Национальность – одессит

После лекции я подошел к нему и напомнил о весеннем обещании.

— Да, я помню. Пойдемте на кафедру, подпишу закрытие, — предложил он.

По пути я сообщил, показав номер журнала:

— Вот купил в Париже «Журнал Американского химического общества» со статьей о производстве пироксилина, а в ней интересный вид центрифуги, отличный от той, что вы нам показывали. Может, вам будет интересно?

— Конечно, интересно! — обрадовался он. — Только вот английский у меня не очень.

— Я переведу. Там текста полторы страницы, а чертеж и так понятен, — пообещал я.

Располагался кабинет отделения химии на третьем этаже. Довольно скромное помещение с одним длинным столом и двумя маленькими, книжным шкафом во всю длину правой от входа стены и стеллажом для свернутых в рулоны визуальных пособий у левой. За одним из маленьких столов просматривал какие-то списки преподаватель общей химии, ординарный профессор Павел Иванович Петренко-Критченко, сорока одного года от роду, невысокого роста и некрепкого сложения, с заметно поредевшими спереди темно-русыми волосами, карими глазами в глубоких глазницах, крупноватым носом, короткими усами и бородкой, одетый в черный костюм-тройку. Я посещал его лекции в весеннее полугодие.

— Вот один из моих лучших учеников решил оказать мне честь — перевести статью из «Журнала американского химического общества», — немного смущаясь, сказал профессор Петриев. — Послушаем вместе?

— Не откажусь! Такую честь нам редко оказывают! — шутливо произнес профессор Петренко-Критченко.

Я прочитал им статью, сразу переводя на русский язык. Застрял всего раз, потому что не знал, как переводится научный термин, но он и так был понятен преподавателям.

— Этот способ производства пороха американцы у Менделеева украли, — сделал вывод профессор Петриев.

— В смысле? — не понял я.

— Наши военные попросили Менделеева придумать бездымный порох. Дмитрий Михайлович изобрел пироколлодий. Пока наши чиновники волокитили несколько лет, какой-то шустрый американец запатентовал изобретение на свое имя у себя на родине. Теперь мы покупаем этот порох у них, — рассказал он.

— Да, янки — ребята шустрые, палец в рот не клади, — согласился я. — Оставлю журнал вам. Мне он больше не нужен, собирался подарить библиотеке.

— Спасибо! Я отдам художнику, чтобы нарисовал плакат со схемой, после чего подарю журнал библиотеке от вашего имени, — поблагодарил профессор Петриев и предложил: — А не могли бы вы сделать перевод этой статьи на русский язык? Мы бы опубликовали ее в наших «Записках естествоиспытателей». Как раз доберем следующий номер.

Он имел в виду альманах «Записки Новороссийского общества естествоиспытателей», который выходил не периодично, а когда накапливалось достаточное количество научных статей со всех кафедр. Есть еще «Записки Императорского Новороссийского университета», в которых публикуют в основном отзывы о магистерских и докторских диссертациях и административные статьи.

— Запросто, — пообещал я.

— Давайте вашу книжку для записей, — и объяснил коллеге: — Закрою ему второе полугодие. Он посещал мои лекции, работал в лаборатории.

— Он и на мои лекции ходил. Мы даже как-то поспорили по поводу ньютония. Молодой человек поддерживает теорию Менделеева, — припомнил профессор Петренко-Критченко.

— Наверное, он признает авторитет выдающегося ученого, — предположил профессор Петриев, заполняя перьевой ручкой с зеленым древком мою зачетку.

— Для меня авторитеты в науке закончились вместе с мухой Аристотеля, — признался я. — Действительно считаю, что так называемый ньютоний, который Менделеев разместил на нулевой позиции, существует. Доказать, как и он, не могу, чисто интуитивная уверенность.

На самом деле я наблюдал этот элемент в действии, иногда самому получалось использовать, но слепым невозможно объяснить, как ты видишь. Иногда мне приходит мысль, что электричество, суть которого так и не была разгадана даже в начале двадцать перового века — и есть одно из проявлений этого самого ньютония.

— А давайте и я вам зачту второе полугодие. Вы ходили чаще и демонстрировали более глубокие знания, чем остальные, — предложил профессор Петренко-Критченко.

Когда я пришел к инспектору физмата, чтобы заполнил графу по предмету общая химия за весеннее полугодие, тот произнес удивленно-иронично:

— Такими темпами вы университет закончите за год!

После чего выдал мне входной билет студента, в котором была моя фотография и записаны мои данные — ФИО, факультет, разряд, отделение, домашний адрес — и предупредил, что я должен иметь его при себе постоянно и показывать по требованию любого преподавателя или инспектора. Что-то я не видел, чтобы кто-то требовал его или проверял заходящих в университет. Второй документ, полученный от инспектора, был свидетельством на жительство, необходимое для предъявления в полицию, чтобы там изменили мой статус со штурмана на студента, и для приписки к призывному пункту. Ходить в эти заведения не обязательно. Сперва я отдал свидетельство дворнику, и через день мне его вернули, после чего отправил по почте в призывной пункт и через неделю получил в письме со штампом Военного министерства вместо марки. Теперь следующие четыре года меня не будут беспокоить вояки. После чего смогу продлить срок, если к тому времени не закончу университет. И так до двадцати восьми лет, после чего отсрочку не дают, а отправляют на службу, если выпадет жребий. В общем, все почти так же, как будет в СССР.

Казначей тоже удивился, но всего лишь хмыкнул и попросил, увидев сторублевку:

— А нет ли у вас купюры поменьше? Я сдачу не наберу.

— Нет, — ответил я и поинтересовался: — Много среди должников-студентов, которые хорошо учились, но никак не найдут деньги на выпускные экзамены?

— Конечно! Таких тьма! — радостно поведал казначей, словно от наличия должников зависело его личное благосостояние.

— Давайте помогу четверым, по двадцатке каждому, и сдачи сразу хватит, — предложил я.

— Как прикажите, — с долей огорчения произнес он. — Сказать им, кто оплатил, чтобы вернули долг по возможности?

— Ни в коем случае, — отказался я.

Это будет мой подоходный налог с украденного в ювелирном магазине.

71

Старший клерк одесского отделения банка «Лионский кредит» месье Бошен, как обычно, одетый с иголочки и наодеколоненный из бачка, рванулся ко мне, завидев входящим в операционный зал. Может быть, подвиг его к этому черный портфель в моей руке, явно не пустой. Кто к нам с деньгами придет, тот лучше татарина.

После обмена приветствиями, он сообщил:

— Из нашего парижского отделения пришло сообщение, что вы открыли там солидный счет во франках и что будете управлять им отсюда.

— Да, недавние события в Одессе навели меня на мысль, что не помешает разложить яйца по нескольким корзинам. Я закрыл счет в одном из российских банков и большую часть денег перевел в Париж. Остальные хочу поместить в вашем отделении, но не на бессрочный счет, а вложить в ценные бумаги. Надеюсь, вы поможете мне сделать правильный выбор, — объяснил я цель своего визита.