Начало пути

– Без тебя знаю, подполковник! Скажи мне, раз умный такой, каким образом Васильев, будучи ранен и без сознания, мог этому помешать? А что сержанты у вас в полку такие - кто виноват? Насколько мне известно, сержантские лычки выдает и срывает не кто иной как командир полка. Полка, е.. ваших матерей, а не роты! Вексельман, твоя работа? Куда смотрел, кому лычки вешаешь?

– Но этот ... как вы сказали, Старобогатов?

– Понятно, даже фамилий комодов в своем полку не знаешь. Что толку спрашивать с тебя их характеристики?

– Простите, оговорился, старший сержант Скоробогатов, фамилию просто немного перепутал - это, надо сказать, прошедший срочную службу боец, сейчас он служит по контракту, и кого, как не его, я мог еще поставить над срочниками. У нас же есть рекомендации Военного министерства, где четко указано, что командирам полков при назначении на должности сержантского состава следует отдавать приоритет наиболее опытным солдатам-контрактникам.

– И что, Военное министерство рекомендует ставить сержантами дезертиров?

– Но, товарищ командир бригады, я и подумать не мог, что ...

– Подумать ты и правда, похоже, не мог. Не умеешь ты этого делать, судя по всему! А побеседовать с кандидатом, которому целый десяток парней доверить собираешься, хотя бы минут десять-пятнадцать, не судьба тебе, что ли? Разбираться в людях ты не обязан, да?

– Никак нет.
– только и промямлил Вексельман.

– В общем так, всем троим - объявляю предупреждение о неполном служебном несоответствии. Твоих остальных замов, полковник, и начальника штаба твоего полка это тоже касается. Соответствующие записи во все личные дела будут внесены сегодняшним днем. Я мог бы всю вашу гоп-компанию разогнать и добиться, чтобы всех вас разжаловали, да чувствую, сейчас время неподходящее. Офицеров нормальных мне никто не выделит, а потому заменить вас пока некем. Но это пока! Только пока! Мне в бригаде такое сборище дегенератов ни к чему совершенно!

Офицеры потупились, в их душах бурлили противоречивые чувства - стыд и гнев, досада и злость. Особенно это задело Вексельмана, очень дорожившего своим доселе безупречным послужным списком. Теперь ему на ближайший год точно придется забыть надежду на повышение, и все из-за того, что попался такой вот командир бригады, разрушивший его планы. Казалось бы, на войне всегда гибнут, так что ж теперь, за каждого убитого звезды с погон срывать? Но полковник молчал - возразить Шелепову он не решался.

– И еще. Как вернешься в полк, найдешь капитана Васильева. Скажешь ему, что я направил в Военное министерство ходатайство о награждении его орденом "За военные заслуги". Его и всех его взводных, двоих, к сожалению, посмертно. Всем выжившим из его роты я просил присвоить почетные звания героев Балтийской республики. Остальным, кто погиб - то же самое, только посмертно.

Это окончательно добило раненое самолюбие Вексельмана, он даже на какое-то время забыл свою робость. Это было немыслимо для него - этот сопляк сейчас получит орден, тогда как он сам едва не лишился должности!

– Как же так, товарищ полковник?
– голос Вексельмана сорвался на крик.
– Вы в своем уме? Этот сопляк положил весь свой отряд, а ему награду, выходит? И это на фоне наказания для главных офицеров полка! Да я ...

– Да ты забылся, похоже!
– слушать гневную тираду полковника Шелепов не желал.
– Ты говоришь со своим командиром и старшим, если не по званию, то по должности! Сам-то ты не любишь, когда тебе дерзят нижестоящие! Не в том ты положении, чтобы так себя вести! О твоих художествах я еще отдельно доложу командованию корпуса, слышишь, Cергеич? И чтобы эта выходка была в последний раз, иначе я тебе устрою веселую жизнь.

Устроить веселую жизнь ... Кстати, это была одна из любимых угроз, которыми пользовался Вексельман, распекая подчиненных по поводу и без. По отношению к нему самому эта фраза звучала непривычно и неприятно резала слух.

– А капитана Васильева, когда тот окончательно поправится, я лично поздравлю. Думаю, проблем с присвоением награды не возникнет. До меня, между прочим, доходили слухи о твоих потугах, полковник, очернить Васильева и попытаться свалить все на него. Только ты сам себя перехитрил. Ты письменно отдал ему приказ и заставил Андрея с ним ознакомиться. К тому же, за Васильева принялись хлопотать. Я сперва думал, что это подключился его отец, но потом понял, что все намного круче - завязок у отставного майора в Генеральном штабе и в Военном министерстве точно не может быть. Во всяком случае, не среди больших тузов. Позже я узнал, что один из взводных Васильева, младший лейтенант Кирилл Матвеев, оказался сыном отставного генерала и какого-то богатейшего промышленника, владеющего заводами-пароходами, а заодно контрольным пакетом акций военной компании и связями в армейских верхах. Когда он узнал, куда ты отправил его сыночка, он лично хотел приехать и отрезать тебе яйца, Вексельман. Насилу успокоили.

Вексельман потупился. Его только что растоптали - сначала служебное взыскание, затем новость о награждении Васильева, а теперь командир бригады, брызжа слюной, орал на него как на мальчишку. А теперь еще, оказывается, он приобрел солидного врага. Видимо, личные дела своих офицеров ему нужно читать внимательнее. Если бы полковник знал, кто у него в полку чей отпрыск, родственник или друг, он бы ни за что не отправил этого летеху вместе с его взводом. Как минимум, нашел бы ему другое задание. Но теперь было поздно.

– Мне это рассказал лично командир корпуса генерал-лейтенант Максимов. Но я помог найти ему аргументы, как утихомирить разбушевавшегося папашу. Я сказал, что насколько успел тебя изучить, то сомневаюсь, что у тебя вообще есть яйца.
– Шелепов усмехнулся, а Вексельман невольно поймал себя на мысли, что чуть было угодливо не рассмеялся вслед за начальником, даже несмотря на уничижительный смысл шутки.

– А вот Матвеев-младший, - продолжил Шелепов, - проявил себя вполне неплохо, думаю, скоро он станет просто лейтенантом, а то и старшим. Правда, ничего крупнее взвода ему в ближайшее время ничего по-прежнему не светит, ну да какие его годы! С таким норовом, да еще при таком-то блате он далеко пойдет, тут и гадалке не ходи!

– Товарищ полковник, - сказал Вексельман, не глядя командиру в глаза.
– Мы примем меры и сделаем правильные выводы. Разрешите идти?

– Стой! Новых рекрутов обещали доставить в Сямжу сегодня, но прибудут они только завтра под утро. Как мне объяснили в штабе корпуса, были проблемы с бензином, и грузовики с новичками непредвиденно застряли на несколько часов на трассе. Всего нам выделили пятьсот человек, из них триста будут направлены в твой Шестнадцатый полк. К сожалению, штатная численность до ста процентов доведена так и не будет. Из-за тебя, Сергеич, из-за тебя!

– Благодарю вас, товарищ полковник. Людей отчаянно не хватает. Что по поводу роты Васильева? Ее, как я понимаю, дополнят?

– Полтораста твоих новичков отойдут под его команду уже завтра. У него еще двадцать девять человек, не считая его самого, из них двое офицеров и двадцать семь солдат и сержантов. Как ты понимаешь, теперь проблема с комодами опять встает в полный рост.

– Не без этого. Ведь прибудут совсем необстрелянные новички?

– А ты на кого рассчитывал? На десантников из президентского полка? Конечно, это зеленый молодняк, точь-в-точь как те ребята, которых ты так любишь отправлять на убой. С ними двое прапорщиков, они, по крайней мере, временно, возьмут на себя обязанности командиров новообразованных взводов, потому что в роте Васильева осталось только двое лейтенантов.