Нам бы день простоять, да ночь продержаться!

Предполагаемые темпы строительства полностью подтверждались при последующих посещениях залива германскими судами. А после жесткого шторма сентября 1902 года, когда остров третьего форта снова разрушило, по нему сроки сдвинулись еще дальше. Отсюда и все прочие данные по обоим объектам в проливе. Причем сведения подтверждались и источниками в Лондоне, где в свое время тоже всерьез анализировали степень обороноспособности главных гаваней своего союзника.

Больше ничего дельного Хартог добавить не смог, сдержанно отметив оригинальность предпринятого тактического хода, позволившего быстро и с минимальными потерями вывести основные силы из-под удара. На этом с ним и расстались, продолжив совещание в узком кругу.

Если верить немцу, получалось, что коварные азиаты сумели обмануть вообще всех. И чего теперь от них ждать – не известно. Следовательно, забравшись в залив и вплотную подобравшись к главным целям экспедиции, в первую очередь следует озаботиться тщательной разведкой и полной переработкой всего плана без оглядки на прежние императивы.

Но это было уже делом профессиональных военных. великий князь Михаил помочь в этом не мог, потому удалился. Он все никак не мог понять, что вызвало такое неприятное чувство зыбкости, неустойчивости, опаски.

Конечно, во всей Токийской затее с самого начала закладывался риск, и не малый. Но к этому уже привыкли и осознанно шли на него. Тут что-то другое. То ли так повлияло внезапное разрушение ореола тевтонского всезнайства, то ли напрягало постоянное присутствие секретаря-переводчика Хартога – этого самого Краузе, словно прятавшегося за стеклом своего монокля, довольно неуместно смотревшегося при его габаритах и грации хищника. От него так и веяло опасностью.

Невольно вспоминались предостережения Рожественского и его упоминания о том, что каждый немецкий отставной офицер и унтер офицер гордо именовал себя «королевским информатором». Для них это считалось почетным. О подозрительно рациональном расселении их поселенцев вокруг крепостей и важных дорог в Царстве Польском. Да и здесь, на Дальнем Востоке, с усилением противошпионских мер за торговым домом «Кунст и Алберс» тоже кое-какие грешки уже отмечены. И прочие мелкие подробности, от которых за версту несло «третьим бюро». С такими союзниками даже спать нужно вполглаза! [14]

14

Кайзером Вильгельмом II почти с самого начала его правления целенаправленно проводилась продуманная политика внедрения специально подготовленной либо потенциальной агентуры во все сферы жизни Российской империи.

А в штабе, снова на бегу, разрабатывался план экспромт-атаки на очередной японский порт. Причем все сведения о нем ограничивались несколькими скупыми строчками из лоции и из других, уже более сомнительных источников. Остальное – предположения.

Город Кисарадзу был единственным крупным населенным пунктом в этой местности, наверняка связанным телеграфом со столицей, так что его быстрый захват и обрыв проводной связи позволял надеяться хоть на какую-то отсрочку в обнаружении нашего временного пристанища. Конечно, если дождь не кончится. Если же погода прояснится, в просматриваемом от берега до берега заливе укрыть такую ораву дымящих трубами углеедов будет просто негде. Но зато и подобраться к ним незаметно тоже не получится.

Первым делом организовали отправку разведки. Исходя из сложившегося в ходе сумбурного последнего этапа прорыва взаимного расположения отрядов и выполняемых ими задач, выбор пал на два новых минных крейсера – «Финн» и «Эмир Бухарский». Они оказались восточнее всех.

Кроме осмотра залива на пути движения флота, они должны были высадить небольшие передовые десанты для нарушения сухопутных линий связи, предположительно шедших на запад к мысу Фуцу, а с него через форты-острова поперек пролива Урага к мысу Каннон. Или на север, вдоль берега в сторону Чибы и далее на Токио. А возможно, и в обоих этих направлениях.

Для выполнения такой задачи, еще до того, как второй ударно-штурмовой отряд окончательно ушел из зоны видимости с самого мощного островного форта, Дубасов приказал пересадить на оба «Финна» разведывательные группы из состава рот морской пехоты, размещенных на борту броненосцев. В каждую из них обязательно включить переводчика.

Основной бой с батареями к тому времени уже остался за кормой, так что японские снаряды помешать процедуре не могли. Тем не менее пересадка людей и их оружия, в нормальном понимании этого слова, так и не состоялась. Волнение, хоть и не слишком сильное, загоняемое ветром в узость и на малые глубины, усугубляемое приливом и течениями, создавало бессистемную толчею из волн разной высоты и направленности. Несмотря на все предосторожности, за четверть часа помяв и расцарапав свои совсем недавно окрашенные борта до голого железа о броню «Орла» и «Бородино» и при этом приняв менее чем по два десятка бойцов, эсминцы не стали искушать судьбу дальше и, едва дождавшись исполнительного с флагмана, резво убежали вперед, растворившись в серой дождливой предрассветной мути.

Невзирая на малочисленность отрядов, их предполагалось высадить достаточно далеко от новой основной цели. Один на западных подходах к бухте Кисарадзу, желательно в устье реки Които, а другой где-нибудь севернее, дальше приливных отмелей и равнин Банзу. Там, где невысокие горы выходили прямо к заливу, ограничивая с севера равнину Содегаура в дельте реки Обицу. Телеграфная линия из Кисарадзу в Тиба там наверняка проходит вдоль тракта, то есть по самому берегу.

Остальные корабли, оказавшись вне зоны поражения тяжелых пушек, снова собрали вспомогательные крейсеры и пароходы с оставшимися у флота силами десанта в хоть какое-то подобие строя и продолжили следование к намеченной новой цели. Правда всего на 7 узлах из-за медлительности прорывателей. Те выжимали все, что могли, из своих частично побитых машин, но быстрее идти не могли, буквально перепахивая взбаламученную ветром воду своими решетками, вновь свешенными с высоких носов. При этом они спотыкались на каждой крупной волне, спешно вытягивая на палубы обрывки того, что волочилось за кормой. Времени для заводки новых тралов им не дали, а избавляться от поврежденных при постоянных сменах курса опасались, чтобы ненароком не скинуть их под винты шедших следом.

Во внутренней акватории залива, да еще и за отмелью, качало заметно меньше, так что эсминцы, имевшие возвышенный полубак, уверенно набрали 17 узлов, сохраняя относительную боеспособность. Разойдясь в стороны почти до предела видимости, шли зигзагом, осматривая чужие воды. Никого не видели, даже рыбаков.

Вскоре пришлось разделиться, поскольку у каждого имелась своя цель, и расстояние между этими целями превышало семь миль. Так что действовать предстояло поодиночке. Флагманский «Финн», приняв левее, двинулся на северо-восток. Он сбросил ход и начал пересекать бухту Кисарадзу, осматривая ее на всю глубину. Относительно, конечно. Достать взглядом сквозь сырую муть, едва начавшую сереть на востоке, до заселенного берега было нереально. Но, ориентируясь по лоту и счислению, предполагаемую стоянку прочесали.

Ни дозорных судов, ни каких-либо признаков береговых укреплений или заграждений, вообще ничего подозрительного не нашли. Только обычный японский буй, обозначавший границу рейда или фарватер. Когда уже двинулись к своему пункту назначения, мягко уткнулись в илистую мель на северном краю гавани.

Так далеко от берега нарваться на мелководье – не ожидали. И лот подвел. Он просто тонул в толстом слое бесструктурных донных отложений, а вот днище к нему, похоже, прилипло. Сразу отправили шлюпку в бухту с сообщением о случившемся, поскольку ни радио, ни светом пользоваться было пока нельзя.

Одновременно занялись осмотром. Повреждений не было. Даже на глубокую воду в конце концов сошли самостоятельно. Правда, спустя полчаса. В итоге цели своего броска достигнуть в обозначенные приказом сроки так и не удалось.

А «Эмир Бухарский», после разделения скинувший ход до малого и принявший резко вправо, почти сразу достиг входного бара Които. Ночь уже уступала утренним сумеркам, что позволило разглядеть сквозь слабеющий дождь рыбацкие домики и деревянную пристань за ним. Все время бросали лот с обоих бортов, пытаясь нащупать проход. Но пробраться к ней так и не удалось из-за мелководья.

Пока возились с этим, высаженная шлюпками партия из 17 бойцов морской пехоты и переводчика под командованием лейтенанта Азарьева быстро овладела маяком, тут же введя его в действие, и захватила почтовое отделение, где нашли телеграф. Небольшое селение удалось занять без единого выстрела, воспользовавшись внезапностью своего появления и отсутствием гарнизона.

В опустевшей деревне сопротивляться пыталась только охрана маяка, состоявшая из троих полицейских. Почту, являвшуюся единственным кирпичным зданием, охраняли двое пожилых телеграфистов, дежуривших внутри, где их и взяли. Только что стихшую канонаду милях в четырех-пяти на юго-западе здесь, конечно же, слышали, так что не спали. Даже размытые всполохи от прожекторов и ракет тоже, скорее всего, видели. Жители сидели по домам, ожидая распоряжений властей.