На неведомых тропинках. Сквозь чащу

Оголенных нервов коснулась первая волна удовольствия, так хотелось ему поддаться и на миг позволить себе погрузиться в него с головой. Тут было много тепла... Хотелось смеяться.

Тропа шедшая в гору вдруг исчезла, я ступила в провал... И мир кувырнулся, словно что-то схватило меня за плечо и потащило вперед, ломая ветки кустов. Не удержавшись на ногах, я грохнулась в туман, загребая его ботинками. Потому что это "что-то" не остановилось, волоча меня за собой.

Я вцепилась в землю, в ту землю, которой здесь больше не существовало, в невидимую, скрытую белой пеленой твердь, и почувствовала как камни и песчинки впиваются в ладони, забиваясь под ногти. Почувствовала и рассмеялась. Рука с рюкзаком и предплечье по локоть ушли безвременье. Во второй ладони вместе с землей пульсировала нить перехода, билась словно живая...

Если бы меня сразу бросило в бок, то я бы уже во всю веселилась бы в non sit tempus, но меня потащило чуть наискосок вперед. И это тоже было весело. Ладони в темноте что-то коснулось, что-то упругое и податливое. В тумане зажглись два алых глаза и тут же погасли.

Я приподнялась и с дурацкой улыбкой потянула на себя сползшую лямку рюкзака. Казалось, что внутри него лежала железная болванка, а где-то там, в темноте, стоял магнит. Большой сильный, но все же не такой, чтобы я не могла противостоять силе притяжения. Падение и последующее за ним движение произошли скорее от неожиданности. Я много ждала от безвременья, но не такого настойчивого приглашения, раньше он предпочитало ласку и уговоры, сейчас же... Я дернула рюкзак, подтащила к себе и села. Качающиеся ветки кустов задевали макушку.

Молния разошлась с тихим прерывистым звуком. Лопатка стукнулась о кольца доспеха. Неподвижного и равнодушного к песне перехода доспеха. Я почувствовала веселое внимание и повернулась, в клубящемся за ветками темной тумане зажглись алые глаза, кому-то было столь же любопытно, как и мне. Внутри все потеплело от этого осязаемого сродства, захотелось протянуть руку в безвременье и коснуться... Да что там, захотелось нырнуть с головой и окунуться в пробегающее по кончикам нервов удовольствие. Удовольствие на грани истомы, на грани взрыва, когда каждую клеточку тела щекочет сладость...

Рюкзак дернулся в моих руках, выводя из состояния предвкушения. Доспех был холоден и равнодушен, зато старая кость прижималась к стенке рюкзака, увлекая его и меня за собой. Кость та самая железка, что так стремиться к магниту. Я посмотрела в туман. А что же тогда магнит? Могила Тира?

Алые глаза в тумане исчезли. Все еще продолжая улыбаться, я коснулась пальцем кости, наверное, впервые осознано, а не по необходимости, дотронулась до части артефакта. Он был похож на гудящий и дрожащий бок старого холодильника. И в тот миг, когда колебания прошли сквозь палец, заставляя вибрировать челюсти, черная ткань рюкзака опала, кость скатилась на дно, снова став всего лишь обычными останками, когда-то умершего человека.

Безвременье вздохнуло! Нет, не так. Безвременье вздохнуло, выгнулось, застонало, застенало разными голосами, словно оставленная любимым женщина. Каплями слез стек на стежку туман, перебор струн, который, я слышала у себя в голове вдруг сбился, сменил тональность, перемежая мелодию фальшивыми высоким нотами. Качнулись, хлестая по лицу, ветки кустов, темнота сгустилась, схлопнулась, поглощая дорогу, нить перехода приподнялась, изогнулась петлей и стегнула по безвременью. Мир мигнул и...

Все. Стежка легла под ноги, и запела чисто-чисто, туман поднялся в воздух. Тьма снова отступила по краям обтекая нить, как изоляция покрывает медный провод под напряжением. Словно кто-то покрутил на старом телевизоре рукоятки громкости и яркости.

– И это все?
– рассмеялась я, чувствуя, как привычное, низшие, уже привычное, удовольствие наждаком прошлось по коже, - Конец света отменяется?

Я поднялась, прижимая к себе рюкзак, встретилась взглядом с испуганными алыми глазами за границей тьмы. Очень испуганными, что, насмешило меня еще больше. Опьянение перехода, так и осталось опьянением терпким и бесшабашным. Я застегнула молнию, накинула лямку на плечо и, понимая, что тяну время, проговорила:

– Потерпи, - я похлопала по черной ткани и с неохотой сделала первый шаг.

Голубого гостевого дома у подножия холма не было, он исчез в зареве того пожара, и брежатый не стерег вход в Заячий холм, и в его руках не было хрупкого хрустального колокольчика. Никого не было, только пустая тропа.

Я спускалась, разглядывая стволы-великаны, дома, выстроенные на месте пожарищ и высокий холм, на котором бил чистый источник. Улицы были прямыми, словно вычерченными по линейке, на меня оглядывались. Старая карка, плюнула прямо под ноги, молодой человек издевательски поклонился, в нос ударил запах сгоревшего молока... лгун. Маленькая девочка с косичками и розовыми бантами разревелась. Один молодой ведьмак остановился, провожая меня взглядом, а потом вдруг сорвался с места и побежал, от него оглушающе разило страхом и радостью. Он словно стоял на краю гигантской ямы и знал, что вот-вот туда спрыгнет. Знал, боялся и был в восторге от неизвестности, ждавшей на дне. Ибо там сидел волк.

Чудно меня встречают, с душой. Как бы не расплакаться.

Парк-на-костях совсем не пострадал от пожара, огонь так и не решился переступить его границы, пройтись по хрустящим гранитным дорожкам, подпалить кору шумящих листвой гигантов, раскалить металл скамеек, на которых никто не сидит, лизнуть покосившиеся каменные надгробия...

Я остановилась у первой линии, спину буравили чужие взгляды, так зрители в зоопарке смотрят на особо экзотичного зверя. Видимо придется привыкнуть... но как же от них чесалась спина, хотелось обернуться и рявкнуть, чтобы занимались своими делами. Человеком быть намного проще.

Первое надгробие вросло в землю наискосок, второе лежало на земле. Знаки на раскрошившейся поверхности просматривались очень смутно. Стрелочка, перевернутая буква "П", кружок. Я присела и присела с камня грязь... не кружок, всего лишь овал.

Два раза мне попадись крестики, один раз круг и куча других непонятных символов. Я соскребала мох со старых камнях, каждый раз надеясь на чудо, но оно каждый раз откладывалось. Одна из могил ближе к восточному краю парка так просела, что мне пришлось соскребать с камня землю и выкапывать весело качающие желтыми головками одуванчики. На последнее надгробие, тоже давно лежащее на земле, я села и вытянула ноги, задрала голову и посмотрела на голубое небо. Макушки высоких деревьев качались, вызывая легкое головокружение. Простая задачка обрастала неожиданными трудностями. Могилы отмеченной крестом и кругом здесь не было.

Велик соблазн прикопать артефакт прямо здесь на краю кладбища и пусть мертвые сами разбираются... Но я знала, что не могу так поступить. И дело не в совести, и не в обещании. Дело в том, чем может обернуться такой поступок, Киу была очень лаконична в том сне. Если не я, то Алиса.

– Слав, - продолжая смотреть на небо, тихо позвала я хранителя Заячьего холма, - Слав, я знаю, ты меня слышишь. Ты слышишь всех на своей стежке, но...

Я почувствовала его появление за секунду до того как опустила голову и увидела. Это было похоже на... не знаю на что. Только что я была одна, а спустя мгновение рецепторов коснулось ощущение чужого присутствия. Будто делаешь шаг в темноте и знаешь, что вот-вот наткнешься на стенку, на препятствие, на что-то или кого-то, и даже ждешь этого.

– Но не ко всем прихожу, Великая - закончил за меня лысый мужчина, с оттопыренными ушами, замшевая жилетка и пожелтевшая рубашка старомодного покроя, еще один замерший на границе жизни и смерти человек, еще один человек с остановившимся сердцем. И хоть он пафосно произнес это "великая", за этим слово чувствовалось странное напряжение.

– Я оценила оказанную честь, - подхватив рюкзак и лопатку, я встала.
– Мне нужна могила, отмеченная крестом в круге, захоронение Тира, одного из ошеров Великих.