На острове Буяне
Шрифт:
– Цыц! – прикрикнул на неё из-за забора Кеша. – Цыц! Изволь замолчать!
И тут зловещая волна протяжного собачьего воя взлетела над тихим селом и зависла в морозной вышине на долгой нескончаемой ноте.
– …Бобик! Ты что это? – озабоченно спросил за забором невидимый Иван Коробейников.
А Зинаидин голос ответил откуда-то из кромешной темноты:
– Да он не во двор воет. Со двора. Не на нас. На кого-то другого…
Потом соседское крыльцо осветилось электричеством. Звякнуло ведро. И Кеша удивился тому, что не догадался раньше сойтись с соседями поближе. Он быстро запахнул
– Ариша-а-а, – протяжно и тоскливо звала Зинаида с крыльца. – Ариш?.. Ну, что за наказанье? Домой не загонишь. Ночь на дворе!.. Мороз-то какой, аж лицо сводит.
И голос Ивана отвечал ей со двора добродушно:
– Так дети же!.. Играют, поди.
На улице Кеша замешкался, пытаясь разглядеть в темноте тропку, протоптанную к Коробейниковым. Как вдруг прямо перед ним прогрохотал оглушительный выстрел. И что-то ощутимо пролетело над ухом.
Кеша резко вскинул голову. На лавочке, у калитки Коробейниковых, в полосе рассеянного света, падающего из сеней, смирно сидела девочка в зелёном пальто, закутанная большим клетчатым платком, с самодельным пистолетом в руках, направленным на Кешу, и безмятежно качала ногами в коротких валенках. Из ствола, примотанного проволокой к деревянному струганному ложу, шёл едва заметный дымок.
– Аришка! – закричала Зинаида с тёмного двора гораздо резче. – Опять?!. Ты же к тётке Матрёне книжки старые читать ходишь! Икону над своей кроватью повесить заставила, а сама? Вот я тебе сейчас…
– Не бушуй, – снова раздался в темноте мирный голос Ивана. – Дети же. Пошаливают. Бывает…
– Какие это дети? Это бандиты, а не дети! – не унималась Зинаида.
– …Может, они веру нашу защищать готовятся, откуда мы знаем? – негромко рассудил Иван по ту сторону забора. – Ничего мы про них наперёд не знаем. Кому какие пути лягут…
– Ну-ну, защищай их, гуляка! Гуляка, полуночник, – привычно шумела во дворе Зинаида. – Аришка, марш домой, сказала!
Девочка нехотя слезла со скамейки, засунула пистолет за пазуху, под платок, и стала толкать калитку, налегая плечом. А Кеша тут же передумал идти к Коробейниковым. Он резко повернул назад, оглядываясь на девочку с досадой.
– …Зачем ты это делаешь? – спросил он её всё же издали.
Но девочкин клетчатый платок – клетки были коричневые и белые – мелькнул в проёме калитки и пропал. «Они спят все!» – словно донеслось до него с кладбища. «…Иди на своё!»
– Бр-р… Дикари, – передёрнулся Кеша. – Неуправляемая стихия подрастающих отсталых деревенских масс. С этим необходимо покончить. Надо будет подсказать директору школы. При случае, конечно.
Но девочкин голос прозвенел вскоре – чисто и безбоязненно, с соседского крыльца:
– Мам! Я горохом… А картечь у папы не брала ни разу ещё.
– Отдай, сказала… Это кто тебя научил? Лёха научил?
– Он всех научил.
– Что за наказанье! Все матери замучились пистолеты в огороды кидать!
– Он ещё нам сделает.
А Иван рассмеялся:
– Ничего, кидай, Зина! К осени из них пулемёты вырастут…
Кеша почесал шрам под шапкой. Идти домой ему не хотелось.
– Есть же, в конце концов, соседи справа! – догадался
он. – Почему бы не познакомиться с ними? В самом деле. Чтобы скоротать безразмерный деревенский досуг, в этой глуши непременно следует отыскать единомышленника. А лучше – двух…[[[* * *]]]
Он бойко пробежал по узкой тропинке к другой избе, наступая всё время на собственную длинную тень.
– Давно пора, давно пора, – бормотал он. – Сейчас. Нарисуюсь – хрен сотрёшь…
Калитка оказалась незапертой. И собаки во дворе, кажется, не было. На чисто выметенном высоком крыльце лежал голик – обметать снег с обуви. Кеша перешагнул через него и толкнул дверь в сени. Ничего не разглядев в темноте, он неожиданно легко наткнулся на ещё одну дверь, обитую пухло и мягко.
– Слава гостеприимным соседям! – поприветствовал он с порога здорового мужика в клетчатой байковой рубахе. – Мороз там, я те дам! Х-х-холод – страшный.
Тот сидел возле печи, держа в одной руке полено, а в другой – короткий, но широкий нож.
– Кого надо? – спросил мужик угрюмо.
– Я – ваш новый сосед, – представился Кеша. – По имени Викентий, между прочим. Как насчёт того, чтоб сообразить?
– А какой праздник нынче? – задумался мужик.
В этой своей задумчивости он спокойно поставил полено на металлический лист, прибитый к полу, и принялся щепать лучины для растопки, словно Кеши тут не было.
– Без праздника, но… Исключительно ради знакомства. Во взаимных познавательных целях.
– Кто по будням-то пьёт? – пытался уяснить мужик, трудясь над поленом и не поднимая головы.
– А есть ещё мужчины в вашем доме? – надеялся на лучшее Кеша, обводя взглядом стол, накрытый яркой клеёнкой, и самодельную полку с посудой. – Стосковавшиеся по общению с лучшими умами современности – имеются?
Вдруг сбоку, из цветных штор, вышла огромная беременная женщина в высоко подвязанном переднике. Она поставила на стол широкий поднос с крошечными пельменями и упёрла руки в бока.
– Это каких ещё мужиков ты здесь ищешь? – спокойно спросила она. – У нас вон только дед один в горнице.
– Но почему бы нам, с вашим дедушкой… Исключительно ради знакомства… Почему бы не посидеть? За дружеской беседой? Не вспомнить доблестное прошлое?
– Гляди-ка, Город к дедушке к нашему заявился! – всплеснула руками женщина. – Товарищ нашёлся. Друг – сосновы лапти.
А потом накинулась на Кешу с яростью:
– Какой тебе дед? Спит он давно! И зубы на полку сложил. Вон! Дедова мельница на ночь остановилася. Не видишь?
Она выкинула руку вперёд. Кеша пугливо сморгнул, глянув в указанном направлении. Розовые дёсны с зубами, лежащие на белой тряпице, неприятно скалились на него с полки в зловещей, застывшей улыбке – без человека.
Он попятился к порогу, растерянно бормоча:
– И это всё, что осталось на кухне от вашего многоуважаемого дедушки? Жаль. Я рассчитывал увидеть его целиком. Но если вы возражаете, миг встречи можно, разумеется, отложить…
– Ступай, ступай! Пока не повадился, – замахала на него беременная женщина, как на курицу. – Тут тебе не кабак! Ишь ты, знакомщик какой. С одной вон, с Бронькой, познакомился – и хватит с тебя.