Над пропастью юности

В Джеймсе был её мятеж. В нем одном был смысл и самое большое сомнение. Иллюзией была не только любовь, но и они сами. И Фрея тщетно пыталась это объяснить, не называя имен, не изобличая людей и их узнаваемые всеми лица, но её никто не понимал и вряд ли даже пытался понять. Все смотрели на неё, как на умалишённую, и только в глазах сеньора Инканти она находила поддержку и одобрение. Он не сводил с картины задумчивого взгляда, не скрывая довольной улыбки, что выросла, стоило Фрее выставить полотно напоказ.

Портрет без лица — разрушение сути. Большие, казалось бы, небрежные мазки передавали бледность кожи, на фоне которой виднелись размытые полосы в области глаз, носа и рта. Черты лица были размыты, совершенно неузнаваемы, похожие скорее на бесформенные каракули, нарисованные неумелой рукой. Более щепетильно были прорисованы руки с тонкими полосками вен и натягивающими кожу костяшками, шея с едва заметными линиями складок и адамовое яблоко. Как будто нарисованными наспех были элементы одежды в виде рубашки с двумя расстёгнутыми верхними пуговицами и ослабленный галстук — времени оставалось действительно мало, чтобы она успела дорисовать всё.

Фрея слышала за спиной тихие смешки и перешептывания, которым старалась не внимать. Ломала руки, переводя взгляд от одного профессора к другому, но, кажется, кроме Инканти никто не был впечатлен её проектом. В конце концов, на неё вылился поток обоснованной критики, которую девушка выслушивала, скрипя нетерпеливо зубами. Никто не понимал её и вряд ли был намерен хотя бы попытаться. Фрея сделала несколько попыток возразить, но всякое высказывание было обернуто против неё самой.

— В вашей работе нет ни содержания, ни формы, — простое заключение, которое Фрее пришлось принять молча.

— Ты првзшла все мои ождания, — только и сказал Инканти в противовес общему мнению. Его слова мало успокаивали. Фрея выдала вымученную улыбку, в которой должна была быть благодарность, но вместо неё было лишь разочарование. — Это жвое чвство. Это жзнь.

В конце концов, ей поставили средний бал, что был худшим среди всего курса. У неё были сомнения и на этот счет, но всё же картину забрали вместе с остальными, чтобы повесить в галерее, что, скорее всего, было заслугой сеньора Инканти. Он премного опоздал на оглашение конечных балов и более не прокомментировал ни одну другую работу, не высказав ни похвалы, ни замечания, чего Фрея уже не могла заметить. Она ещё больше не могла дождаться встречи с Джеймсом, которую выстраивала в голове в сладостном предвкушении.

— Они свершнно ничго не смслят в искусстве. Смтрят на мир плско и поврхнстно, — Инканти перехватил Фрею, когда та застегивала пальто, намерена направиться в галерею, куда шли и остальные. Там её должны были ждать друзья, но что главнее всего — Джеймс.

— Тем не менее, всё решают именно они, — Фрея натянуто улыбнулась. Покончив с дурацкими пуговицами, подняла глаза и посмотрела на мужчину, который был преисполнен гордости, что вовсе не была заразительна. Инканти уже был в верхней одежде. Подставив согнутую в локте руку, предложил ей пойти вместе, покуда им всё равно было по пути.

— Ввсе не всё, — возразил, открыв перед девушкой двери, прежде чем снова позволить ей взять себя под руку. — Они не мгут ршить, кто мы и как длжны жить. Им подчняються првила, а нам — бсспордок.

— Порой кажется, что не только собственное сердце, но и разум не подчиняются мне, не говоря уже об остальном, — Фрея обреченно вздохнула, пока вдруг не заметила кружащиеся в воздухе снежинки, медленно опускающиеся вниз в незатейливом танце. Они путались в светлых ресницах девушки, волосах и одежде. Бледных щек коснулся ледяной воздух, окрасив их в алый цвет, спрятанный под слоем косметики, имевшей тяжесть маски. Вот только теперь она едва внимала этому, растянув красные губы в широкой улыбке.

Фрея сама не заметила, как замедлила шаг, когда доселе спешила. Сжала руку профессора сильнее, как будто в попытке передать ему тот же восторг, что блестел в глазах предвкушением чего-то волшебного. Она улыбалась, словно снег был каким-то особенным знаком, а не признаком сорвавшейся непогоды. Холодные, облаченные в причудливую форму, замороженные капли воды, да и только. Красота таяла на мягких подушечках теплых пальцев, и только её обреченность на бесследную смерть имела смысл. У вечности тоже были свои преимущества, но самым большим недостатком было превращение в обыденность, которой нельзя было избежать.

Ей рассказал об этом Инканти, подставив открытую ладонь небу, которого не было видно за белой пеленой. Фрея внимала каждому слову мужчине не только, чтобы понять смысл, что всякий раз становилось всё проще, но чтобы внять сказанному и ощутить его всем телом.

— Вы не длжны смневться в сле сбствнного тланта. Вы ожвляете момнт. Длаете его вчным, — он спрятал руку в карман. Посмотрел на Фрею и мягко улыбнулся. Инканти дорожил её работой больше, чем это делала она сама. Многие хвалили её способности, но лишь отец верил в их исключительность, отчего и имел такое большое влияние на её решения, а порой и мысли. И он стал первым, о ком Фрея подумала, ощутив в сердц приятное тепло от слов кого-то другого, поверившего в неё не меньше. — Мой друг из Лндона прдал ту кртину.

— Что? — Фрея была ошеломлена новостью. Остановилась посреди дороги и с недоверием уставилась на Инканти в ожидании того, как он объявит, что это всего лишь дурацкая шутка, сказанная с целью подбодрить, что подействовала на неё иначе. — Она должна была висеть в галереи, не так ли?

— В закртом слоне, — он осторожно повел её дальше. Ноги скользили по снегу, что таял под тяжелыми подошвами, застревая между неровных квадратов брусчатки. Фрея уцепилась в мужчину ещё крепче, чтобы не упасть, не сводя с него завороженного взгляда. — Я и сам не ождал, что всё так удчно слжиться. В вшем возрсте я мог лишь мчтать о пдобном, — они остановились напротив галереи, не пересекая улицы. У входа уже толпились люди. Они курили, смеялись, громко болтали. — Вряд ли кто из вших сокрсникв смжет пдобным похвстаться, — Инканти выпустил руку девушки, чтобы потянуться к внутреннему карману пальто и достать оттуда конверт, что вскоре оказался зажат между её дрожащих от холода пальцев.

Фрея намеревалась открыть конверт сразу, не выжидая более удачного времени. Взволнована и нетерпелива, она предчувствовала, что этот день уже ничего не сможет испортить. Первый снег, первые деньги за её искусство, предстоящая встреча с Джеймсом — она успела забыть о плохой оценке, перешептывание за спиной и тихом смешке, сопровождающим каждое её слово. Всё осталось неважным. Всё это в одночасье перестало занимать её память.

Сеньор Инканти осторожно намекнул, что было не место и не время открывать конверт. Советовал тщательно спрятать его, что девушка не преминула сделать, отблагодарив его неловким объятием и кротким смешком.

— Искусство нельзя оцнить, — произнес мужчина напоследок, прежде чем отпустить Фрею. — Оцнки — это всго лишь услвность.

Инканти не стал идти в галерею. Медленно побрел домой сразу после того, как взглядом провел Фрею до самой двери, за которой её тонкая фигура скрылась. Ей не терпелось увидеть друзей, но сильнее всего Джеймса.

В галерее успело собраться достаточно много людей. Картины были бережно развешаны на стенах. Многие их авторы приглашали своих друзей для хвастовства. Фрея и сама ощущала собственную важность от осознания того, что все будут смотреть на плод её воображения и долгих усилий. Может быть, с недоумением, может быть, с разочарованием, может быть, с безразличием, но, может, и с восхищением. Она забыла о том, как картине чего-то не доставало или что она получила наиболее низкую оценку. Спрятав в сумочку конверт с деньгами, Фрея и о нем не стала думать. Ей бы только увидеть Джеймса, а всё остальное сущий пустяк. И прежде чем соврать ему об изувечениях лица, поцеловать. Пусть на людях, пусть на глазах друзей, но сделать это без страха и сожаления.