На Калиновом мосту над рекой Смородинкой

– Как? – тут же насторожился Царев.

– Дело в том, что у меня дома находится маленькая лаборатория, - начала врать я. – В ней я провожу собственные исследования, так сказать, прорабатываю будущие проекты. Как раз на днях я закончила испытания одного интересного препарата. Если хотите, можете использовать его на вашем собрании.

– А что это за лекарство? – заинтересовался Иван Александрович.

– Волшебное, - хитро улыбнулась ему. – Если вы мне доверитесь, завтра сможете удивить начальника.

– В самом деле? – с некоторой долей скепсиса в голосе удивился Царев. – Скажите хотя бы на что направлено ваше средство.

– На заживление ран. Подойдет?

– Вполне, - с затаенной надеждой кивнул шеф.

– Тогда идите домой и спокойно отдыхайте. А завтра утром приезжайте ко мне за лекарством. Я как раз успею к этому времени подготовить по нему необходимые документы. До полудня вы их изучите и представите на презентации.

– Если ваш препарат действительно так хорош, что понравится гендиректору, я буду вашим вечным должником, Василиса.

– Так уж вечным, - усмехнулась я. – Не торопитесь давать такие громкие обещания. Сначала представьте лекарство публике, а потом поговорим про долги.

… С работы в этот вечер мы оба уходили весьма озадаченные: Царев – вероятностью того, что на грядущем заседании опозорится не так уж и сильно, а я – мыслями о том, как буду документально оформлять свою задумку.

Дома я наскоро поужинала, быстро погладила Толика и приступила к изготовлению препарата.

Собственно, дел тут было всего на пару минут. Вынула из аптечки флакон с перекисью водорода, влила в него немного виты, перелила получившуюся волшебную жидкость в другой пузырек. Вот и все, лекарство готово.

Потом, правда, до двух часов ночи сочиняла формулы, с которыми якобы работала, а вместе с ними длинное описание испытаний моего чудо-препарата.

Царев приехал за «проектом» в девять часов утра. В дом я его приглашать не стала, вынесла папку с бумагами, флешку с готовой презентацией и флакон с измененной перекисью прямо в сад.

– Кодовое название препарата «Живая вода», - сказала я шефу, протягивая результаты своего ночного творчества. – Здесь все нужные документы и фотографии. Вам надо только показать их руководству.

– А как действует эта ваша вода? – поинтересовался Царев, рассматривая прозрачную жидкость на солнце.

– Сейчас покажу, - хитро улыбнулась я.

Взяла лежавшие неподалеку садовые ножницы – грязные, с налипшими на них кусочками листьев и земли – и одним движением распорола ими свою ладонь.

– Василиса! – едва не задохнулся от испуга и удивления Иван Александрович.

Игнорируя льющуюся кровь, я другой рукой забрала у него флакон, откупорила и капнула немного жидкости на свою рану. Та едва слышно зашипела и покрылась характерной белой пеной. Спустя секунду перестала течь кровь, края раны прямо на глазах порозовели, потом стали сходиться, и примерно через минуту от страшного пореза на моей ладони остался только красный рубец. Который, к слову, тоже быстро начал бледнеть.

– Ну как? – спросила я у ошеломленного мужчины.

– Вп-печатляет, - чуть заикаясь, признался он. – Спасибо, Василиса. Сегодня наше НИИ произведет фурор. Размер вашего гонорара обсудим после презентации.

***

– Слушай, а может зря ты ему лекарство наколдовала? Может, стоило просто погладить его по голове и сказать, что все образуется и будет хорошо?

Лицо сестры на экране переговорника выглядело обеспокоенным.

– Лена, я так не люблю, - ответила ей. – Знаешь, лично меня в трудной ситуации такие слова только бы разозлили. Зачем зря сотрясать воздух, если не можешь помочь? Ну или посоветовать что-нибудь дельное.

Сестра пожала плечами.

– К тому же, - продолжила я, - в тексте презентации четко говорится, что поточное производство «живой воды» невозможно из-за чрезмерной затратности, но зато на основе ее формулы можно изготовить массу других препаратов. И выгодно их продать. В чем проблема-то?

– Ты не боишься, что из-за этого чудо-лекарства тебя опознает Лаврович?

Я устало вздохнула.

– Не боюсь. Хотя бы потому что Влад меня уже опознал. Скажи, сестричка, ты правда думаешь, что мне, вошедшей в силу берендейке, есть чего бояться?

– Но ведь разговаривать с ним ты все-таки не стала.

– Я морально к этому не готова. Пять лет прошло, Лен. Я слишком привыкла к тому, что его рядом со мной больше нет, и совершенно не представляю о чем с ним можно говорить. Бросаться ему на шею я не хочу, а ругаться и обвинять за давностью лет уже бессмысленно. Разве что кольцо нужно снять, но время на это у меня еще будет. Так что, Лена, «живой водой» я к своей персоне привлеку внимание разве что господина Царева, а это, поверь, не так уж страшно.

Елена хитро улыбнулась.

– Вась, у тебя есть портрет этого Царева?

– Был где-то. А что?

– Покажи.

Я пожала плечами и потянулась за своим смартфоном. В прошлом году Петька сфотографировал торжественный момент вручения шефу первого сертификата на изготовление моей радикулитной мази, а потом скинул это фото мне.

Отыскав снимок, я сделала его магическую проекцию и приблизила к переговорному блюдцу.

– Ого! – восхищенно протянула сестра. – Вот это мужчина! Он женат?

– Нет.

– Знаешь, Васятка, присмотрелась бы ты к этому красавчику! У тебя в личной жизни уже давно застой, а тут такой шикарный мужик пропадает!

Насчет того, что мужик именно пропадает, я уверена не была - вряд ли Иванушка ведет целомудренную монашескую жизнь.

В отношении застоя в моей жизни Елена тоже не права. В смысле, нет личной жизни – нет застоя. Просто после того, как я убедилась, что Влад ко мне больше не придет, я с головой погрузилась в работу и больше из нее не выныривала. Мама однажды спросила, не приглянулся ли мне кто-нибудь из коллег или соседей. А я только пожала плечами, потому как ни на кого из них почти не обращала внимания и как мужчин не воспринимала.

– Я серьезно, Вася, - продолжала между тем сестра. – Посмотри в кого ты превратилась! Нельзя же страдать по одному человеку всю жизнь.

– Я по нему не страдаю.

– Тем более. Так что если твой Царев ни кем не занят, занимай его сама. Сейчас для этого самое время.

Мы поговорили с ней еще немного, а потом сестра взглянула на часы и, поспешно пожелав мне добрых снов, отключилась. Собственно, время было детское – всего-то девятый час вечера.

Я усмехнулась. Наверняка у Еленушки сейчас будет еще один сеанс связи, причем с человеком более интересным, чем ее непутевая сестрица.