисповедимы дела твои, Господи… Но черт с ней, с этой розовой Биркин, я отвлекся. Итак, я продолжаю про трудности перевода по системе «Блиц». Шутка.

3

Оставив себе самую малость на жизнь, Ровшан и Джумшут к обеду того же дня оказались в обществе себе подобных проходимцев, что ошиваются возле многочисленных строительных рынков, и завязали деловые знакомства с земляками. В этой среде также есть старшие, кто-то вроде подрядчиков, от которых зависит распределение работ между всей этой пестрой шатией-братией. К подрядчикам обращаются строительные фирмы, чьи презентабельные рекламные проспекты разложены в местах общего пользования вроде косметических салонов или ресторанов. Подрядчики направляют ровшанов и джумшутов на работу, строительная фирма продолжает печатать свои проспекты и стричь купоны. Вот такая, очень вкратце, схема. В тот день к подрядчику по имени Резван обратились некие личности с просьбой подыскать им двух толковых рабочих для ремонта некоего офиса, и Резван резво подогнал Ровшана и Джумшута этим личностям из строительной фирмы. Офис оказался и не офисом даже, а большой мастерской известнейшего фотографа Ромео Ола. Это был его псевдоним, а как звали того парня на самом деле, никого не интересовало. Он был циником, романтиком, художником, фотографом и, само собой, гомосексуалистом. Походка у него была вертлявой, в том смысле, что Ромео изрядно вилял своими худенькими бедрами, на которых чудом держались его брючки. Телом он был строен до худобы, головой обилен, и еще большую обильность добавляла голове его творческая всклокоченность густейшей шевелюры. Его облик дополняли всякие фигульки-фенечки, наверченные на запястьях и на шее, в ушах звездились бриллианты, а нос седлали очки в вычурной оправе. У Ромео было множество очков, и все они были вычурные. И сам он был вычурный, словно его пенис, который всякий раз вздыбливался при виде такого же, как и сам фотограф, содомита. Мне не жалко поливать гомосексуалистов говном, ведь они не люди, и общение их происходит на уровне зверей, но никак не людей. Некоторые ошибочно считают гомосексуалистов «безобидными», но они сплетники и интриганы хуже любой бабы и способны на особенные, воистину при рождении своем сквозь задницу прошедшие подлости. Есть, впрочем, люди (я знаю двоих-троих), что ведут себя так, словно они гомосексуалисты. Вот их-то как раз и называют пидорами.

Ромео Ола знал всех, и все знали его. В день в своей мастерской он проводил по нескольку фотосессий разных знаменитостей, которые не считали для себя зазорным лично приехать к маэстро (Ромео обожал, когда его называли «маэстро», и в ответ неизменно произносил «мяу»). «Мяу», – отвечал маэстро и делал томные глазки (вот же блядь какая).

В мастерской было несколько павильонов, и время от времени каждый из них нуждался в реконструкции. Для этой цели и были наняты Ровшан и Джумшут. Они принялись разбирать какие-то бутафорские шкафы и кресла, имитирующие обстановку восемнадцатого века, перемонтировать стальные фермы для освещения, менять напольное покрытие, словом, заниматься всей той деятельностью, которая никого не интересует так, как ее окончательный результат. Приступили они в тот же день и работали до позднего вечера, а когда стемнело и на часах уснула кукушка, то воздали они хвалу Всевышнему и повечеряли тем, что тот им послал: лапшой быстрого приготовления, консервированной фасолью и чаем. После ужина Ровшан и Джумшут собирались было лечь спать на два импровизированных ложа, переделанных ими в нары из бутафорских столов, но тут вся правая половина мастерской осветилась, послышались жеманные голоса, и оказалось, что господин Ола вместе со своими друзьями и розовым шампанским приехал в собственную мастерскую отпраздновать успех своих работ, посланных им на биеннале современного искусства в Лондон. Все павильоны мастерской были разделены не стенами, но сплошными тяжелыми драпировками от пола до потолка. При такой никудышной изоляции любой звук, даже и самый незначительный, разносился по всему помещению бухенвальдским набатом. Что уж говорить о жужжании этой шумной творческой компании, состоящей сплошь из голосистых мужеложцев от двадцати и до шестидесяти трех лет? Ровшан и Джумшут, как ни старались, но заснуть после тяжелого трудового дня так и не могли. Тогда они, любопытствуя, пошли осторожно, через щелку подсмотреть, что происходит и как именно развлекаются господа.

А господа меж тем расселись на диванах, диванчиках и диванищах, так как тот павильон был обставлен в стиле Хармса—Чуковского, и любой квант в нем имел по нескольку увеличенных копий. Помните: «таракан, таракан, таракашечка», какая-то там «козявочка, букашечка»? Или вот это помните:

…Иван Иваныч Самоварбыл пузатый самовар,трехведерный самовар…

Помните? Вы помните?! Да нет, ни хрена вы не помните. Но не в этом суть. Она в том, что, рассевшись поудобней, в обнимочку с бокалами, где пенилось и играло, мужчины принялись блажно креативить. Креативить в группе значит блажить. Именно блажить всякую ерунду, из сплошного потока которой вдруг, как голая и сексапильная Афродита с четвертым размером из пены морской появляясь (а с ней Герострат-поджигатель и всяких циклопов без счета), гм… простите, так вот! Из сплошного потока вдруг появляется, вдруг рождается истина: та единственная, неповторимая мысль, навеянная музой по имени богиня Иштар-светлая, которая отлично знакома всякому художнику и который никогда в этом знакомстве не признается, иначе богиня покажет ему оттопыренный средний палец и больше не залетит на зажженную им свечу.

– Друзья мои, – сопранно воскликнул фотограф, схватив с полки увесистый том, на поверку оказавшийся «Красной книгой», – я верю в потенциал боди-арта.

– Ах, это уже не актуально, – скривился некий юнец, и несколько гостей покивали, выражая свое согласие.

– Но маэстро прав. В этой дивной манере перманентной фрески раскрывается эго, – произнес стилист Бутейко-Крамской.

– И эго, быть может, принадлежащее вовсе не тому, кому оно принадлежит, – непонятно выразился маэстро, и все замерли с бокалами в руках, пораженные его гениальностью (маска), а на самом деле ничего не понявши (I like Zoshenko). – Мы можем создать изящный элемент харизмы беззащитных зверьков, воплощенный в диадеме харизмы знаменитости, чье тело будет изменено посредством красок, при помощи игры света, пластичности попы, то есть я хотел сказать, позы. И это будет так свежо, так актуально, так мило, так гуманно! – восторженно восклицал Ромео Ола, и голубые его единомышленники судорожно сглатывали комки духовности в едином порыве утонченного стремления.