На чужой войне

Натягивая на ноги надоевшие шоссы, лишь грустно вздыхал, сетуя на времена и нравы. Почему-то при этом совсем не хотелось ругаться, и я индифферентно менял одежду, пока не зацепился мыслью за эту странность. Это что же получается, дорогие товарищи, быть может, наступит момент, когда настолько свыкнусь с происходящим, что и-свят, свят- удовольствие начну получать от местной моды. Боже упаси! Прокручивая в голове эти противоречивые мысли, настолько углубился, что не заметил, как оделся полностью. Осознал, что уже некоторое время не двигаюсь, и очнувшись, заметил удивлённый взгляд слуги и почувствовал раздражение- да-да, твой хозяин странный, и считай что сбрендил,- даже по твоей шее сегодня не приложился. Ничего, ещё не вечер…

Проверил подпругу у подведённого коня, затем- при помощи Марка- взгромоздился, и слегка сжал ему бока ногами- понукая. Моё мастерство в обращении с лошадями постепенно растёт, но есть ещё куда стремиться. За спиной- уже привычно- пристроился латник с пикой. Посмотрел на трепыхавшийся на наконечнике копья зелёный флажок, и вздохнул- это проблема,- на этом месте полагается развеваться баннеру с “моим” гербом. Но и из всех моих отрывочных воспоминаний, единственное, что зацепилось, не растворившись под воздействием времени, что там зверь должен быть изображён. И, кажется, из кошачьих… Но это "кажется" в качестве штандарта не повесишь, и пришлось снова изворачиваться, объясняя причину обратившемуся ко мне с подобным вопросом Марку. Потому как положено: если служишь какому сеньору, будь любезен повесить его личное знамя, или как минимум, обязан одеть котту с гербом. И всё, что ты сделаешь, служа под этим стягом- по аналогии с государственными флагами- на прямую затрагивают честь господина. Ну, а если герб у вооружённого человека отсутствует, то ты никто, и звать тебя никак. Быдло, с которым и обращаться будут соответственно, подвесив “сушиться” на обочине дороги- это чтобы послужил отрицательным примером для прочих. Вот и на вопрос Марка пояснил в ответ, мол я сейчас инкогнито, вот потом… А что потом, если не если не помню, что за кошка на том рисунке красовалась? Опять врать и лицемерить?

Под вечер в воздухе заметно похолодало, ударил небольшой- можно сказать, символический- морозец, которого, тем не менее, вполне хватило, чтобы лужицы прихватило тонким недолговечным- живущим лишь до первых утренних лучей солнца- ледком. Такая уж здесь- на юге- зима: малоснежная, слякотная и короткая.

Хрустел лёд, разбиваемый копытами наших лошадей, скрипело седло, звякали на ходу металлические детали уздечки. Лагерь- в основном- уже угомонился, располагаясь ко сну, и оттого наши собственные звуки казались особенно громкими. И нам бы тоже стоило, как всем нормальным людям в такое время, затихариться в мягкое и тёплое, но…“опять нас судьба позвала…” Я запомнил тот случайный, полный ненависти взгляд, исподтишка брошенный на Пти Мешина. И человека- тоже… При помощи Марка выяснил личность, но не причину такого чувства. Возможно, мне просто показалось, и этот взгляд просто игра тени и света, но не узнав точно, изведу себя напрасно.

Я до сих пор ищу возможность воздать кое-кому по заслугам, что, к моему сожалению, в моём положении ограниченности ресурсами пока затруднительно исполнить. И если есть шанс подключить к моей личной вендетте ещё одну- обладающую существенными возможностями- персону,- я это сделаю. Но для прояснения этого вопроса, необходимо хотя бы встретиться… Поэтому и хрустит сейчас под копытами наших, направляемых по уже известному адресу, лошадей снежок. Уже немного осталось…

– ----

После короткого отдыха рутьеры отряд за отрядом уходили на север громить незнакомое мне доселе графство Роде, вся виновность населения которого заключалась в принадлежности не тому феодалу. Соратнички воспользуются обстоятельством и по праву сильного определят кому жить, а кому пришла пора умирать,- явив миру очередного всадника апокалипсиса, и оставляя за собой пепел и изломанные судьбы. Людей жаль, но изменить в данных обстоятельствах что-либо я- увы!- не в силах. Если не ошибаюсь, такие вторжения не редкость и в двадцать первом веке, и сколько не боролись с проявляемой во время таких событий тёмной стороной человечества- а воз и ныне там. Не знаю кто это в нас- человеках- заложил такую жажду насилия, и подпитывающую её тягу к обогащению- бог или сатана- но кто я такой, чтобы надеяться людей переделать. И потому единственное, что действительно занимало сейчас мои мысли- это мои бойцы: всё ли было сделано до, сохранят ли дисциплину во время… Было о чём подумать.

Двадцать шестого ноября перешли пограничную реку Тард, и вторглись на вражескую территорию. По сведениям, полученным от первых пленных, население было предупреждено о надвигающейся опасности, но судя по разбегающимся в панике вилланам, они тайно поклоняются богу Авось, иначе трудно понять подобную безалаберность. Не было никакого стремительного марша в стиле суворовских чудо-богатырей, армия в день едва проползала четыре-пять лье и вставала на ночлег, и тем не менее, аборигены ничего не делали для собственного спасения, начиная дёргаться когда становилось слишком поздно: по улице со зверскими рожами бежали бриганты, а по крышам прыгал красный петух. В общем, всё как всегда.

Тут надо сделать небольшое пояснение по рутьерам-это войско неоднородно, и прежде всего, в состоятельности, а следовательно- и в снаряжении. Есть элита: латники и лучники- эти части с хорошим вооружением и бронёй, и чаще всего передвигаются верхом, а есть и так называемые “разорители”. Само слово бриганты, в переводе на мой родной означающий разбойник, изначально относилось лишь к последним,- и только спустя некоторое время стало определяющим для всего явления. “Разорители” плохо вооружены и почти без защиты- хорошо если котелок какой на голове имеется и кулачковый щит в руке,- это уже отлично. Но чаще всего, всё вооружение такого воина состояло из одного плохонького копья. Разделение рутьерского войска, естественно, возникло не по божьему соизволению, а по вполне приземлённой причине: элита формировалась прежде всего из дворянских отпрысков, чаще всего бастардов, бывших дружинников, солдат, и частично- горожан, то есть из людей и до войны знавших с какой стороны нужно держать меч, и владевшими кое-какими техниками его применения; а “разорители”- это обездоленные крестьяне, не от хорошей жизни взявшиеся за оружие, но мало что умеющие, и относимые потому к категории быдла, но быдла с оружием -следовательно до определённой степени опасного.

“Разорителей” принимали в состав рутьерского “братства", но на неуважаемых условиях. Как воины они были так себе, в случае чего ими и пожертвовать можно- не жалко, но вот как мародёры они не знали себе равных, являясь самым настоящим бедствием для мирного населения- они обгладывали деревни, словно саранча листья, не брезгуя любой мелочью,- которую за свои деяния в итоге и получали, а сливки снимали совсем другие… Собственно, их и держали только из этих соображений: как фуражиров и рэкетиров. А что они при этом творят- да кого это и когда волновало? Во всех эпохах присутствовали существа подобные этим, и несмотря на брезгливость и ненависть, которую они возбуждали у населения, само их существование говорит, что это, как минимум, кому-то выгодно. Мы вновь и вновь ужасаемся их деяниям, а на смену одним “разорителям” приходят новые. И всё повторяется… Бывает нечто, о чём говорят: “смотри, вот это новое”, но это было уже в веках, бывших прежде нас…

Впрочем, такая идеальная для “разорителей”- с отсутствием достойного сопротивления- ситуация продлилась недолго, и уже неделю спустя за их спинами повисли конные отряды противника. И уже для бригантов наступили тяжёлые времена, и те из них, кто- по-видимому, родившихся под несчастливой звездой- не успел вовремя убраться куда подальше, оказались вынуждены прочувствовать отношение к своей деятельности со стороны окружающих, близко- даже слишком- познакомившись человеческой изобретательностью в области умерщвления себе подобных. Многие из них- нередко уже в растерзанном виде- оказались повешены, как пишется в указах нынешнего времени-высоко и за шею, на короткий период “украсив” собой окрестные леса.

За авангардом появилась и главная армия графа Арманьяка, искавшего встречи со старинным врагом. Мы находились недалеко от Тулузы, на границе графств, когда, в связи с последними событиями, граф Гастон собрал очередной военный совет и поставил перед нами- и я там присутствовал- вопрос- принимать ли, могущее стать роковым для нас, решающее сражение. Графа смущало полуторное превосходство противника в численности: наши тысяча двести латников против тысячи восьмисот- с противной стороны. Не считая прочих, но за это легко извинить-их редко кто считал. Но, в отличии от графа, подобный расклад мало смущал опытных капитанов, видевших Пуатье и Бринье, знавших каким образом ударить, что и многочисленность противника ему мало поможет. Я мог бы добавить к этим примерам и другие, знакомые мне правда лишь по учебнику: Канны, Гавгамелы, или более близкое по времени и несравненно роднее- Куликовскую битву. Но все эти знания носили теоретический характер, в отличии от имевшихся у присутствующих специалистов- а здесь и сейчас собрались одни из лучших в мире, если не лучшие, в военном деле- и стоило бы поучимся у них.

Однако с мастер-классом несколько не задалось: если по основному вопросу- бить или не бить (хм, почти по Вильяму нашему Шекспиру?)- все единогласно проголосовали за, то вот за то- где и когда?- разгорелась настоящая баталия. Каждый из капитанов мнил себя не менее, чем Александром Македонским, соответственно у каждого было два мнения- своё и неправильное; как ранее и упоминалось, лишь жажда наживы сплачивала на время столь противоречивых лидеров, в остальном же каждый был сам за себя. Наконец, графу надоел балаган- некоторые уже на личности перешли- и он бахнул кулаком по столу:

– Доколе собачиться будем!? Шавки подзаборные, али славнейшие из воителей-кого я вижу пред собой?

Немного подействовало. По крайней мере, глаза спрятали и рты прикрыли. Но если бы кто-то в этот момент мог заглянуть в голову нашим командирам, то увидел бы: что смирение это показное, и будь их воля покрошили бы они своих соратников не жалеючи; потому как в волчьей стае- а именно она здесь и присутствует- только так и положено,- раз, и в горло. И послушали графа лишь по одной-единственной причине- это вожак, пусть и временный, и пока он- как Акела- не промахнётся, скрипя зубами, но будут слушаться. А если вдруг, однажды, случится подобная неприятность, то…говоря словами киношного героя- бритвой по горлу и в колодец. Проигравший, если за него некому заступиться, здесь долго не живёт.