На миру и смерть красна

Дальше я стала перебирать каких-то нейтральных общих знакомых, пока не удостоверилась, что справка о Болте стерлась из памяти Борьки.

Сердечно распрощавшись с милиционером на подходе к татарскому кварталу, я направилась на улицу, почему-то носящую имя главы революционного правительства в далекой Франции.

Дом под якобы несчастливым номером тринадцать оказался одноэтажным строением.

Недавний ремонт придал вполне цивилизованный вид приземистому особняку. Теперь стены фасада были тщательно оштукатурены, окна забраны узорными решетками, а крыша домика сверкала лакированной черепицей, уложенной в два ряда.

Из двери торчала кнопка звонка, выполненная в виде позолоченной шляпки болта.

Едва я дотронулась до нее пальцем, как раздался мелодичный звук, похожий на эхо от маленького колокольчика малинового звона.

– Что вам угодно?
– осведомился низкий мужской голос из-за двери.

– Александра Никифоровича угодно, - нетерпеливо ответила я.

– А кто его хочет видеть?
– также вкрадчиво вопросил человек.

– Ведьма хочет видеть, - отозвалась я.

Ведьмой меня прозвали то ли друзья, то ли недруги за мое пристрастие ко всякого рода гаданиям, гороскопам и тому подобное.

Не знаю кому как, а мне это пристрастие очень помогает в работе.

Во всяком случае, способствует известной степени сосредоточенности.

А что еще нужно частному детективу, как не определенный уровень концентрации, когда интуиция, отпущенная на все четыре стороны, блуждает по закоулкам подсознания и рано или поздно предстает пред светлые очи хозяина, с поклоном протягивая ему на тарелочке с голубой каемочкой разгадку запутанной ситуации!

– Ведьма-а?
– удивленно переспросили за дверью.

Послышался металлический шорох цепочки, и дверь слегка приоткрылась.

– Ведьма, говоришь, - с интересом повторил человек, оглядывая меня из темной прихожей.
– А я думал, что всех ведьм еще в средние века на кострах посжигали, ан нет, выходит, кое-кто и уцелел. Ну заходи, Ведьма.

И дверь широко распахнулась.

Я шагнула в прихожую, чуть не наступив на любопытную черную кошку, с визгом шарахнувшуюся в сторону.

Пока хозяин возился с дверью, доверчиво повернувшись ко мне спиной, я оглядела обстановку квартиры господина Болтунова.

Бьющая в глаза роскошь - антикварный столик с ножкой в виде тритона и трюмо с венецианским зеркалом - парадоксальным образом соседствовали с неприхотливым ширпотребом: парой табуреток на пластмассовых ножках и шкафом, сбитым на скорую руку из неструганых досок.

Болт явно жил неплохо, наверняка кое-чем промышлял, но, как я поняла из заявления Борьки Расторгуева, уцепиться за него соответствующие органы не могли.

Пока, во всяком случае.

И еще одно наблюдение - Александр Никифорович был настолько уверен в себе, что впустил в дом незнакомого человека. И вряд ли это было простым любопытством бывалого зека.

– Чем могу служить?
– спросил хозяин, улыбаясь во весь рот.
– Или ты мне помочь хочешь? Приворожить надобно одну бабенку. Возьмешься?

– Вы уже приворожили одну. И без моей помощи, - ответила я.

– Не исключено, - снова улыбнулся Болт, демонстрируя золотые коронки.
– И что дальше?

– Измайлова Катя, - напомнила я, решив не тратить время попусту. Знакомая фамилия?

– Было, - с готовностью кивнул Болт.

– Но прошло. Дело давнее и забытое. С тех пор ого-го сколько всего приключилось. И вокруг, и со мной.

– Было дело, да вот не кончилось, - уселась я на стул, не дожидаясь приглашения.

– Неужто до сих пор по мне сохнет?
– расхохотался Болтунов.
– Ну тогда можно и тряхнуть стариной. Ты в роли сводни, что ли, при ней?

Я ткнула ему в нос лицензию частного детектива.

– Ага, - с удовольствием причмокнул Болт.
– Шпиенка, выходит. На кого работаешь, Татьяна Иванова?

– Исключительно на себя. А вы тоже без дела не сидите, Александр Никифорович?

– Дела у прокурора. А мы крутимся помаленьку.

– Не только вы. Денежки небось тоже крутятся?

– Есть немного на черный день. Ты что, хочешь ко мне в бухгалтера устроиться?

– О нет, - замахала я рукой.
– Меньше знаешь - крепче спишь.

– Верно, - кивнул Болтунов, усаживаясь напротив меня.
– А ты хочешь знать то, что тебе не положено. В мою частную жизнь вторгаешься. Нарушаешь мое... это самое... прайвэси. Черт, учили меня эти янки в Техасе, да все позабыл. Язык сломаешь с ихним английским.

– А с Катей вы плохо обошлись, - вернула я разговор на прежние рельсы.
– Обиделась девочка.

– Так никто ж ее ко мне силком не тянул, - развел руками Болтунов.

– Сама приперлась из своей Гнилоземки. Ну, выспались мы с ней, погуляли по округе. Пора и честь знать, правда ведь? Так нет, упрямиться начала, в слезы разговор кутать. Пришлось на дверь указать, да еще помочь за порог перебраться.

– Из Гнилоземки, говорите?
– навострила я слух.

Дело в том, что Ирина не знала прежнего места жительства Катерины.

И это было понятно - девушка рассматривалась ею не как живой человек, а лишь как средство, о котором можно забыть после использования.

– Ну да, деревушка такая под Уметом в Шаховском районе. Там ее родственнички проживали.

– И сейчас, наверное, проживают, - добавила я.

– Очень сомнительно, - покачал головой Болт.
– Деревушка эта уже только на устаревших картах значится. Там сейчас газопровод проложен. Я как раз на этом деле с местной администрацией познакомился. Очень мы друг другу понравились.

И Болт кинул взгляд в венецианское зеркало, покорно отразившее его золотозубую ухмылку.

– Что-то мне неясно, гостюшка, - тихо сказал он.
– Выходит, ты не от Катьки, а ее самое разыскиваешь. Верно ведь? И ко мне с такой чепухой прийти не постеснялась. Значит, дельце-то серьезное?

– Выходит, что так, - подтвердила я.

– Тогда рассказывай, Ведьмочка, - предложил Болт.
– Али тебе помочь? Так мои ребята живо язык развяжут. Они у меня ученые.

Напряженную тишину комнаты прорезала мелодичная трель звонка.

– Богатый у меня день на гостей, - подмигнул Болт.
– После Ведьмы наверняка какой-нибудь черт заявится. Или, наоборот, ангел с крылышками. Ты обожди тут чуток, мы еще не договорили.

В прихожей снова раздался лязг цепочки, и вслед за тем я услышала знакомый голос.