На перекрестке миров
Шрифт:
Святая Мать Прародительница, да он совсем спятил! С чего он вообще взял, что я это умею?!
Меж тем вожак дважды прищелкнул пальцами, и в покои вплыли две невысокие фигуры. Именно вплыли, иначе и не назовешь — так плавно и тихо они двигались. Видимо, этих рабов годами учили быть незаметными, дабы не досаждать хозяину. В руках у Хамелеонов были диковинные инструменты, чем-то напоминающие наши барабаны, только более вытянутые и конусовидные. Ингиры неслышно скользнули к стене и уселись прямо на пол, устроив барабаны между ног.
Они начали одновременно. Словно по команде, ударили пальцами по натянутой
Я так увлеклась, что на мгновение забыла, где нахожусь.
— Ссколько ждать еще? — Раздраженный голос повелителя вернул в реальность. — Начинай!
Тануш удобнее расположился на своем ложе, видимо, предвкушая красочное представление. Я не стала лишний раз пререкаться и поднялась с ковра. Цепь на ошейнике была достаточно длинной, чтобы можно было свободно двигаться. Знать бы еще, как танцевать под это странное сочетание резких ударов и рваного эха, отражающегося от стен.
Я неловко переступила с ноги на ногу и сделала первое плавное движение в сторону. Заметила, как голова мантикоры, словно привязанная, мотнулась следом за мной.
Стало не по себе. Эдак она каждый мой шаг голодным взглядом провожать станет.
— Убери свою псину. Нервирует, — раздраженно бросила вожаку, отчего-то позабыв про покорность. И тут же спохватилась, что он может разозлиться.
Как ни странно, злости не последовало. Хан лишь усмехнулся, позабавившись моей дерзостью. Потом шепнул что-то мантикоре на ухо и, похлопав ее по шерстяному заду, отослал прочь из покоев.
Я облегченно выдохнула — одной угрозой стало меньше. Все же близость дикого зверя, и правда, слишком сильно меня беспокоила. Теперь же я могла сосредоточиться исключительно на вожаке. А вожак жаждал видеть танец. И что-то мне подсказывало, что заводная кадриль вряд ли его устроит.
Я прикрыла глаза и, отрешившись от прочего, вновь погрузилась в чужеродную, но такую чарующую музыку. Позволила дикому первобытному ритму проникнуть внутрь, разлиться по венам и самому задать темп моим движениям. То плавным, текучим словно воск. То резким, рваным и надрывным, избавляющим от напряжения и опустошающим.
На Хана я старалась не глядеть. Знала, что он непрерывно следит за мной, и боялась сбиться от его хищного, голодного взгляда. Будь рядом кто-то другой, я бы позволила себе поиграть. Приблизилась бы достаточно близко, чтобы свести с ума. Игры с мужчинами всегда меня забавляли. Но сейчас опасность была слишком реальна. А тот, кто наблюдал за танцем, был слишком неприятен. И потому я представила, что нахожусь тут одна. Что вокруг нет ничего, кроме всепоглощающего ритма и нежного бархата ингирской ночи.
Вскоре стало жарко. Я почувствовала, как взмокла спина. Как пот с шеи сочится за ворот. Нестерпимо хотелось сбросить с себя тунику, но я понимала, что это лишь ускорит развязку. А я была настроена как можно дольше тянуть время. От входа на балкон, занавешенного тонкой
тюлью, тянуло прохладой, и я инстинктивно подалась туда. К свежести и невесомому ветерку.И почти сразу почувствовала, как натянулась цепь.
— Ну куда же ты? — обманчиво ласково прозвучал голос Тануша, и он плавно потянул меня к себе.
Я сбилась с ритма и чуть не споткнулась на ровном месте. Вцепилась обеими руками в душивший ошейник.
— Иди ближе. Я не кусаюсь, — заявил Хамелеон. Хищный оскал его, тем не менее, утверждал обратное. — Ты так страстно танцуешь. Прямо не терпится испробовать тебя в другом.
Я неожиданно оказалась у самого ханского ложа. Следующий, отнюдь не плавный, рывок заставил упасть на колени. Тануш махнул рабам, и музыка разом оборвалась. По всей видимости, правитель предпочитал предаваться утехам без свидетелей.
Музыканты тенью выскользнули из покоев, а вожак неуловимым движением переместился на кресле и подался бедрами вперед.
— Ну как, готова поработать ротиком? — и начал медленно расстегивать пояс на штанах.
Я машинально отпрянула. Да за кого он меня держит?! Не буду! Ни за что!
Ошейник болезненно впился в кожу, и, чем сильнее я упиралась, тем сильнее натягивался золотой поводок. Хамелеону тоже нравилось играть. Из глаз брызнули слезы — даже не столько от боли, сколько от обиды. Ощущение собственной беспомощности — что может быть хуже?
Я поискала глазами хоть что-то, чем можно защищаться, и углядела возле подноса с фруктами двузубую вилку на длинной ручке. На мгновение перестала сопротивляться натяжению цепи и, прежде чем ухнуть в объятия извращенца, успела ухватить холодный металл. А потом, не раздумывая, всадила вилку в мужское бедро.
— Ашша тхар ксы! — яростно взревел Хан, и в змеиных глазах отразилась неконтролируемая ярость.
Я увидела, как ингир коротко замахнулся, а в следующее мгновение голова моя чуть не раскололась от удара в ухо. Вокруг тотчас родился противный звон, в глазах поплыло, и я кулем осела на пол.
И почти тотчас вновь почувствовала, как сдавило горло.
— Ах ты, сссучка! Будешшшь делать то, что я прикажу, поняла?!
Хануш яростно дернул меня за ошейник, и я повалилась к нему на колени, уткнувшись носом в голый татуированный живот. Брезгливо зажмурилась и сжала зубы. Уперлась руками в мягкие подушки за широкой ингирской спиной.
Но что опытному воину мои слабые потуги?
Хан болезненно ухватил меня за подбородок, впившись длинными когтями в нежную кожу, а второй рукой потянул за волосы на затылке. Еле слышно зашипела, уже окончательно понимая, что сопротивляться бесполезно, и тут раздалось разъяренное:
— А ну убери от нее руки, грязная тварь!
Меня резко отпихнули в сторону, и уже теперь я окончательно распростерлась на ковре. Словно сквозь толщу воды донесся до меня отдаленный грохот, и, с трудом повернув ноющую шею, я увидела чьи-то ноги. Сандалии… и пальцы. Вполне себе человеческие!
Подняла взгляд и печально улыбнулась. Рей. Ты пришел мне в видениях, чтобы последний раз…
— Ах ты, хрен собачий! — рявкнул знакомый голос, злой и вполне себе реальный.
Воздух рассек свист плетки, а я, с трудом подтянувшись на руках, почти вползла в кресло Тануша и обессилено откинулась на подушки.