Над пропастью юности
Шрифт:
— Простите, но… — Фрея живо попыталась возразить, что заранее было тщетной попыткой. Сердце за считанные секунды превратилось в пылающий уголь, прожигающий в груди дыру. Она сильнее сжала в ладони бокал, чуть не расплескав жидкость на ковер, что было бы вовсе некстати.
— Ты не можешь быть с Джеймсом, — чуть громче обычного произнесла миссис Кромфорд, вынудив Фрею в ту же секунду умолкнуть. В её голосе ощущались стальные холодные нотки непоколебимой решимости, что прошла сквозь тело девушки электрическим зарядом.
В ту же секунду из соседней комнаты всё громче был слышен хор голосов, сливающихся вместе в воспевании традиционной рождественской песни. Фрея почувствовала на спине рой мурашек.
— Вы не можете разлучить нас из-за старой юношеской обиды, — девушка нервно усмехнулась, ощутив под кожей неприятный укол. — Это неправильно.
— Милая, дело вовсе не в твоей матери. Ты недостойна Джеймса, и поэтому я по-доброму прошу тебя оставить его в покое, — тон миссис Кромфорд вдруг стал уставшим. Она прошла мимо Фреи и разместилась на одном из старых кресел, перекинув ногу за ногу.
— Вряд ли, вы стали бы рассказывать историю своей жизни, если бы дело было не в моей матери, — она проследила за женщиной и повернулась к ней лицом, загораживая собой единственный источник света. Фрея намеревалась противиться миссис Кромфорд, хоть и надеялась, что их беседа могла получиться милой. Похоже, её визит был заранее обречен на провал, покуда не был желанным. Обстоятельства не были на пользу Фрее, но она пыталась им противостоять, чего бы ей это не стоило. — Вы даже не знаете меня достаточно хорошо, чтобы сделать вывод, что я недостаточно хороша для вашего сына. Впрочем, его выбор вас мало касается.
— Ты отличаешься от Ванессы не так сильно, как сама хотела бы думать, — Кларисса опустила пустой бокал на пол, устало облокотившись о поручни кресла. — И всё же от отца тебе досталось намного больше. Неужели ты думаешь, будто всё, что между вами происходит, это следствие любви? Как долго ты вообще знакома с Джеймсом, чтобы полагать, что он может кого-либо любить? С чего ты взяла, что можешь быть особенной? — она продолжала говорить с насмешкой, отчего Фрея чувствовала подступающую к горлу тошноту. Девушка продолжала сжимать во вспотевшей ладони бокал с теплым вином.
— Вы слишком недооцениваете Джеймса, если считаете, что он избавлен способности любить. Наши чувства друг к другу искренние и взаимные, что бы вы не думали о нем или обо мне, — голос Фреи дрожал, будто она сама не была до конца уверена в подлинности того, о чем говорила.
— Может быть, ты ещё расскажешь, как он признался тебе в любви? Может быть, сделал предложение? Что он вообще сделал кроме того, что провел неделю под крышей твоего дома исключительно, чтобы избежать возвращения сюда, — тон женщины был издевательским. Она мастерски играла с чувствами Фреи, что все в одночасье отражались в растерянном выражении лица. Ей не было что ответить. Она сама не позволила Джеймсу признаться в любви. О замужестве говорить было лишним. — Похоже, ты не понимаешь, с кем имеешь дело на самом деле. Что бы не было между тобой и Джеймсом, он обручен с девушкой по имени Мартой Каннингем. В скором будущем она станет ему достойной женой.
— Это неправда, — едва сумела выдавить из себя Фрея. Чёртов бокал выскользнул из ладони, когда низ живота скрутило от режущей боли. Серые глаза блеснули проигрышем завязавшейся перепалки, что вызвало на хмуром лице Клариссы Кромфорд усмешку. — Зачем вы так жестоко врете? — никто не обратил внимания на разлитое вино, кровавое пятно которого выросло под ногами девушки.
— Брак — это лишь договоренность, и Джеймс это должен понимать, как нельзя лучше. Он жениться на Марте, потому что она единственная равная ему девушка, — она снова начала переходить на громкий тон, надавливая на уязвимость Фреи. — У него не может быть будущего с тобой, покуда тебе нечего ему предложить.
— Он будет
счастлив со мной!— Пока ему не надоест это, — миссис Кромфорд даже чуть наклонилась вперед, когда Фрея оступилась. — Да и к тому же вряд ли он долго сможет быть счастлив без денег. Джеймс едва сводил концы с концами эти несколько месяцев, но он никогда не заработает самостоятельно то состояние, что должно ему перейти по наследству. Если он будет и дальше с тобой, то только назло нам.
— Вы ничего не знаете ни обо мне, ни о Джеймсе, — Фрея продолжала сопротивление, хоть и звучала всё менее убедительно. Доводы миссис Кромфорд давили на её сознание рассудительностью, что превозмогала над сердечным порывом. В голову ударило сомнение, затмившее ослепительную впечатлительность от первой встречи и с родителями парня, и с домом в целом.
— Если однажды он обвинит тебя в том, что ты испортила ему жизнь, я хочу, чтобы ты вспомнила, что сделала это осознанно, — Кларисса резко поднялась с места. — Марта — то большее, на что он заслуживает, поэтому должен жениться на ней. В любом случае, если ты не отпустишь его, рано или поздно он оставит тебя сам. Ведь, невзирая на то, что мать передала тебе внешнюю очаровательность, перспективностью ты обделена.
Миссис Кромфорд ушла, оставив её одну. Фрея устало упала в кресло, где доселе сидела женщина и сжала разрывающуюся от боли голову руками. Закрыла глаза и делала глубокие вдохи, что скоро превратились в жалостливые всхлипы. В собственном тихом рыдании она даже перестала слышать всё происходящее в соседней комнате.
Фрея плакала тихо, зажав обеими ладонями рот. Она чувствовала себя обмануто и глупо, как будто кто носом воткнул её в то, что всё время было перед глазами. В голове эхом повторялись слова миссис Кромфорд, сокрушая здравый рассудок.
В конце концов, Фрея велела себе успокоиться. Начала легонько бить по щекам, щипать кожу на руках, а затем подняла голову вверх и сделала несколько глубоких вдохов. Взгляд совершенно случайно зацепился за картину, висевшую всё время над камином. Она легонько потерла глаза, хотя прежний вид уже было не спасти, и уставилась на изображение, что не изменилось.
Это была написанная ею собственноручно картина, выставленная другом мистера Инканти в одном из лондонских салонов. Всего несколько недель назад Фрея получила за неё деньги, и вот снова вернулась к ней. Соединение панорамы города и внутреннего интерьера церкви в тусклом свете неосвещенной комнаты выдавалось сумбурным. И она вдруг прониклась глубокой ненавистью к тому, что создала сама.
Картине не должно было быть места в доме. Она была неуместной, лишней, неподходящей. Едва миссис Кромфорд подозревала, чьего авторства был пейзаж, иначе, Фрея не сомневалась, его бы здесь не было. Её самой быть в доме не должно было, и кроме себя девушка винила в этом ещё и мать, сравнение с которой сыграло с ней злую шутку. Ванесса О’Конелл брала от жизни всё и даже больше, не взяв за правило возвращать или хотя бы быть благодарной. Она принимала всё, как должное, когда Фрее всё больше казалось, что в отличии от матери она должна была платить за каждую минуту самозабвенного счастья.
Фрея заметалась по комнате, как птица. Нашла на столе нож для разрезания писем, подвинула к стене дурацкое тяжелое кресло, не жалея собственных сил, и принялась рваными движениями разрезать полотно, нарушая его целостность.
— Вот где ты подевалась. Джеймс просил тебя найти. Он там прямо-таки нарасхват, — Фрея не обернулась на голос Дункана, тихо вошедшего в библиотеку. — Какого чёрта ты делаешь? — он вдруг подбежал к ней и стал отдергивать за юбку платья, когда она упрямо отбивалась, разрушая картину в горячечной неистовости. — Фрея, не глупи, твоё платье горит! — наконец-то кузен смог привлечь её внимание.