Над пропастью юности

— Фрея? — Джеймс пытался придать голосу напускного спокойствия, что давалось с трудом. Она чувствовала его нетерпение и злость даже сквозь расстояние, отчего на глаза снова накатили слезы, которым Фрея не намерена была давать волю. — Она сказала, что я обручен с Мартой?

— Да, но… — она не знала, смогла ли бы объяснить всю суть диалога с миссис Кромфорд, что из странного по щелчку пальцев обратился в жестокий.

— И ты так легко поверила ей? Поддалась уловке и ушла, не удосужившись спросить у меня, правда ли всё это? — он всё же не выдержал и сорвал голос в крике, что заставил девушку вздрогнуть. — Чёрт, Фрея, как мы можем строить отношения, если ты мне не доверяешь?

— Я доверяю тебе, но…

— Но вместо того, чтобы всё обсудить, уходишь, оставив дурацкую записку, исходя из которой я должен всё понять. Что, по-твоему, я должен понять? — в ответ Джеймс услышал обреченный вздох. Глаза набрали ещё больше влаги, и она поднялась голову вверх, чтобы не дать себе расплакаться. Поджала губы, крепко впилась ногтями в шею.

— Я не могу всего объяснить сейчас. Мне нужно…

— Ты любишь меня? — он снова не дал возможности договорить, но только в этот раз застал врасплох. Фрея открыла глаза, расслабила ладонь, спустив вниз по шее, и ощутила на теле рой мурашек. Внизу живота завязался узел, когда сердце, казалось, замерло в волнении. Тяжелое дыхание по ту сторону трубки выбивало из неё признание, которого она боялась.

— Конечно, — едва сумела выдавить из себя. Язык совсем не слушался, но всё же выдать простой ответ позволил. — Я люблю тебя, но…

Он не дослушал её. По ту сторону послышались лишь короткие гудки, разорвавшие её изнутри на части. Разве Джеймс ждал другого ответа? Разве не было очевидно и без того, что она любила его? Разве не любил он её в ответ? Фрея продолжала прижимать к уху трубку, испытывая недоумение и растерянность. Слезы вмиг высохли, но язык присох к небу.

Положив трубку, она вдруг погрузилась в оглушающую тишину. Лучше бы продолжала слушать бесконечные гудки. Фрея поднялась и, не произнеся и слова ни Дункану, ни Алиссе, на ватных ногах поднялась в свою комнату и громким хлопком дверей, отрезала себя от остального мира.

По ту сторону Джеймс остался не в меньшем недоумении, когда мать одним движением руки рассоединила их звонок. Сперва, он даже не понял, как голос Фреи обернулся в короткие гудки, пока женщина не вырвала из ладони трубку и не положила на место.

— Твой крик может распугать гостей, — произнесла, как обычно, холодно, что лишь поддело терпение Джеймса.

— Мне всё равно! Пусть убираются к чёрту! — громко крикнул. Прошел мимо матери, задев её нарочно плечом. Она заслуживала и большего, чего Джеймс не мог себе позволить, как бы сильно не хотелось. — Это ведь всё твоих рук дело, да?

Во время игры на дурацком фортепиано с братом, он мимоволи заметил отсутствие Фреи, а затем и матери, что заставило немало занервничать. Джеймс словил себя на мысли, что даже не понял, как давно они ушли, когда на пару с Оливером разыгрывал уже вторую композицию. Отсутствие обоих не могло быть случайностью. Он не мог не предполагать худшего. Благо тому, что в поле зрения оставалась Марта, которая не преминула бы подлить масла в огонь.

— У нас была милая беседа, не более того. Похоже, мы поняли друг друга, — Кларисса довольно хмыкнула, не торопясь последовав за сыном. — Я рада, что мы без лишних драм пришли к взаимопониманию.

— Что ты ей сказала? — Джеймс был вне себя от злости. Не мог стоять на месте, мерял быстрыми широкими шагами холл второго этажа и в суете хаотичных мыслей не мог найти покоя. Кларисса Кромфорд и прежде давала сыну много причин для ненависти, но только теперь это чувство сокрушало его.

— Всего лишь, правду, — голос женщины продолжал оставаться неестественно спокойным. Её хладнокровность убивала нервные клетки. Непоколебимое упрямство медленно сводила с ума. — Она не достойна тебя. Положение её семьи сейчас очень шаткое, и, будь уверен, всё, что ей нужно от тебя, это деньги, — продолжила с той же самоуверенностью.

— Ты должно быть вообще свихнулась, — с губ сорвалась нервная усмешка. — Единственный человек, которому мало того состояния, что у неё есть, это очевидно ты. Ты ведь пытаешься женить меня на капиталах Каннингемов, а не на самой Марте. Тебе плевать на чувства других людей, покуда у тебя их нет вовсе, — Джеймс стер надменную ухмылку с лица матери, вынудив её опустить глаза вниз. — Как отец вообще женился на тебе? Такая холодная, надменная, пустая…

Он не успел договорить, как воздух рассекла звонкая пощёчина. Джеймс прижал к пылающей щеке ладонь, но улыбка его стала лишь шире. Он сумел надавить на больное, найти уязвимое место матери, задеть её за живое. Вкус даже такой незначительной победы был сладок.

— Тебя это обижает, потому что ты знаешь, это правда. Все эти люди, собравшиеся внизу, не смогут унять чувства всепоглощающего одиночества, покуда ты невыносима в своем упрямстве делать всё исключительно так, как решила, — продолжал повторять сквозь стиснутые зубы. Темные глаза матери въелись под кожу, но Джеймс не внимал её немому давлению. Он не был намерен забирать ни единого слова, поскольку вложил в них больше искренности, чем когда-либо прежде.

— Твоё упрямство не менее сносно, — прошипела Кларисса, не сводя с сына чёрных глаз. Казалось, она мысленно проклинала парня, хотя её вмешательство в его личную жизнь уже было самим по себе проклятьем. — Почему ты всегда мне сопротивляешься?

— Ты не можешь руководить моей жизнью только потому, что дала мне её, — его слова заставили мать вдруг нахмуриться. Она застыла с недоумевающим выражением на лице, будто подобное умозаключение было до глупого абсурдным. Ей сложно было взять вдомек, что это была правда, которую только и нужно было, что принять, как единственную и неопровержимую. Это был ответ на все её вопросы, что она мимоволи задавала самой себе, и искала ответ, что оказался так очевидно прост.

— Кларисса, пора подавать десерт, — мистер Кромфорд взбежал по лестнице, став невольным свидетелем сцены безмолвия жены, у которой на всё было своё возражение. Похоже, он обыскался её, покуда Джеймс заметил на его лице тень облегчения, что не вторило по-прежнему озадаченному выражению матери. — Похоже, на кухне есть некоторые проблемы. Тебе лучше спуститься и узнать, что случилось, — осторожно продолжал, будто понял, что своим появлением что-то нарушил.

Кларисса не ответила ни слова. Обдала сына всё тем же ледяным взглядом, к которому он уже было привык, и молча спустилась вниз. Джеймс не был уверен, что разговор остался законченным, но и без того чувствовал по всему телу разливающуюся усталость. Хотелось не видеть ни гостей, ни родителей. Улечься спать, чтобы наутро обнаружить себя в гостевой комнате подле Фреи, которая продолжала бы спать, чтобы он мог смотреть на неё и словить себя на мысли, что всё произошедшее этим вечером было лишь сном.

— Должно быть, вы обсуждали неожиданное исчезновение трех наших гостей, — мистер Кромфорд спрятал руки в карманы брюк и неторопливо подошел к сыну. Джеймсу не хватало ещё и выслушивать нотации отца. Разговор с матерью забрал все силы, и он не хотел ничего, кроме как забыться. — Наверное, праздничный кекс исчез из кухни неспроста. Надеюсь, он им понравиться, — мужчина похлопал сына по спине, предлагая следовать за ним в кабинет, прямо по коридору.

Джеймс чуть ослабил галстук, прежде чем спрятать руки в карманы и последовать за отцом. Хуже этот вечер уже не мог быть.