На осколках разбитых надежд

— Где ты ходишь? Зачем ты снова ходила в библиотеку, когда тебе было сказано идти к себе и сменить платье? Подожди! Не так быстро, — схватила она Лену за руку и развернула в сторону кухни. — У господина Иоганна разболелась голова от этого стука молотков, что стоял в замке сегодня. Ступай в кухню и принеси ему воды, чтобы он мог принять таблетку.

— У него же есть графин с водой в комнате, — растерянно проговорила Лена, понимая, что карта слишком заметна сейчас постороннему взгляду в кармане фартука.

— Ты будешь обсуждать приказы господина Иоганна? — ядовито спросила Биргит. — Он хочет свежей воды, а не застоявшейся. Так пойди и принеси ему. Когда же ты начнешь делать то, что тебе говорят без всяких возражений, Лена?!

В комнате Иоганн был не один. Едва Лена переступила порог, держа в руках поднос с графином и стаканом, как к ней в ноги бросились Артиг и Вейх, радуясь ей, как старой знакомой.

— Ко мне! — резко приказал Рихард, отзывая собак, и она вздрогнула, услышав его голос. Они не виделись весь день и потому вдруг впервые взглянули друг на друга, вглядываясь каждый в другого. И тут же быстро отвели взгляды словно им было неловко смотреть друг на друга.

Лена решила поскорее выполнить распоряжение Биргит и поскорее уйти из покоев Иоганна. Лишь бы не чувствовать присутствие Рихарда рядом, такое близкое, что вдруг задрожали руки, когда она наливала Иоганну воды и подавала таблетку.

— Что это там у тебя, Воробушек? — Лена похолодела от ужаса, когда Иоганн вдруг показал на карман фартука, когда принял лекарство из ее рук. — Словно пачка банковских бумаг! Будто векселя или облигации. Или план побега из Розенбурга на трех листах. Что это, Воробушек?

Он посмотрел на нее таким взглядом, что Лена поняла — ей придется показать ему то, что спрятано в кармане фартука. И пожалела тут же, что поторопилась унести карту из библиотеки. Надо было оставить ее там. Забрать только после отъезда Рихарда и баронессы из замка. Зачем она поторопилась?

Будь что будет. Лена молча опустила руку в карман и достала сложенную карту. Она слышала шаги Рихарда за спиной. Почувствовала, что он подошел и встал ближе, чтобы взглянуть на то, что она так старательно прятала.

— Это карта, — растерянно произнес Иоганн, с которого вдруг слетело прежнее шутливое настроение. — Зачем она тебе, Воробушек?

Что можно было придумать в этой ситуации? Хотела убрать на место, но положила себе в карман?

— Любопытство, дядя, только и всего, — произнес Рихард, и она вздрогнула невольно от звука его голоса, настолько неожиданно он прозвучал для нее в эту минуту. — Когда-то я показывал Лене, насколько далеко отошли от своих границ Советы. Видимо, захотела взглянуть, что изменилось. Не хмурься так, дядя, неужели ты думаешь, что Лена замыслила очередной побег в Советы? Или, что еще интереснее — что наша Лена — шпионка? А передатчик прямо у нее в комнатке, наверное. И по ночам она посылает в Советы шифрованные радиограммы.

При звуке голоса Рихарда страх и волнение вдруг улеглись, словно их не бывало, и к Лене вернулась способность мыслить здраво. И самое разумное было сейчас использовать версию Рихарда, которую тот подсказал ей невольно.

— Это вышло случайно. Я бы вернула на место. Просто хотела показать Катерине…

Ричард потянул карту из ее пальцев, и Лене пришлось отпустить бумагу с явным нежеланием. Как можно было так попасться сейчас? Она не могла не злиться на себя за такой глупый промах. Но Иоганн расценил ее злость совсем иначе, когда Рихард покинул комнаты дяди, решив вывести собак на прогулку. Карту Лене он так и не вернул.

— Не надо ненавидеть Фалько, Воробушек, — произнес Иоганн тихо. — Я понимаю, Советы — твоя родина. И ты многое потеряла, когда началась война. Но Рихард всего лишь солдат и выполняет свой долг. Тебе просто нужно увидеть в нем не только летчика люфтваффе, а еще и человека, как увидела во мне. Мне было бы так приятно, если бы твоя неприязнь хотя бы на толику уменьшилась. Он ведь неплохой, мой мальчик. Хорошо еще Аннегрит не подмечает этой ненависти. Она бы никогда не спустила тебе.

Что Лена могла ответить на это? Только промолчать, поджав губы, чтобы не выдать истинных своих эмоций. О, если бы Иоганн знал, как бы она хотела действительно ненавидеть его племянника! Тогда бы было все гораздо проще. Но разве когда-то было просто в жизни?

И, наверное, было бы проще, если бы Рихард сдержал свое слово и уехал бы еще утром в Берлин. Чтобы она не видела его. Не ощущала бы запах его одеколона и кожи всякий раз, когда склонялась к нему над столом, чтобы подлить вина. Не испытывала неугасимое желание коснуться его. Запретные действия всегда становились самыми желанными, Лена помнила об этом, но только сейчас поняла, насколько истинно это утверждение.

Лена завидовала хладнокровию Рихарда, которое наблюдала со стороны. Он оставался совершенно равнодушным к ее присутствию в комнате и ее близости, когда она обслуживала за столом. Ни разу он не взглянул на нее. Ни разу не дрогнул голос, когда он обращался к ней изредка с просьбой обновить вина в бокале. Только жилка билась на шее над воротом мундира, выдавая его волнение в эти минуты.

Заветный пфенниг на удачу достался Рихарду. Лена не могла не разделить при этом всеобщее настроение радости и восторга, царившее за столом в те секунды, довольная, что именно ему досталась монета в порции рыбы. И даже баронесса не сдерживала эмоций как обычно, рассмеялась счастливо:

— Это добрый знак, Ритци! Особенно сейчас.

— Увидим, мама, — уклончиво ответил Рихард, протерев монету салфеткой и крутя ту пальцами. Лена видела, что, несмотря на то, что он широко улыбался и с готовностью поддерживал тосты своих близких, улыбка эта так и не коснулась его голубых глаз и не разгладила морщинки на лбу.

— Я пью за твой будущий успех, Ритци, — провозгласила баронесса, поднимая бокал, после того, как по радио торжественно объявили наступление 1943-го года, и после короткой записи поздравительной речи заиграл гимн Германии. — Я хочу, чтобы новый год принес моему сыну много побед и свершений. А еще я желаю себе внука или внучку…

— Мама! — с легким упреком произнес Рихард, и та рассмеялась в ответ.

— Желание произнесено, обратного хода нет.

— Воробушек, — Иоганн вдруг коснулся руки Лены, которая в тот момент разносила очередную перемену — куски сладкого пирога с сухофруктами и орехами. Айке говорила, что это дань традиции, ведь съесть орехи на Сильвестра означало изобилие и достаток в доме весь следующий год. — Налей и себе вина или пунша. Наступил Новый год. Подними бокал с нами и загадай желание. Не знаю, как в Советах, но мы, немцы, верим, что загаданное непременно сбудется.

— Благодарю, господин Иоганн, но нет, — произнесла Лена, подмечая тишину, которая вдруг установилась в комнате в ожидании ее ответа. — Мне нечего уже желать. Все, чего бы мне хотелось, никогда не сможет осуществиться теперь. Даже новогодним чудом.

Она хотела задеть этими словами Рихарда, но совершенно забыла о том, что они обидят и Иоганна, улыбка которого померкла при этих словах. Как и о том, что они могут прозвучать слишком дерзко для хозяйки. И реакция той не заставила себя долго ждать.