На службе их величеств

– За что?!
– Шардаш резко остановился и навис над ней грозной чёрной тучей.
– Считаешь, у меня нет повода, я такой дурак, что не замечу?

– Чего?
– чуть не плакала Мериам.

Она ожидала ласки, объятий и поцелуев, хотела ему, единственному, рассказать о Хлодии Савертине, предупредить об ещё одном тёмном, возникшем на её пути, а Шардаш будто надавал пощёчин.

Профессор оттолкнул её, как показалось Мериам, даже брезгливо, и отступил на шаг, скрестив руки на груди. Глаза смотрели недобро, верхняя губа подрагивала в характерной для собак манере: так псы скалили зубы.

Адептка попыталась приблизиться, протянула руку, но Шардаш увернулся, зашёл ей за спину и неожиданно встряхнул за плечи.

Мериам ойкнула, но не от боли, а от неожиданности. Правда, вскоре пришлось и от боли: не удержавшись на ногах, когда Шардаш отпустил её, адептка ударилась о притаившийся под снегом корень.

– С глаз моих долой, - прошипел профессор, балансируя на грани человеческого и зверо-человеческого обликов.
– Иначе не сдержусь. За такое среди тёмных оборотней карают строго, радуйся, что люблю и что ты не нашей расы.

Мериам, не выдержав, разрыдалась:

– Тревеус, ну скажи, что я такого сделала?!

– Да так, ничего, - равнодушным тоном, за которым скрывались ярость и презрение, ответил Шардаш.
– Путалась с двумя мужиками, с одним из которых целовалась. Валялась в чужих постелях, один раз явно не с дружескими целями, хотя до конца не дала. Но тискать тебя тискали, и ты этого хотела, потому что оба напились стимулятора и...

Он замолчал и, сжимая кулаки, шумно вдыхал и выдыхал воздух.

– Вот не знал, Мериам, что ты такая. Мне, мне ты не позволяла, а тут сразу и с радостью!
– гнев сменила обида.
– И, так, по мелочи, побывала в "Белом клыке". Я своё слово держу. Прощай. За экзамен не беспокойся - "отлично" получишь.

Профессор повернулся к ней спиной и зашагал к дому. Понимая, что не время рыдать в сугробе, адептка бросила сумку и поспешила за ним. Ухватив за руки, Мериам попросила принюхаться и узнать один из запахов.

– Допустим, граф Саамат, но сути это не меняет, - охладил её пыл Шардаш.
– У него на руках тебе тоже делать нечего. Как понимаю, одна постель его.

– Да, - затараторила, шмыгая носом, Мериам, - он меня спас, когда оборотни напали, вылечил... Не виновата я, что меня в его спальню принесли! Милорд - благородный человек, он ничего дурного не делал, даже не думал...

Услышав об оборотнях, профессор вновь переменился в лице и уткнулся носом в одежду адептки. Обнюхав и ткань, и каждый дюйм кожи, он вынес вердикт:

– Рыжие лесные. Убью и разорву в клочья!

Мериам невольно стало жалко тех оборотней - так страшно прозвучало обещание. Скрежет зубов и горящий звериный взгляд не оставляли им шансов. Напугали они и адептку: она никогда не видела Шардаша таким.

– Ладно, один - Магистр магии. Кто второй?
– всё с тем же выражением лица, от которого подгибались колени, Шардаш ухватил Мериам за подбородок, не давая отвести взгляд.
– Ты пропахла мужчиной, вся, понимаешь?! Вы разве что не совокупились, а остальное всё было! И раздевалась ты не сама...

– Я... Разве не отстиралось?
– плохо соображая, что говорит, пробормотала адептка.

– Нет, - осклабился профессор.
– Не скроешь от меня следы преступления, понимаешь, нюх оборотня не проведёшь мыльным корнем. Ну, я жду, Мериам. Имей храбрость сказать мне в глаза, что изменила.

Это стало последней каплей.

Мериам, глотая слёзы, сама разжала пальцы, мотнула головой и, высвободившись, зашагала к сумке. Хлюпнув носом, она остановилась на полпути и с болью выкрикнула:

– Вот, значит, какого ты обо мне мнения, Тревеус! Что ж, хорошо, что я сейчас узнала, каков ты, потому что... Потому что это я не желаю иметь с тобой ничего общего. Пусть бы Хлодий меня изнасиловал, пусть бы меня оборотни разорвали, а Магистр магии бросил умирать на полу трактира - тебе же плевать, да?! Одна бешеная ревность!

И, помедлив, зло, желая больнее ударить, добавила:

– Вот возьму и вернусь в Наисию! Пусть меня найдёт этот тёмный. Он хотя бы меня шалавой не считает. Со злости убьёт, наверное, то-то ты порадуешься!

Шумно шмыгнув носом, Мериам побежала. Не замечая набившегося в ботинки снега, подхватила сумку и, рыдая в голос, потащилась в город. Куда угодно, только подальше от Шардаша. Лицо намокло от слёз, нос распух. Дыхание сбилось от хриплых рыданий, но адептка не позволяла себе останавливаться.

– Мериам!

Она даже не обернулась, только разрыдалась в полный голос. Ноги увязли в сугробе, и адептка, слишком энергично рванувшись из него, упала. Как оказалось, даже к лучшему. Можно было уткнуться лицом в снег, будто в перину, и клясть злую судьбу.

Хорошо, наверное, тут замёрзнуть: просто уснёшь и не заметишь. И боли не станет.

Шардаш в нерешительности остановился рядом с адепткой. Она не расслышала лёгкого скрипа снега, хотя профессор в этот раз не стремился сделать поступь бесшумной.

 Раскинув руки, Мериам так искренне рыдала, что профессор не знал, как поступить. С одной стороны, были запахи, её неосторожная обмолвка о стирке, с другой - прежняя искренность адептки и её неподдельная обида. Насторожило Шардаша и упоминание опасного тёмного: вряд ли Мериам могла так хорошо себя контролировать, чтобы играть и лгать. Этого она совсем не умела.

Профессор осторожно коснулся её подрагивающих плеч. Ответом стало глухое: "Уходи!" Но Шардаш не собирался отступать, поднял Мериам на ноги и отряхнул. Она в сердцах оттолкнула его и отвернулась.

– Мериам, ты заболеешь, иди в дом.

– Ничего, не ты же виноват будешь, - всхлипнула адептка.
– Не надо, Тревеус, ты всё сказал, даже выслушать не пожелал.

– Ты говорила об изнасиловании...

Мериам кивнула и коротко, всё так же стоя спиной к Шардашу, поведала о Хлодии Савертине. По мере рассказа профессор всё больше хмурился, а затем заново обнюхал адептку. Не удовлетворившись одним разом, сделал это трижды и сжал кулаки. Мериам замерла, ожидая вердикта.

– Почему ты сразу мне не сказала?
– хмуро поинтересовался Шардаш.