Над пропастью юности

Ему сложно было взять вдомек, почему привлеченное к их паре внимание вдруг стало коробить его. Волноваться о подобных мелочах было совершенно непохоже на Джеймса. Может быть, дело было в том, что он знал каждого из этих людей, и они были хорошо осведомлены в его преданных в одночасье предубеждениях. Может быть, потому что они впервые появились вместе на публике, что было достаточно непривычно. Может, дело было в ревности — Фрея привлекала к себе слишком много внимания.

Он не мог понять, было ли это осуждение или же восхищение. Они рассматривали её, как новую игрушку, и стоило Фрее случайно посмотреть в сторону того или другого человека, который хоть краем глаза на неё взглянул, как все отводили глаза или же надевали напускные приветственные улыбки, в которых Джеймс не замечал и доли искренности. Он находил этих людей надменными, скучными и глупыми в своих убеждениях, и меньше всего ему хотелось, чтобы они бросали на Фрею тень, в которой она бы погасла. Пусть Джеймс и хотел поскорее убраться из дома, но точно не ценой подорванной уверенности девушки в себе.

Поглядывая на Фрею краем глаза, он отмечал про себя, что выражение её не менялось. Она была безмятежна и восторженна, упрямо не замечая ничего, кроме мерцающего сияния свечей и сотни маленьких лампочек. Вдыхала полную грудь живой запах хвои, утопающий в палитре парфюмов, что цветными облаками окутывали каждого отдельного гостя, которых она продолжала игнорировать, будто нарочно. Вместо пристального изучения чужих нарядов, Фрея внимательно приглядывалась к дорогим, но в то же время простым в своей изысканности украшениям, что блестели и переливались, ослепляя серые глаза.

Играла живая музыка, и Фрея то и дело, что выстукивала пальцами по его локтю ритм, заполняющий всё свободное пространство большой комнаты. Стоило им остановиться, как она невольно чуть двигала плечами, поджимала губы и кивала головой, что было отчасти забавно.

Джеймс почувствовал, как она отпустила его раньше, чем заметил брата, подкравшегося к ним незаметно. Фрея без лишних стеснений обняла друга, а затем тот прокружил её за руку вокруг оси, вынудив рассмеяться вслух. Оливер отпустил несколько комплиментов, смутив девушку, но в сторону брата даже не посмотрел. Джеймс продолжал оглядываться вокруг и не успел заметить, как Фрея взяла под руку Оливера, бросив ему слова, растворившиеся в общем шуме. Он намеревался спросить, куда она собралась, но для этого уже было поздно. Фрея растворилась среди людей, которые провели её по-прежнему недоуменно завороженными взглядами.

Из-за количества гостей в гостиной быстро стало жарко. В горле всё ещё першило, поэтому он подошел к официанту и выхватил с подноса бокал с шампанским, осушив его залпом. Выглядывая Фрею, Джеймс ненароком наткнулся взглядом на Марту, которая тоже кого-то выглядывала. Должно быть, его. Тогда опустил голову вниз и двинулся в противоположную от девушки сторону. Его глаза случайно нашли мать, которая напряженно о чем-то перешептывалась с отцом, который даже не смотрел на неё. Джеймс проследил за его взглядом и нашел Фрею, которая смеялась над чем-то в компании Оливера и Алиссы, которые, кажется, понравились друг другу.

— Он преуспевает в искусстве обольщения не хуже тебя, — он не заметил, откуда появился Дункан. В руках у него было два стакана с янтарной жидкостью, один из которых он протянул другу. Джеймс хотел спросить, откуда он достал столь крепкий напиток, но вряд ли сейчас это было важно. — Я видел здесь Марту Каннингем. Ты говорил с ней?

— Да, но сомневаюсь, что она меня услышала. Она будто сошла с ума, вбив в голову дурацкую идею о замужестве, — Джеймс сделал глоток и почувствовал в горле жжение.

— Стоит ли вспоминать о том, что она мне не понравилась ещё с первой встречи.

— Нет. Можешь просто сделать мне услугу и не отвлекать, — Джеймс залпом осушил стакан. Оставил его на столе и едва намеревался подойти к Фрее, чтобы увести от собравшейся компании, как миссис Кромфорд торжественно объявила, что ужин готов.

На праздничный ужин, устроенный накануне Рождества в сочельник, Кларисса Кромфорд никогда не жалела денег. Она не была большой поклонницей праздников в целом, поскольку даже они не могли поднять её вечно угрюмого настроения, но женщина отдавала почтение традиции, которой не могла позволить изменить. Воспитанная в духе строгого консерватизма, она была узницей правил, которым её учили подчиняться с детства. Она пыталась заключить в них и собственных детей, что оказалось достаточно сложно, особенно со своенравным Джеймсом, для которого ничто не имело большого значения.

Миссис Кромфорд по своей природе была более затворницей, нежели радушной хозяйкой или приятной гостьей, поэтому в подобные вечера заставляла себя улыбаться сквозь стиснутые зубы, только бы произвести хорошее впечатление на людей, которые делали тоже самое. Карнавал суеты и притворства, в котором она вместе с детьми и мужем обязана была участвовать, словно это стоило ей жизни.

Она не стала показывать того, но всё же была рада появлению Джеймса. Было что-то неправильное в одной мысли, что он пропустит семейный ужин, к которому женщина так усердно готовилась. Миссис Кромфорд тщательно составляла меню, ходила по магазинам с Деборой для закупки лучших продуктов и ярких украшений, следила за внешним и внутренним убранством дома и, в конце концов, подписывала каждое отдельное приглашение своим старомодным витиеватым почерком. Он должен был прийти, покуда такова была его обязанность, к которой женщина приучивала его с детства. Её заставляли терпеть подобные приемы, то же она заставляла делать обоих сыновей.

Расположившись подле мужа в изголовье убранного стола, Кларисса заняла своё место только после того, как все гости оказались рассаженными. Особое внимание она уделила друзьям старшего сына, особенно девушке, которая он привел под руку. Джеймс не успел занять место рядом с Фреей, когда по обе стороны от неё разместились Оливер и Алисса. Он обошел стол и с раздраженным видом уселся напротив, где рядом с ним сел Дункан и Марта. Парень бросил кроткий взгляд в сторону матери, когда та улыбнулась ему краешками губ, хоть и не была причастна к подобному расположению дел.

— Милое платье, — Марта привлекла к себе внимание Фреи, которая живо что-то обсуждала с Алиссой. — Как раз подходящее для похорон, — девушка выдала ироничную ухмылку, но ответа не получила. Впрочем, ей было достаточно смущения Фреи и укорызненого взгляда Джеймса, который чуть отодвинулся от неё, скрипнув тяжелым стулом по полу.

Сама Марта была в красивом изумрудно-зеленом атласном платье на тонких бретельках и пышной юбкой, что шуршала при ходьбе, предупреждая о приближении девушки. Уши и шею украшали дорогие блестящие камни, сверкающие в свете высоких люстр. Светлые волосы были собраны в столь вычурной прическе, что сложно было рассмотреть, как следует, все её хитросплетения. Марта чувствовала себя уверенно, но не затмевала Фрею в простоте её изысканности.

Она не позволила себе грустить, невзирая на то, что лицо Марты напротив премного угнетало. Пыталась даже не смотреть в её сторону, поэтому не могла заметить, как девушка тщетно пыталась заговорить с Джеймсом, задеть его, незаметно притронуться под столом. Увлечена волнительным перешептыванием с Алиссой и обменом шуток с Оливером, Фрея игнорировала не только Марту, но и перешептывание за спиной, что на самом деле сумела расслышать намного лучше, чем позволила об этом узнать Джеймсу.

Её сравнивали с матерью. Дело было не платье, а в чертах лица, настолько схожими с покойной Ванессой О’Конелл, что вообразить, будто это она восстала из мертвых, не выдавалось сумасшествием. Различие между ними было, но не оно не так уж бросалось глаза тем, кто встречался с женщиной достаточно давно, чтобы не внимать деталям. Фрея была похожа на мать, и это было единственное, чем она была удостоена восхищения, что было сомнительным.

Услышанное случайно имя матери укололо слух один раз, затем второй и третий. Фрея надела на лицо маску радушия, испытывая в действительности неловкость. Только оказавшись в кругу близких друзей, она могла чувствовать себя в безопасности, хоть и по-прежнему кожа горела под пытливыми взглядами, что продолжали замечать в ней человека, которого она смело называла чужим.

Переглядываться с Джеймсом было намного приятнее, чем ловить на себе случайные взгляды незнакомцев. Каждый раз, как он улыбался Фрее, Марта скрежетала от злости зубами. Уловки не работали. Парень игнорировал её, отталкивал и нарочно не замечал, перешептываясь за столом с Дунканом и посылая влюбленные взгляды Фрее.