На охотничьей тропе

Когда сторож сообщил о случившемся председателю колхоза Иннокентию Васильевичу Пушкову, тот не на шутку забеспокоился. Грузно расхаживая взад и впёред по кабинету, он сердито бурчал:

— Вот напасть. Этак они всех овец погубят у нас, дорожка для них теперь проторённая. Ну, а ты-то что смотрел, Филипп, ты же для охраны поставлен?

— Оно и понятно, что для охраны. Да я-то что с ними сделаю, Иннокентий Васильевич, — оправдывался сторож. — Ведь это кто? Это ведь волки, они тихо, по-звериному. Да и какой из меня охотник. На утку никогда не ходил, а то на зверя.

— Надо охотникам сообщить, — посоветовал бригадир Полевин, пришедший к председателю подписать наряды, — они с волками быстро уладят. Вон Андронников сейчас с базара приехал. Попросить его.

Послали за Андронниковым. Тот вскоре явился. Раскинув полы пальто, нарочито показывая подстежённый ондатровый мех, Илья сел на предложенный стул и, приглаживая и без того гладкие, всегда смазанные репейным маслом волосы, поинтересовался, зачем позвали.

— Дело у нас к тебе, Илья Константиныч, — сказал Пушков, протягивая раскрытый портсигар Андронникову. — Для тебя оно может и плёвое, а для нас оно государственной важности. Волки на ферму повадились, овец режут… Просьба у нас к тебе: надо бы их отвадить.

— Волки? Эт-то надо подумать.

Чего тут думать-то? Это ведь по твоей специальности.

Андронников задумался. «На волков уйдёт много времени. Их так сразу-то не возьмёшь, — соображал он, — а за эти дни можно подогнать с заданием. И так много-времени затрачено на рыбалку, с заданием провал. Да и до конца месяца ещё бы надо выгадать денёк-другой порыбачить, щука на петлю хорошо пошла. На базар её, вот и денежки… А что волки? Так, пустое… Неделю, а то и больше проходишь за ними, а в день хотя бы по полцентнера рыбки — большая сумма набирается…»

— Нет, не могу, товарищ председатель, — ответил, наконец, Андронников, — не могу. У меня, знаете ли, план. Государственное, так сказать, задание… А на волков много время убьёшь.

— А что ж, это не государственное дело, — слова охотника задели Полевина. — Скот-то чей? Колхозный. А колхозы чьи? Общественные. Эх, ты!

— Не могу, не могу! И не горячитесь, и не уговаривайте. — Илья встал и начал застёгивать пальто, делая вид, что разговор окончен.

— Ну что ж, мы тебя не неволим, — сказал Пушков, не глядя на Андронникова.

Когда же Илья выводил из дверей, Полевин бросил ему вслед:

— Сволота! Зажировал… — и передразнил: — «Не могу, у меня план. Государственное задание, так сказать…» — Больше о себе думает, чем о государстве.

— Не горячись, бригадир, — спокойно заметил Пушков. — Не стоит он этого. Давай лучше подумаем, что будем предпринимать.

— Что предпринимать? На Лопушное к охотникам надо ехать.

— И то верно. Поеду…

Председатель колхоза застал на месте всех охотников. Сидя дружной семьёй за большим столом, они вперемежку с шутками ели уху.

— А, Васильич! Проходи, проходи, — встретил его гостеприимно заведующий участком Сергей Прокопьев. — Садись уху хлебать, гостем будешь.

Пушков скинул с себя собачью доху и сел за стол. Дед Нестер подвинул к нему эмалированную миску, доверху наполненную ухой.

Охотники интересовались колхозными делами, засыпая председателя вопросами: как с подготовкой к весне, как с животноводством, хватит ли сена на зимовку. Они искренне радовались успехам, вносили свои советы.

— Это правильно, что хозяйство стаёт многоотраслевым, — говорил Прокопьев. — И ты вот о чём подумай, Иннокентий Васильевич: звероферму надо в колхозе завести. Например, чернобурых лисиц развести или серебристых. Прибыльное это дело. Вон Столешников организовал у себя звероферму, Петухов с Подрядовым также приобрели для колхоза лисиц.

— Э, обожди, Селивёрстыч, не до зверинца, — отмахнулся Пушков. — Тут скот начал гибнуть, о нём первый разговор.

— Что за напасть приключилась?

— Волки повадились на ферму. Двадцать семь овец уже зарезали…

— Ах ты, премудрость! — с негодованием воскликнул Тимофей. — Так ты чего раньше-то молчал? Мы б их…

— Вот за этим-то и приехал к вам.

— Это ты правильно сделал, — заметил Прокопьев. Нам это дело привычное. Отрядим кого-нибудь. Ну вот, хоть Тимофей поедет. Он у нас мастер по волкам.

Замечание заведующего участком затронуло самую сокровенную струнку Шнуркова, и он не без гордости сказал:

— А что ж, поеду. Дело общественное, помочь надо…

— Когда приедешь-то, Тимофей Никанорыч?

— Да хоть сейчас вези. Вот только соберусь. Время-то дорого. Капканы Ермолаич снимет.

Пока шла оживлённая беседа, старый охотник собрал волчьи капканы, смазал барсучьим салом лыжи, набил патронташ патронами с картечью.

Через полчаса орловской породы рысак, высоко вскинув голову, иноходью шёл по перенесённой снегом дороге, увозя Тимофея Шнуркова, выспрашивающего у председателя о волках…

* * *

Тимофей был действительно мастером по истреблению волков. Настойчивость и упрямство, с какими он их выслеживал, всегда приносили хорошие результаты. Да и охотником-то он стал только из-за этого хитрого и хищного зверя. А случилось это так. Лет двадцать тому назад Тимофей с братом пахал на гриве у Клюквенного ряма. Неподалёку, в низине, паслась кобылица Карюха с недавно родившимся у неё жеребёнком.

Вспахав загон, Тимофей остановился на меже отдохнуть и вдруг увидел, что около кобылицы, к которой прижался жеребёнок, прохаживается волк. Он то ляжет, то снова сделает несколько шагов, помахивая хвостом, будто подманивая к себе несмышлёного сосунка.

— Николай, — крикнул Тимофей брату, — гляди-ка, волк! Задерёт жеребёнка…

Схватив подвернувшиеся под руки дубинки, братья кинулись к волку. За ними последовал сосед Финоген Борщев, прихватив с собой вилы.

Зверь, увидя бегущих людей, не торопясь и, как казалось, нехотя пошёл около болота по направлению к ельнику, но круто повернул от него и засеменил по обочине просёлочной дороги.

— Заходи с разных сторон! — крикнул на бегу Тимофей.

Перебежав овражек в гуще ельника, он выбрался на небольшую полянку, усеянную обглоданными костями. Под коряжиной заметил нору.

«А-а, логово, — догадался Тимофей. — Хитрый, думал в сторону увести», — и крикнул что было сил:

— Сюда! Сю-да, Финоген! Ни-ко-ла-а-й!..

Вскоре прибежали Николай с Финогеном.

— Здесь, — указал Шнурков на логово. — Видно, выводок размещается.

— Выводок-то выводок, да как ты его оттуда выковырнешь.

— Давай вилы, я полезу туда, — и Тимофей, не раздумывая, влез в узкий проход логова.

— А вдруг там ещё и волчица. Загрызёт, — забеспокоился Финоген.

Тянулись длинные минуты ожидания. Наконец, из норы показались ноги Тимофея, а потом и он сам. В руках он держал четырёх совсем ещё маленьких волчат.