Набат-3

«Парень ломаться не намерен, — удовлетворенно за­метил Судских. — Я тоже».

— У меня женьшень при себе есть, — доверился он Забубённому. — Поможет в пашем случае?

— Глце как! — обрадовался сосед. — Жевать понемножку после инъекции и побольше водичкой запивать. В нашем отделении госпиталя врач служил толковый, плюнул в кон­це концов на службу и демобилизовался, так он меня про­светил немного, а про женьшень вообще чудеса рассказы­вал. Знаете, кого мы с ним из сумасшедшего армейского отделения спасли? Генерала Бойко, он по демонстрации от­казался стрелять но приказу обкома в восемьдесят седьмом, продержался генерал, роль сумасшедшего освоил и вышел почти в норме. Жаль, его потом гэбисты пристукнули, кино еще было такое...

«Ошибается сосед», — не стал разубеждать Судских. Он знал и деталях эту историю: генерала пришили по за­данию первою секретаря обкома, осуществлял замести­тель министра обороны. Оба ныне живут легально во Фран­ции, отошедши отдел, но дело на них есть. До поры до времени. Придет время...

О себе сосед много не рассказывал, Судских узнат его с двух-грех фраз. Знает он депутата Забубённого, о котором за­были, едва тот исчез, О таких говорят: сожрали. Мир праху его.

Для себя Судских решил сразу: выберется сам из су­масшедшего тупика и Забубённого вытащит. Только бы продержаться, иначе некому будет потом читать обвини­тельный приговор тем. кто устроил из страны сумасшед­ший дом. Только бы продержаться!

В палате он покорно лег на кровать, задрал рукав для укола. Жгута у медсестры не было. «Не внутривенный, — мысленно поблагодарил судьбу Судских. — Уже легче».

— Не руку мне, под лопатку. — велела Сичкина.

— Сестра, — тихо обратился к пей Судских, задирая рубаху, — я знаю вашу судьбу.

— А к нам простые смертные не попадают, — дала попять Сичкина, что уловки пациентов знает давно. — Наполеоны всякие, властелины мира, один даже самым богатым человеком был...

— Вам начертано выйти замуж за профессора Луцеви­ча, — закончил Судских.

Шприц в руке Сичкипой дрогнул.

— Кто вам сказал?

«В точку!» — похвалил себя Судских и ответил:

— Пока вы мне не поверили. И это случился не завтра.

— А когда? — Она поддалась на пророчество.

— Года через три-четыре. Сейчас вы только на пятом курсе... заочного отделения. Потом ординатура, совмест­ная работа.

Укола так и не последовало: Сичкина оставалась жен­щиной. Be влюбленность в профессора Луцевича была глу­бокой тайной.

— А откуда вы знаете... про Луцевича?

— Пока об этом на земле знают двое: вы и я. Я умею хранить тайну. А браки свершаются на небесах.

Судских, лежа на животе, лица Сичкиной не видел, но догадывался, какие страсти сжигают медсестру. Ждал, чем закончится ею разведка боем. Дождался комариного уку­са иглы и подумал с обидой: вот так даже?

— Потом поговорим. — сухо бросила Сичкина и то­ропливо ушла. Щелкнул засов с той стороны.

• Судских сразу соскочил с кровати и занял угол, где был недосягаем дверному глазку. Как научил Забубённый, он резко приседал, отжимался от нола, подпрыгивал, пока не выдохся и пе ощутил на теле липкий пот. Забравшись после под простыню, он продолжил тужиться изо всех сил. Вымотавшись, он лежал, прислушиваясь к телу. Навали­валось забытье. Тогда Судских встал и принялся расхажи­вать по палате. Заставлял себя с величайшим трудом, буд­то огромной тяжести груз никто, кроме него, снести не мог, да и никого другого рядом пет.

До сих пор в любых перипетиях Судских не ошущал сво­ей оторванности от земных дел, как сейчас, it в то же время он отчетливо сознавал, что не вдруг наступила эта оторван­ность. Прежде, имея в руках власть, имея в этих руках факты неприглядных дел правителей страны, он послушно сорти­ровал такие факты, делал анализ, докладывал начальству, на том его миссия кончалась. Факты вопиюшие — ну и что? Тот же Воливач, тот же президент мер не принимали, а от­ставки и переводы па пе менее хлебные места последствий ! не имели. Продолжалась дикая игра без правил, факты во- ; пили, страна сваливалась в пропасть, виновные были извес­тны 1 [аперечет, игра в дурачка продолжалась iia покатой плос- \ кости. «Титаник» тонул под музыку оркестров в ярком свете \ прожекторов. Свалился с покатой площадки и Судских. J Ipn- .

выкший исполнять свой служебный долг неукоснительно, о соломке не позаботился, в своей ипостаси выводов не сде­лал: мерзавцев не бил. замахиваться стеснялся. Тихо и неза­метно, неощутимо и неотвратимо подкатил к нему «воро­нок» из тридцатых годов, вывез па казнь. За что? За податливость. За сучье потворство мерзавцам. Значит, сам такой и нетему прощения перед безгласными. Перед своим народом. Сам грешил, самому и выбираться из этой темни­цы. Как?.. Но Забубённый находится здесыючти восемь дет! К Судских протащилась мысль сквозь монотонное гудение в голове — держится человек! Раньше над ним посмеивались, считали, плюет против ветра, а не стало Забубённого — по­жалели: недостает нынче подлинных борцов за справедли­вость. Судских .заставлял себя решить задачу: как. каким об­разом непохожий на атланта Забубённый держался, оставаясь несгибаемым?

Под влиянием самою первою укола аминазина Суд­ских расслабился, теперь заставлял свой мозг трудиться с повышенной нагрузкой, а ноги — таскать неподатливое тело по палате.

Он выдохся через час. Тело превратилось в кусок дере­ва. а мозг — в )удящий под тугим ветром жбан. Ноги больше не повиновались. Немыслимыми движениями он подла- шил две непослушные тумбы к койке и упал бы мимо нее, не появись стремительно Сичкина.

Она подхватила его и уложила, почти не ощушаюшею реальности.

— Вот дурачок, — пожурила она, и будто первая капля живительной влаги упала в его голову-жбан. — Виски надо массажировать. Экспериментатор...

Он слышал Голос.

«Вот и хорошо. Я не один. Ты ведь не бросил меня? Не иначе сам опыт ставишь...»

Укрыв Судских простыней, Сичкина пошла к Толмачеву.

— Ну и как?
– Это он послал Сичкину к Судских.

— Как обычно, глубокий сон, — ответила она без эмоций.

Толмачев ограничился усмешкой. Здесь он ставит опы­ты, это он Господь Бог.

Его сейчас занимал вовсе не упрямей Судских. Свинько! Свыше ему ниспослана золотая жила, и не обогатиться — проще самому залечь в это заведение.

Псе стоящие идеи подсказывают сумасшедшие!

Как-то в'беседе с Забубённым Толмачев услышал от него, что жил тот в одном доме со знаменитой гадалкой Ни пел ней Мот. Тогда Толмачев не заострил внимания на этом факте -•- мало ли кто соседствует с будущими знаме­нитостями, — но позже, когда операция горе-профессора дала поразительные результаты, он вспомнил про гадалку. Зря, что ли, он корпел в юности, зарабатывал красный диплом? Пора копеечку зарабатывать. Толмачев созвонился с гадалкой и спросил: не обращаются ли к ней шишки с пикантными просьбами? Закон один — раз шишка, зна­чит, импотент. Так вы им подскажите: есть такие люди, которые и восстанавливают плоть, и наращивают. Будет и потенция, и члененция. Доход поделим. И вот наконец первая ласточка от гадалки: есть весьма денежная особа, готовая выложить кругленькую сумму за это самое. Обо­значились: за операцию Толмачев возьмет пятьдесят ты­сяч долларов, гадалке десять процентов за наводку. Про­фессору, посчитал Толмачев, пи копейки. Для начала пусть поработает во славу пауки, а там видно будет.