На неведомых тропинках. Сквозь чащу

– Нет.

– Отлично. Вспомни, что у нас рядом с Поберково? Чистые источники.

– Вы хотите поговорить с Максудом хранителем Кощухино, вдруг он что-то знает о ближайшем соседе, - поняла я.
– Зря. Хранитель стежки исчез, потому что западники вырезали все население.

– Нет. Есть данные, что хранитель исчез раньше, опоры пытались его призвать во время схватки...

– Ясно, - прервала я.

– Собирайся, - неверно истолковал мои реплики Семеныч, - Хватит, ты вгоняешь в тоску пол стежки, они скоро, проходя мимо твоего дома, подвывать начнут.

– У вас есть дети?
– спросила я.

– Нет.

Я повернула голову и посмотрела на старика, впервые он сказал что-то интересное.

– Вы соврали.

Ложь всегда отличается от правды. Она слышится в более высокой частоте звуков, почти не заметной человеческому уху, в крошечной паузе, которую берет тот, кто собирается соврать между вдохом и первым слово лжи.

– Соврал, - не стал отнекиваться староста, - Но дети не самая безопасная тема, скорее слабость. Надеюсь, ты понимаешь, почему я не хочу распространяться.

– Понимаю. А вы должны понять меня. К Максу пошлите Веника. Или баюна, - я снова посмотрела на потолок, - Или Сеньку, или...

– Ты не поедешь, - констатировал старик, - И я больше не могу тебе приказывать.

– Вы сегодня на удивление проницательны.

– Ольга, это не дело!

– Знаю.

– Низшие, ты даже не споришь, - он поднял руки, - Ладно, я попытался.

Дверь захлопнулась и я закрыла глаза, не хотелось даже двигаться, не то, что думать и разговаривать. В гостиной снова зазвонил телефон, послышался веселый голос моей бабки, она зачитывала рецепт кабачковой икры собеседнику, хотел он того или нет.

Киу вернулась ночью. И снова это выжидающее бездействие. Я не имела ничего против, ее глаза вытеснили хреновые мысли об обещании, которое я дала дочери, но понятия не имела, как его выполнить. Наорочи Простого напоминала мне о другом обязательстве.

На третий день звонки прекратились, видимо все запаслись рецептами на год вперед и ушли готовить. Изменился и сон. Вернее начинался он как обычно, с печальных раскосых глаз. Я не избегала ее взгляда, его темнота завораживала, затягивала. Полные губы приоткрылись, и я вдруг поняла, что, в моих руках что-то есть. Опустила голову и без удивления увидела, что держу кольца доспеха Тира в одной руке и засохшую кость в другой.

– Ты не оригинальна, - проговорила я, поднимая глаза...

... Напротив меня уже стояла не Киу. Там стояла Алиса. А потом изображение качнулось, вызывая мимолетное головокружение, и я поняла, что смотрю в зеркало. Поняла, когда белые волосы упали на лицо. Мое и одновременно с этим не мое отражение улыбнулось, знакомо и немного лукаво. Алиса в зеркале поднесла кость к доспеху, и я почувствовала, как движутся мои руки.

– Нет, - прошептала я и губы отражения шевельнулись, но останки павшего ошера продолжали приближаться к железу, - Нет! Алиса, нет!
– закричала я...

И проснулась. В горле все еще клокотал крик. Вокруг царила серая темнота, свет месяца заглядывал в окно, просеиваясь сквозь сито ажурных занавесок. Я прислушалась, бабки дома не было, кстати, не в первый раз.

Я встала, подошла к шкафу, в большом зеркале отражалась серая, словно присыпанная пеплом фигура. Слава Великим, изображение принадлежало мне и пока не собиралось меняться. Волосы спутались после сна и торчали во все стороны, светло карие глаза, курносый нос, горькая складка у рта. Лямка майки упала на плечо, кажется я похудела, всю жизнь мечтала... Какие же глупые у меня мечты.

– А ты умеешь уговаривать, Киу, - пробормотала я, открывая шкаф и вынимая штаны. Прозвучавший в пустом доме тихий смех никак не мог быть настоящим.

Ручка магнитолы была вывернута на максимум, но громкая музыка не заглушала мысли. Я нажала на педаль газа, и черный внедорожник, взревев двигателем, рванулся вперед. ВЫ не раз видели такие на дороге, полностью тонированные и басы бьют так, что дребезжат стекла окрестных домов. Вполне возможно, что внутри не придурки, у которых давно вытекли мозги, вполне возможно, что внутри человек, которому некуда бежать от мыслей или собственной совести.

Выйдя из дома час назад, и вспомнив дорогу сквозь холмы, я взяла машину Кирилла, моя шкода застряла бы на первом же ухабе. Ехала и старательно гнала мысль, о том, что очень уж удачно внедорожник оказалась в моем огороде... Мысль отдавала сумасшествием, потому что, что я сама взяла автомобиль из гаража Кирилла, а Седой не забрал. Теперь я везде видела заговоры, даже там где их не было.

Я сжала пальцы, серебряный стилет стукнулся о руль, его старший брат висел на поясе, а на соседнем сиденье, лежал старый доспех и кость. Да хозяин Севера позаботился, чтобы все мои вещи вернулись ко мне, дальновидный он у нас. Я поняла, что смеюсь...

Дело казалось простым добраться до Заячьего Холма, найти отмеченную кругом на надгробии могилу и прикопать недостающие части тела, по которым видимо тоскует покойник. Обернусь за день и снова могу считать закорючки на обоях в спальне. А все потому, что я хоть и стала нечистью, но так до сих пор и не нашла своего места в Тили-мили-трндии...

Прошлое мое посещение Заячьего холма закончилось пожаром, нападением гарх и смертью половины населения. Остальных спас чистый источник...

Ивановская трасса походила на тронутую лишаем кожу, с проплешинами, рытвинами и трещинами. Ночная дорога была пустынна, два раза я чувствовала приближение переходов, но они ныряли вглубь не доходя до дороги. Темный лес надежно хранил свои секреты. Светлыми пятнами мелькали яркие вывески придорожных заведений - "Тихий Хутор", "Трактир на Козьей ноге". Они манили к себе ночных бродяг вроде меня, запахом шашлыка и зоной свободного вай-фая.

Прошло три года, или три месяца, все зависит от того с какой стороны стежки смотреть. Я могу проехать по этой дороге лет через пять, десять, сто, если здесь все еще будет эта дорога. Есть вещи вечные, есть однодневки...

Мысли снова вернулись к Алисе, к ее словам, к теплу, которого больше не было.

– Хорошо, - рявкнула я и выключила бесполезную музыку.

Иногда убежать от себя просто не получается. И остается только один способ избавиться от мыслей - поддаться им. Обдумать, раз за разом прокручивая их в своей голове до тошноты, до исступления, как бы хреново не было, и чтобы не ждало в конце этого пути.

Автомобиль, выехавший навстречу на миг ослепил меня фарами, но уже через секунду дальний свет сменился ближним.

Итак, что же произошло? Я потеряла тепло? А что такое "тепло"? Любовь? Но разве я не люблю свою дочь? Разве я разучилась чувствовать? Ведь если оглянуться назад, к тому самому моменту, как Кирилл забрал мою душу, разве мне стало все безразлично? Нет, напротив, стоило вспомнить Прекрасную, как руки сжимались в кулаки. И дело не в том, что я еду сквозь ночь, а она наверняка валяется на простынях Кирилла. Вернее не только в этом. Она владеет информацией, она была с ним с самого начала, и наверняка останется после... Во мне снова поднялась злость.