На моих условиях

Крепче стискиваю ремешок сумки, отчего обручальное кольцо врезается в нежную кожу пальца, и выхожу вслед за Максимом из квартиры.

– Как прошла встреча с подругой? Удивленная этим вопросом, отрываю взгляд от созерцания проносящихся за окном картин и перевожу его на Андреева, который уверенно ведет машину по автостраде.

– Почему ты спрашиваешь?
– несколько колюче отвечаю вопросом на вопрос.

– А почему нет?

Я неопределенно пожимаю плечами.

– Варя - моя лучшая подруга, - говорю уклончиво.
– С ней мне всегда хорошо.

– В отличие от меня?

– в хрипловатом голосе отчетливо слышится насмешка.

– Заметь, не я это сказала.

Какое-то время мы едем в тишине, но вскоре я сама возвращаюсь к беседе.

– Что ты сказал о нас своей маме?

– Что это была любовь с первого взгляда, - иронично усмехается Максим.

– А если серьезно?

– Я серьезен. Учитывая поспешность, с которой мы поженились, она вряд ли поверила бы во что-то иное. Мама - неисправимый романтик.

Интонации его голоса, когда он говорит о матери, пронизаны неподдельной теплотой и нежностью, и я невольно пытаюсь представить себе женщину, сумевшую воспитать такого сына: бескомпромиссного, но заботливого, жесткого в достижении целей, но способного к состраданию.

– Твои родители поженились по любви?
– интересуюсь я.

Странная улыбка трогает его губы.

– Тебя это удивляет?

– Лишь в том контексте, что отцы, твой и мой, женившиеся на любимых женщинах, не постеснялись устроить для своих детей брак по расчету, - отвечаю совершенно искренне.

– Возможно, они просто знают больше нас.

Этот странный ответ заставляет меня задуматься. Что Максим имеет ввиду? Есть что-то, о чем я не знаю? Неужели помимо взаимных расчетов в этой сделке замешано что-то еще?

– Что я должна говорить?
– спустя время спрашиваю я.
– Твоей маме.

– Придерживайся правды во всем за исключением причины нашей свадьбы. Здесь бы я попросил тебя подыграть мне.

***

Через полчаса автомобиль плавно тормозит у внушительного по своим размерам особняка с огромной зеленой территорией, подернутой первыми признаками осени. Не успевает Андреев открыть для меня дверцу, как на пороге дома появляется хрупкая женщина, одетая в простые черные брюки и серый пуловер с небольшим круглым вырезом, открывающими тонкую шею. В том, как она выглядит нет ничего необычного кроме того, что ее голова покрыта модным шелковым платком, завязанным в виде тюрбана.

Бросаю вопросительный взгляд на Максима, но выражение его лица остается непроницаемым. Властно обхватив рукой мою талию, он увлекает меня к дому.

Чем ближе мы подходим к его маме, тем сильнее бросается в глаза ее болезненная худоба. На бледном лице особенно ярко выделяются потрясающие зеленые глаза - теперь я знаю, от кого Андреев их унаследовал. Но платок... Просто так такие не носят.

– Сынок, как я рада, что вы приехали, - она делает шаг вперед и протягивает к Максиму тонкие руки.

Ее глаза подозрительно увлажняются, и когда Максим оказывается в ее объятиях, она прикрывает их. Бледное лицо вспыхивает радостью, губы, покрытые модной матовый помадой, растягиваются в улыбке.

– Ну что ты, мам, - голос Максима звучит глухо, и мне кажется, он, как и мать, пытается сдержать охватившие его чувства.

– Познакомься, это Влада.

– Здравствуйте, Ирина Германовна, - говорю с вежливой улыбкой, испытывая неловкость оттого, что стала невольной свидетельницей этой сентиментальной сцены.

– Здравствуй, дорогая. Зови меня Ирина, пожалуйста, - с искренней теплотой в голосе просит она.
– Я очень рада познакомиться с тобой. Добро пожаловать в нашу семью.

О, Господи! Перед лицом этой чуткой женщины я начинаю чувствовать себя самозванкой. Почему, черт возьми, Максим заставляет меня проходить через это? Врать его очевидно больной матери - разве это законно?

– Ты просто красавица, - она с улыбкой переводит взгляд с меня на Максима и обратно.
– Бедный сынок, у тебя не было и шанса.

Я смущенно опускаю глаза, ощущая на себе взгляд двух пар одинаковых зеленых глаз.

– Ты как всегда права, мам, - Максим обвивает мои плечи руками и притягивает к себе, запечатлевая быстрый поцелуй на виске.

Даже этого мимолетного прикосновения его теплых сухих губ оказывается достаточно, чтобы кровь ускорила свой бег по венам, а тело мелко задрожало, будто в приступе лихорадки. Я вспыхиваю. Попытка дистанцироваться от этих ощущений ни к чему не приводит - организм словно живет по своим правилам, не пересекаясь с доводами рассудка.

– Пойдем к столу, - с порозовевшими от удовольствия щеками предлагает Ирина.
– Папа разговаривает по телефону, но скоро спустится.

Ужин накрыт в зимнем саду. Просторная оранжерея заставлена всевозможными растениями. Угасающее осеннее солнце проникает в помещение через огромные от пола до потолка окна, выходящие на живописный пруд.

– У вас очень красиво, - замечаю я.

– Я в восторге от этого места, - отзывается Ирина.
– Мы долго жили в городе, потому что так было удобнее, но когда Максим подрос и стал самостоятельным, я убедила Игоря перебраться сюда.

Пока я с восторгом оглядываю сад, Андреев галантно ухаживает за матерью, пододвигая для нее кресло. Когда она присаживается, он поворачивается ко мне и проделывает то же самое.

Я опускаюсь на стул, пробормотав слова благодарности, и замечаю на себе изучающий взгляд Ирины.

– Прости, если мой вопрос прозвучит бестактно, - произносит она.
– Мы раньше не встречались? Меня не покидает ощущение, что твое лицо мне знакомо.

– Я не думаю. Я бы вас обязательно запомнила.

– Влада работала моделью, - замечает Максим, занимая место за столом рядом со мной.
– Возможно ты видела ее в журналах.

Мысленно отмечаю, что он сказал о моей работе в прошедшем времени, но не заостряю свое внимание на этом моменте. Глупо будет сейчас пытаться доказать свою финансовую независимость перед его мамой.

– Вот как, - Ирина улыбается.
– Тогда это все объясняет.

С шумными извинениями в комнату заходит Игорь Андреев. Он обнимает Максима и тепло приветствует меня, словно в моем присутствии здесь нет ничего особенного, но прежде чем опуститься на свой стул, нежно касается губами виска жены.