На сердце без тебя метель...
Шрифт:
Он был так красив. Он был таким родным и домашним нынче — без сюртука, в жилете и рубашке. И она любила его без памяти…
— C’est vous[235], — коротко произнес Александр, по-прежнему не двигаясь. За шумом биения своего сердца Лиза не сумела распознать, что за нотки при этом промелькнули в его голосе. А от радости, что видит его спустя столько дней разлуки, ей даже не показалось странным, что он не двинулся к ней навстречу, а стоит и смотрит на нее — пристально и цепко, как раньше.
— C’est moi[236], — согласилась она, остановившись у двери и отчего-то заробев.
Они смотрели друг на друга через всю комнату, словно встретившись
Лиза первая нарушила молчание, за короткое мгновение поборов свое смущение и робость перед ним. Это ведь был ее Александр… Она смотрела на его лицо, на слегка растрепанные волосы и говорила себе с восторгом: «Мой»! Чувствуя, как сердце буквально разрывается на части от любви к этому мужчине.
— Я считала дни до этой минуты… и, бывало, ругала вас за то, что отправили меня в Тверь. Я так скучала… И вот наконец я здесь!
Александр даже не улыбнулся в ответ на ее признание и сопровождавшую его счастливую улыбку. Глаза Лизы так и сияли, он же только вглядывался в нее, наблюдая за такой стремительной переменой: только что такая серьезная и напряженная, а теперь взволнованно-счастливая. И Лиза на миг отметила себе странность его поведения. «Разве так встречают невесту после долгой разлуки?»
Она произнесла это вслух игривым тоном, пытаясь вызвать улыбку на его губах, как это бывало прежде, но Александр так и остался серьезным.
— Я отчего-то полагал, что вы не вернетесь.
— Не вернусь? Отчего? — Лиза настолько удивилась его словам, что не сумела скрыть изумления, так явственно прозвучавшего в голосе. Так простодушно, так по-детски. И уголки его губ чуть дрогнули в улыбке. Правда, вышла она несколько кривой и непонятной для Лизы.
— Поцелуй меня.
Почему она совсем не удивилась тогда этому короткому и резкому приказу? девушка и сама потом не понимала. Наверное, радость, что, наконец, видит его воочию после стольких дней, совсем затуманила ей разум.
Лиза медленно направилась к Александру, сознавая, что нравится ему, как может нравиться женщина. Он пробуждал в ней нечто, что заставляло ее становиться игриво-манящей, заставляло хотеть пробуждать в нем желание. А его холодность отчего-то подстегивала ее еще больше. Удивляясь своей смелости, Лиза приблизилась к нему и обхватила ладонями его лицо, чувствуя, как вмиг бросило в жар при одном только взгляде в его глаза, при одном лишь касании его кожи. От запаха его кожи…
Александр не сделал ни малейшей попытки склониться к ней, словно и не желал этого прикосновения. Но Лиза видела, как дрогнули уголки его губ, как смягчилась линия рта и как знакомо потемнели глаза, в которых вскоре заполыхает знакомый огонь. Она улыбнулась этой незнакомой игре, и, приподнявшись на цыпочки, аккуратно коснулась губами его губ. И не было никаких сомнений или страхов оттого, что первой целует мужчину. Ведь это был он… И от первого же касания так сладко закружилась голова…
Лиза продолжала целовать его, постепенно забывая робость первых касаний и делаясь смелее раз от раза. Но Александр так и не шевельнулся под ее руками, не ответил на поцелуй, и она отстранилась, удивленно заглядывая в его глаза. Он странно смотрел на нее, и Лиза никак не могла разгадать выражение его глаз.
— Кого я поцелую, тот и есть, — прошептал он, вдруг обхватывая ее голову пальцами и сминая поля ее шляпки. — Кого поцелую, тот и есть…
— Что? — переспросила Лиза, морщась оттого, что ленты шляпки сильно натянулись и впились ей в шею. И тогда он рванул одной рукой ленты, разрывая узел, и сбрасывая шляпку на пол. Лиза даже не успела испугаться этого резкого движения, как Александр
уже притянул ее к себе и впился в губы глубоким страстным поцелуем, сминая ее робкое сопротивление. Его нетерпение, его желание спустя короткий миг передалось и ей, и Лиза ответила на этот поцелуй, цепляясь за его плечи, обтянутые тонким батистом рубашки. При воспоминании о том, что случилось несколько недель назад в этой самой комнате, кровь быстрее побежала по жилам, а в теле разлилась незнакомая прежде истома, жажда объятий и поцелуев. Чтобы они стали горячее и глубже. Чтобы исчезли все преграды стать единым целым. Как прежде…Но Александр поймал ее пальцы, уже смело забравшиеся под рубашку, и сжал их, не давая продолжить ласки. Он прервал поцелуй и, обняв ее одной рукой, уткнувшись лицом в ее шею, замер, вынуждая и Лизу зачарованно застыть на месте.
— Я даже испугалась, что вы не желаете меня видеть, — прошептала она, наслаждаясь крепостью его объятия и прерывистым дыханием, обжигавшим ее шею. — Скажите, что ждали моего возвращения… скажите, что тосковали, как я… скажите же!
Если бы Александр не ответил, Лиза бы, наверное, разрыдалась, настолько сильно было нервное напряжение, когда она говорила, упрашивая его, а он все молчал и молчал. Но он заговорил, и все страхи в тот же миг отступили:
— Дни, что ты была в отъезде, были сущим мучением… настоящий ад. И врагу бы не пожелал подобного.
— Скажи, что думал обо мне, — молила Лиза, прижимаясь к нему так тесно, как только могла. Никогда более она не желала расставаться с ним. Даже на день… на час…
— Каждый Божий день, — прошептал он в ее шею, с силой обнимая ее. — Каждый день…
А потом Александр снова целовал ее, и она упивалась этой близостью, по которой так тосковала в прошедшие дни. Странное умиротворение вошло в Лизину душу, словно после долгих и мучительных скитаний она вернулась домой. И они все никак не могли расстаться, разомкнуть рук и губ. Только еле слышный стук в дверь и напоминание дворецкого, что мадам Вдовина желала бы видеть свою дочь, разорвали эти нити.
В тот день у Лизы было странное состояние — ей все казалось таким знакомым, и в то же время она смотрела на все, словно узнавая заново. Ей показалось, что за время отсутствия комната ее как-то изменилась, что даже Бигоша стал иным: щенок не сразу признал ее, даже зарычал на пороге. И Софья Петровна привиделась какой-то отчужденно-усталой.
— Я, верно, давно вас не видала, — призналась Лиза во время их привычного откровенного разговора перед сном. — Мне все нынче мнится каким-то чужим и отстраненным… Вы, дом, эти комнаты… Бигоша не признал… и Александр Николаевич встретил как-то странно.
— Les hommes[237], — рассеянно отозвалась Софья Петровна. — Перед венчанием для них немудрено вести себя так, особенно для нашего Аида. Не могу знать, что у вас там было в Твери, но его тут просто одолели визитеры поздравлениями с предстоящим венчанием. Уже на третий день он затворился у себя и велел говорить, что его нет в имении, что он болен… Рычал на всех неделю с лишком. Но думаю, вы сумеете вернуть ему благостное настроение. Ведь нынче он впервые спустился в столовую. Обычно мы все в покоях трапезничали.
К удивлению Лизы, Софья Петровна, хотя и расспрашивала про Тверь, про новые наряды, приданое и венчальное платье, мыслями витала где-то далеко, за сотни верст. Лиза знала, что срок оплаты долгов сына мадам истекал с началом полковых маневров, а ведь летная пора была не за горами. Да и венчание уже через каких-то девять дней. Как тут не быть рассеянной и нервной?
В ночь после приезда Лизе снова приснился кошмар. Она проснулась мокрая от пота, когда ее грубо затрясла испугавшаяся ее крика Ирина.