На краю чужого мира

— Какого духа? — переспросил Михаил, думая, что ему послышалось. — Золотые в перечне не значится — фиолетовые, алые, чёрные.

— Молодец, — рассмеялась княжна, звонко так, заразительно. — Всё правильно, ваши данные, капитан, абсолютно точны. Там на материке таких нет, а может, и есть, только их никто не видел. Их всего несколько десятков, сами они не агрессивные, убить их нереально, как и поймать насовсем. Рунный круг их просто удерживает на время, причём шесть часов — максимальный срок. Если бы могли удерживать дольше, родовой дух получал бы куда больше энергии. Екатерина пыталась создать полноценную ловушку под золотого, но он её разрушил за несколько минут, и через шесть часов покинул рунный круг. Так что, помимо того, что его нужно поймать, его ещё требуется отыскать. И обитает он не только в руинах. Создали специальный определитель, разглядеть его с помощью артефакта истинного зрения можно лишь метров с десяти, а это, считай, провал, уйдёт, очень осторожный дух, ближе семидесяти лучше не приближаться. Если они ничего не засекли, меняем район. Иногда их засекали на равнине или вдалеке от руин, всё же в мёртвом городе их больше всего. Дальше строится рунный круг, активируется зов, и золотой, как миленький, спешит на него. Дальше я уже объяснила.

— Да уж, сложно это. И когда последний раз такая зарядка была?

— Неделю назад. Застава тут не при чём, вся охота исключительно ложится на ловчего, как и расходы. Иногда ловчие выполняют заказ кого-то из наших аристократов, найти золотого и улучшить родового духа заказчика, но это стоит триста золотых. Ну, половину ты отдашь заставе, так уж наша жизнь устроена, остальное твое.

— М-да, — протянул Михаил, погладив заросший щетиной подбородок. — И во сколько мне обойдётся такая охота?

— Рунный круг бесплатно, это дощечки с рунами, которые нужно правильно расположить. Что и как выписывать, как подготовить, расскажем, тут нет никакой тайны. Цену зелья я уже сказала, в лавке целый ящик стоит, хоть весь выкупай, завтра Марфа новый сварит, она у нас целительница, и зелья готовит. У неё есть дух, и он наделил её силой лечить. Она не аристократка, просто из богатой семьи. Дальше идут поисковые артефакты, тоже не дорого, тридцать золотых за штуку. Он накрывает площадь в квадратный километр. Ходишь с ним просто так, авось повезёт, он сигналит. Если дух вошёл в зону, идёшь, ищешь, поскольку поисковик не только его обнаружит, но и подсветит. Вот тут главное не проморгать, поскольку ты сможешь разглядеть только неяркое золотое сияние. Дальше зов, он вообще ничего не стоит, один золотой. Щуп тоже недорого, всего пять. Итого — сорок шесть золотых. Ловчих у нас в посёлке трое, ты будешь четвёртым. Больше всего золотых заарканил боярин Говоров, уже одиннадцать, я десять, но поглотила только пять. Ещё столько же отдала Екатерине, мы с ней, как сестры, всё у нас общее. Ладно, боярин, пора мне, — и Ирина поднялась с лавки. — Вроде всё я вам рассказала, остальное сами постигните. Ничего сложного, выход с заставы свободный, иди, куда хочешь. Ах да, ключ от комнаты над притолокой.

— Спасибо, Ирина Николаевна, — отвешивая вежливый светский поклон, поблагодарил Михаил, — это был очень интересный разговор. Эх, знать бы, где упасть, соломки бы подстелил, в моей квартире пятьсот имперских злотней в сумке лежат.

— Забудьте, Михаил, — она улыбнулась тепло и очень открыто, и эта улыбка слегка растопила её холодную красоту, — это всё прошлое, живите настоящим. Помните, вечером вас будут ждать в центре заставы, вы у нас главное событие.

— А вечером, это когда? — решил уточнить Бельский.

— В восемь, — ответила Ирина. — Часы у вас есть?

— Есть, даже двое, снял с погибшего егеря, что прапорщик ко мне приставил.

— Вот и хорошо, тогда в восемь ждём возле центральной башни. Кстати, лишние часы можно продать, их тут мало, в лавке с радостью возьмут за пяток золотых. — Она махнула рукой и, развернувшись, направилась в ту сторону, откуда они пришли.

Бельский же прошёл мимо крыльца и толкнул калитку, ведущую во двор. Да уж, здесь, в крепости, места было мало, поэтому ни о какой беседке, яблоневом саде, речи не шло, зато была крохотная банька, в которой вдвоём развернуться тяжело. Сразу же зачесалась спина, соскучившаяся по мочалке и мылу. А ещё ему требовалась бритва, поскольку, одно дело — шататься по лесу со щетиной, другое — идти знакомиться с людьми с обросшей мордой. Так что, пункт первый — кинуть кости и привести себя в порядок.

Поднявшись по не слишком широкой лесенке, Михаил пошарил рукой по притолоке, и уже через пару секунд пальцы нащупали старый здоровый ключ. Давно не смазанный замок скрипнул, и, хоть и с трудом, но всё же открылся. Бельский перешагнул порог нового дома. Ну, что сказать? Не хоромы боярские, одна комната прямо под крышей. Хорошо, что потолок имеется, а то могли бы просто скат оставить. Печка, хотя, скорее, большой камин с возможностью приготовления еды. Сковородка, чайник, пара мисок, бочонок, литров на десять, с застоявшейся водой. По правую руку грубый массивный шкаф, по левую — широкая кровать, на которой подушка и матрас, наверняка, набитые соломой или сеном, и два лоскутных одеяла — одно покрыть лежбище, вторым укрыться.

— Могло быть, куда хуже, — прокомментировал Бельский, скидывая ранец, плащ отправился на гвоздь возле двери.

Стянув сапоги, он ощутил невероятное блаженство, последние три дня он был лишён такой возможности, и теперь позволил себе несколько минут просто посидеть на краю кровати. Вот только грязные, пропахшие потом портянки всё портили, так как смердели. Медный таз нашёлся под кроватью, в шкафу над умывальником обнаружилось жидкое самодельное мыло. Да, Михаил был боярином, но уже давно привык обходится без нянек, на западной границе он платил прачке и кухарке в одном лице, но всё же иногда приходилось и самому стирать свои вещи. Так что, когда в дверь постучали, он стоял, согнувшись над тазом, и активно тёр портянки друг об друга.

— Кто? — крикнул он, гадая, кого могло принести в дом человека, о котором, кроме нескольких людей, в посёлке никто не знает.

— Ваше сиятельство, я — Мария, — раздался из-за двери бодрый девичий голосок. — Ирина Николаевна послала меня к вам в помощь. Можно войти?

— Ну, заходи, — разгибаясь, разрешил Бельский.

Девушка была из местных, лет восемнадцать, но с явной примесью имперской крови. Кожа, конечно, очень светлая, но вот разрез глаз, как и имя, уже от родителя приобрела.

— Что ж вы сами-то? — увидев, чем занят боярин, всплеснув руками, выкликнула Мария.

— А кто за меня это сделает? — усмехнулся в ответ Бельский. — Княгиня Воронецкая вроде говорила, что кого-то приставят ко мне в помощь, но не сказала, когда, а портянки воняют уже сейчас.

Девчонка улыбнулась, оценив шутку боярина. Михаил же подумал, что, похоже, Ирина — единственный человек, который не хочет, чтобы её называли по титулу, остальные спокойно обращаются, и всё нормально.

— Так, мойте руки и давайте мне ваши вещи. Целиком раздевайтесь, до исподнего. Я сейчас у отца старые штаны и рубаху возьму, пока в них посидите, а я вашу одежку в порядок приведу.

— Мне сегодня вечером вроде как на ваш сход идти, — возразил Михаил, — праздник, люди соберутся, так что, вещи мне понадобятся, почистить разве что можно.

— Не извольте беспокоиться, Михаил Иванович, через три часа всё будет чистым, сухим и выглаженным. Её сиятельство, княгиня Долгорукова, от скуки часто изобретает какие-то полезные в быту артефакты, вот и сейчас воспользуюсь ими, и к празднику вы будете при полном параде. И сапоги давайте, грязные и пыльные, начищу до блеска, у отца есть всё для этого нужное. Я отвернусь, чтобы вас не смущать.

— А кто твой отец, и где живёте? — поинтересовался Михаил, стягивая мундир.

— Так под вами и живём, — не оборачиваясь, ответила Мария. — Я — дочь боярина Мальцева Петра Петровича. У меня ещё два брата есть, но они помладше.

— Всё, — свалив на край кровати гору одежды и завернувшись в одеяло, позвал девушку Михаил.

Она подскочила, кинула на вещи сырые портянки и, подхватив ношу, направилась к двери.

— А портки и рубаху я сейчас отцовскую принесу, он немного вас покрупнее, но не важно, пройтись по двору сгодится. Не побрезгуете?