Набат-3

— Сволочи, — сплюнул мерзавец Вавакин, перейдя мостки. Остановился, унимая зло в сердце и дыхалку в груди. В тридцать пять рановато дыханию дыхалкой обер­нуться. Не курит, не пьет. Все от заседаний долбаных: сиди, дорогой оглы, нажимай за нас кнопки, знаешь где какую по заморочкам, вот бумажка, а мы по делам... Куда ж ты, юность ранняя, ушла? Родной райком, пайки, свои девоч­ки, будущее... Вот оно — настоящее. Как еще за депутат­ство зацепился! И от прежнего радостного состояния души остался румянец на щечках и младенческой пухлости ла­дошки, а ранние залысины предательски обнажают неуто­ленные страсти, очки не скрывают внутренней суеты. От­куда ж ей быть, если обман кругом? Вчера ездил по объявлению: «Прекрасная во всех отношениях дама пода­рит шикарную ночь состоятельному господину».

Брала с него по высшей мерке по прейскуранту, а да­вала... Бывшие девчонки из райкома сто очков вперед этой прекрасной во всех отношениях даме дадут и за бесплат­но. Скажешь кому из своих, па смех подымут. Не зря па­хан-спикер предупреждал: «Не мотайтесь за триппером, не ищите приключений на стороне, у вас все свое: каждой секретарше вменено обслуживать депутатов!»

«Сейчас еще попаду не к ясновидящей, а к занюханной тетке, — расстраивал себя мерзавец Вавакин загодя. — Заса­ленная колода карт, морда засаленная, брюхо на коленях...»

Дверь отворил амбал метра под два, одетый в десанту- ру, годов под тридцать и вполне человеческой внешности.

— На сеанс? — спросил он вежливо.

— Да уж так. — вздохнул Вавакин-оглы с придыханием.

— Раздевайтесь, господин, — кивнул амбал на вешал­ку, -- и сюда. — Кивок в сторону кухни.

«В комнаты не приглашают, — оскорбится клиент Вава­кин. Оскорбился больше за го, что в коридоре стену заняли книжные шкафы, а на полках все избранное, избранное: за­нюханная гадалка имеет толк в классике! — Понт».

Кухонька о шести квадратах, свечечка на столе в фар­форовом подсвечнике, колода карт почти свежая, а над столом хитрющая картина в хорошем багете: сатана себя в зад целует или чего-то достает оттуда. Л гадалка... Да, не зря здесь десантник на постое: таких дам гвардейцы долж­ны охранять — хороша во всех отношениях и в золоте. Вавакин даже забыл, что он оглы.

— Приступим? — спросила дама, берясь за колоду. Чер­ная шаль с красными по золотому шитыо розами эффект­но контрастировала с пышными волосами блондинки, а декольте с бриллиантовой брошью, а фудь... Мама моя! Мерзавец Вавакин стоял, продолжая бледнеть. Сразила его напрочь ясновидящая.

— Присаживайтесь, — поняла его состояние прекрас­ная дама.

Карты по столу шныряли тузы, валеты, короли, па­хан-спикер выпал пиковым королем, сгоревшим на кознях в казенном доме, валетом проскочил Гайдар, шестеркой Шах­рай, отошел в отброс кардинал из ссрых — Филатов, и Вава­кин-оглы мотался среди них, как дерьмо в проруби. И после всех неприятностей посулилось ему свеглос будущее из пи­ковой масти, и понял он, что выложит за гадание, сколько бы ни запросила гадалка за рукомесло.

Такие вот раскладки.

— Вы чудОдействепница, — зачарованно произнес Ва- вакин-оглы, возвращаясь в настоящее из будущего. — Сколько это стоит?

— Я профессионал, — ответила дама без нарочитости. — Гадание — это четкое действие плюс интуиция.

— И что она подсказала вам?

— Я же все показала, - сделала жест рукой над веером карт она. — Когда шарлатаны берутся руководить стра­ной, значит, вам и карты в руки.
– Сверкнули камушки па пальцах гадалки, и Вавакин не понял за шарлатана она принимает его или за того, кому, умному, среди шар­латанов самый кайф пробиться наверх. Шевелить в себе чувства он не стал.

— Ну. спасибо, — поднялся Вавакин. — Вы меня ой как просветили и обрадовали.

За спасибо не живут, золотите ручку по таксе, — ответила она, также подымаясь.

— Да-да! оживился Вавакин-оглы. — И сверх того за блестящий поворот в моей судьбе!

— А сколько не жалко? — прищурилась блондинка.

Мерзавец Вавакин добыл из портмоне оговоренные

пять тысяч. Прибавил две, потом расщедрился и вывалил ей остальные пять тысяч. Гулять на радостях, так гулять!

Щедро, — оценила жесг и пустоту кошелька после расчета ясновидящая. — На сколько больше передали, на­столько быстрее исполнится гадание. На несколько лет быстрее, — закончила она, и Вавакин пропустил мимо ушей это пророчество. — И цена выше...

От прилива чувств Вавакипу хотелось поговорить с дамой, смутить ее своей родовитостью, что он оглы и со дня на день станет заде, и он не прочь пригласить ее в ресторан, но приятная во всех отношениях дама как-то исподволь и элегантно выжала его из кухоньки в коридор, где стоял наготове с его пальтецом и шапкой десантник, и

Вавакин-оглы неожиданно для себя очутился и промозг­лой сусте и темени. Настала реальность.

— Дай закурить, — напомнила она о себе тремя шало­паями с мрачными рожами без предупреждения.

Я не курю, - ответил мерзавец Вавакин, отпрыгнув сразу на приличное расстояние.

— Ты чё, больной? — удивился один из шалопаев.

— Я депутат! — защитился мерзавец Вавакин. Про оглы смолчал. Но его вычислили:

— Оглоед...

Остальные захихикали. Вавакин предупредительно су - пул руку в карман. Ничего там не было, ничего другого и не оставалось. Хихиканье напоминало вжиканье ножич­ков по точилу.

— Не подходите ко мне! — прикрикнул Вавакин, сры­ваясь на фальцет. — Ответите перед законом!

Кому заливаешь, чучело? Депутат, — передразнили его. — Депутаты на «мерсах» катаются!

— И не по нашей улице!

— В Свиблово депутат не полезет!

Шалопаям было весело. Их боялись, а кружков по ин­тересам давно не водилось.

— А вот я приехал! По делу! Депутатский запрос! А машина уехала! — от обиды и страха выкрикивал Вавакин. Для верности он отступил еще па шаг и завалился в тран­шею. Показалось, в тартарары. Ой как жутко стало от не­предсказуемости!

Падение состоялось с малыми потерями. Ударился он локтем и затылком, и почудилось вдруг ни с того ни с сего, что на дворе девяносто восьмой год, лето, и сам он нежится на шикарных постелях. В темноте, которая стала на некоторое время союзником против шалопаев.