Нам бы день простоять, да ночь продержаться!

Мощный взрыв, вздыбивший тонны воды под самым бортом слева впереди мостика, прогремел неожиданно. Крейсер содрогнулся всем корпусом. Электричество погасло, из трубы повалил пар, появился и начал нарастать крен влево и дифферент на нос. Наблюдателям показалось, что в дожде мелькнул силуэт небольшого однотрубного судна, уходившего в сторону от русского каравана. Предположив, что «Кумано-мару» по ошибке атаковали японские же миноносцы, в том направлении передали фонарем свой позывной и пеленг на противника, но ответа не последовало.

Благодаря хорошей выучке команды, затопления удалось быстро локализовать. Спустя десять минут после подрыва вновь ввели в строй второй котел, что позволило довольно скоро начать откачку все еще прибывавшей воды. Хода пока не давали, пытаясь подвести пластырь, но состояние моря не позволяло спустить шлюпки, а работая с палубы, ничего не получалось.

Пока возились со всем этим, услышали стрельбу там, где скрылись русские. Похоже, взрыв все же привлек чье-то внимание, и их теперь нашел кто-то другой. А корабль нужно было срочно вести к берегу. Путь к Симоде казался короче, но против волны, да бьющей в дырявый борт… Не решились. Асаи приказал отходить к полуострову Миура. Чуть дальше, но зато ветер в спину.

Когда развернулись на северо-восток, идти стало легче, но крейсер все равно глотал воду быстрее, чем мили пройденного пути. Остановить затопление не удавалось. Качка все время расшатывала упоры, позволяя воде распространяться по трюмам. Вскоре котельное отделение оказалось затоплено, и он окончательно лишился хода и всех механических водоотливных средств.

Ветром и волнами беспомощный корабль развернуло лагом и сносило по ветру, увеличив размахи качки, чем осложнило и без того непростую работу в лишенных нормального освещения помещениях. Воду продолжали откачивать вручную, всем, чем можно, крепя опасно прогибавшиеся переборки, в надежде встретиться с каким-нибудь японским судном. И эта встреча произошла, но только перед самым рассветом, когда столь удачно добытые сведения о противнике уже потеряли свою актуальность, а от побережья полуострова Миура отчетливо доносились звуки серьезного боя.

Глава 11

Покинув рейд Хацусимы, великий князь Кирилл сразу приказал всем транспортам гвардейского конвоя держать полный ход. Сам он не сходил с мостика, лично контролируя каждый корабль в ордере, периодически гоняя адъютанта в ходовую рубку за чаем по-адмиральски. Погода не благоприятствовала, хлеща холодными струями дождя холеные щеки, без малейшей жалости растрепав и намочив щегольские усы. Но он только плотнее кутался в штормовой плащ, краснея лицом, то ли от ветра, то ли от коньяка, коим щедро сдабривали подаваемый чай.

Корабли эскорта, заметно уступавшие в размерах своим подопечным, к тому же терявшие ходкость на волне, выкладывались до предела, но умудрялись не отставать. На предписанных 13 узлах чуть больше 20 миль до входа гавань Тагоэ преодолели меньше чем за два часа, благополучно и все. На последнем отрезке выслали вперед канонерку, опасаясь сразу выставлять напоказ высокобортные пароходы.

Когда темной полосой впереди открылся берег, с «Храброго» подали на него условный сигнал фонарем. В ответ должны были показать себя развернутые вчера сигнально-навигационные посты на входных мысах бухты. Но никаких ответных сигналов не увидели. После второй и третьей попытки тоже тишина, впрочем, относительная. По мере приближения, услышали, что за сопками на берегу стреляли, в том числе и из пушек.

Об этом тут же доложились, согласно инструкции, не пользуясь световой сигнализацией в сторону моря. Поскольку во мраке западных румбов никого разглядеть еще не могли, отстучали все по беспроволочному телеграфу. В пределах дальности до пяти морских миль телеграммы уже проходили, в чем убедились еще на марше, так что квиток о приеме приняли тут же, что не удивило. Зато прорезавшееся сразу после этого размытое мигание явно нашим световым кодом и удивило, и напрягло.

К тому времени уже весь передовой конвой подтянулся ко входу в гавань, и с флагманского «Владимира», тоже оснащенного радио, полностью игнорируя поступившую информацию и высокомерно презрев запрет на все открытые источники света, затребовали от «Храброго» обеспечить ориентиры и навигационные знаки. Без них входить в незнакомую бухту в темноте, да в такую свежую погоду было слишком опасно. А гвардейцы спешили.

Спешили настолько, что, не добившись желаемого фонарем, чей слабый узконаправленный луч, как им показалось, бесполезно «вяз» в оседавшей из туч и разбиваемой ветром в пыль сырости, воспользовались одним из катерных прожекторов.

На «Апраксине», находившемся у противоположного конца колонны, этого безобразия пока не видели. На его мостике, куда принесли распечатку депеши, прикидывали – как быть. Вариантов виделось совсем немного. До полного рассвета оставалось еще более получаса. Звуки стрельбы, как явствовало из донесения, доносились только из глубины бухты, что заставляло предположить, что здесь на входе все уже давно под контролем японцев. Спустить шлюпку или катер для лоцманской разведки не давали волны. Послать в бухту хотя бы миноносец пока опасались. Оставалось ждать, когда достаточно развиднеется, чтобы уже по открывшимся береговым ориентирам найти нащупанный вчера фарватер и штурмовать гавань заново.

С «Владимира» тем временем продолжали сигнализировать прожектором. Не добившись ответа с берега и с головного дозора, принялись за старшего в эскорте. Его запрашивали, что делается для ускорения высадки. Это вынуждало отвечать, но коротко и по радио, снова и снова призывая соблюдать режим светомаскировки.

Судя по квитанциям, дисциплинированно отбиваемым каждый раз телеграфистами флагмана великих князей, с приемо-передающей аппаратурой там все было в полном порядке, и вахта у аппарата неслась исправно. Следовательно, до адресата призывы доходили, но не действовали.

Как выяснилось довольно скоро, опасения были обоснованными. Вполне возможно, что именно эту сигнализацию, легко читавшуюся даже с тылового охранения, обнаружили с одного из дозорных японских судов. Так или иначе, но закончилась такая иллюминация внезапной атакой со стороны берега.

Поскольку из-за темноты и сырости под самыми скалами видимость была близка к нулевой, противника увидели только когда он открыл огонь. После очередной серии точек и тире, исторгнутых с «Владимира» все тем же прожектором, откуда-то с южных румбов сверкнули вспышки дульного пламени. Почти сразу встали всплески падений в катастрофически опасной близости от лежащих в дрейфе пароходов. Спустя пару секунд сквозь шум опадающих каскадов воды докатился и грохот залпа. Совсем близкого, стоит заметить!

Однако японцы тоже не слишком хорошо видели, куда стрелять, и целились по проблескам света. Объяснить чем-то еще промах с такой минимальной дистанции было трудно. Четыре снаряда среднего калибра легли хотя и неприятно близко от борта «Владимира», но все же мимо. За первым последовал второй, а потом и третий залпы, прогремевшие в течение всего одной минуты.

Сразу давший ход транспорт счастливо избежал попаданий, но осколками ранило нескольких человек на палубе и надстройках. Войска, с трудом преодолевая симптомы морской болезни, проявлявшиеся уже в самом широком спектре, готовились к высадке, так что людей наверху было много. А успеть сигануть в укрытие среди чуждого сухопутчикам железа смогли далеко не все.

«Храбрый», в этот момент пытавшийся нащупать лотом вход в бухту, сместился к северу и не смог оттуда немедленно прийти на помощь атакованному конвою. А охранявшие его со стороны моря «Апраксин» и «Воевода» к началу атаки оказались слишком далеко и даже не видели источника опасности. Однако, заслышав голос явно морского калибра, броненосец немедленно двинулся в направлении противника, который, судя по всему, пытался атаковать с южных румбов. Со стороны залива остался один минный крейсер.

Как только сквозь ночную тьму проступили контуры довольно крупного двухтрубного парохода с двумя мачтами, по силуэту однозначно чужого, сразу открыли огонь. Но до этого за четыре минуты обстрела японец тоже успел разглядеть, с кем имеет дело. Он бил уже прицельно и азартно, упиваясь кратким моментом безнаказанности, успев добиться нескольких попаданий в «Воронеж». Тот оказался к нему ближе всех, из-за чего только его одного и видели вражеские комендоры.