Нарисуй узоры болью...

Странный узор из невероятных птиц и зверей, которые сражались между собой или сидели в кругу, плясали или замирали в одной-единой позе, всегда слишком сильно увлекал её.

Теперь же Таня смотрела на них едва ли не пустыми глазами, замечая только одно-единственное растение.

Роза.

Почему-то Гроттер была уверена в том, что она должна была оказаться чёрной, чернее всего на свете.

Она не хотела никогда придавать цвет этим перилам, понимая, что тогда всё то, что её так сильно привлекало, сойдёт на нет, но, тем не менее, сегодня ей неимоверно захотелось раскрасить розу.

Выделить её цветом, сделать красной, но никак не чёрной.

Гуашь, вопреки всему, у Тани всё-таки нашлась. Она попыталась навести розу красным, но та словно впитывала в себя весь цвет.

От него оставались только бледные разводы, которые, впрочем, всё равно надо было как-то скрыть.

Наконец-то Таня решилась посмотреть правде в глаза – если она сейчас этого не сделает, то почему вообще должна соглашаться на свой шанс жить? Нет, надо быть немного смелее.

Гроттер наконец-то макнула кисточку в чёрную краску и провела ею по лепесткам розы.

Та словно наконец-то приняла родной цвет – и моментально приняла его, красуясь во всех оттенках и готовясь упасть к её ногам в своём первозданном виде.

Гроттер вспомнила красивый цветок с церемонии, который тогда держала в руках. Наверное, она должна была выбросить его, как Гробыня выбросила свой, воскликнув, что прошлое теперь ей не страшно.

Склепова умудрилась уйти оттуда с гордо поднятой головой, и если Таня не связывалась с ней, то только потому, что сама слишком сильно и слишком упрямо пряталась от людей, чтобы выходить на контакт.

А у Гробыни вряд ли на это появилось бы время.

Она потеряла всякое желание покончить жизнь самоубийством и утверждала, что будет жить.

Таня же так не смогла – может быть, так случилось потому, что Склепова была ответственна не только за собственную жизнь, а и ещё за одну, которая пока что была неотделима от неё.

Всё остальное не казалось важным.

Гроттер усмехнулась, словно пытаясь убедить себя в том, что на самом деле у неё когда-то будет такой же счастливый конец.

Роза нашлась в шкатулке, которую Гроттер спрятала за кроватью, и Таня скользнула по её сухим, осыпающимся лепесткам кончиками пальцев, а после с удивлением осознала, что роза в её руках моментально ожила.

Она вздохнула, положив цветок на комод и ещё раз посмотрев на него, словно желая что-то увидеть.

Тот отражался в зеркале, и казался до такой степени прекрасным, что это было не описать обыкновенными словами.

Вместе с цветком, вместе со светлыми, но в тот же момент красочными стенами этой комнаты пришло осознание.

Прежде Гроттер никогда не была до такой степени уверена в собственном решении, но, тем не менее, сейчас решила, что так будет намного лучше.

Она была Провидицей, которая могла видеть собственную судьбу, и, соответственно, имела возможность предсказать то, что случится через несколько часов, хотя обычно видения приходили сами по себе.

Тем не менее, она искала ответ лишь на один вопрос и, получив его, направилась куда-то в ванную.

Впервые Гроттер удержалась от соблазна посмотреть на то окно в конце коридора, которое сейчас не продемонстрировало бы ей ничего, кроме мрака, ведь, в конце концов, солнце давно уже спряталось за горизонтом.

Она просто наконец-то сумела себя убедить в том, что просто так взять и умереть – это далеко не выход.

Гроттер не понимала, когда успела вбить себе в голову понимание этого факта, но, тем не менее, была несоизмеримо счастлива, что наконец-то сумела убедить себя в чём-то подобном и что имела даже определённое право быть немножечко счастливой.

Может быть, она и ошибалась, когда пыталась убедить себя в том, что в этом мире трудно жить.

А может, совсем даже нет, но теперь было намного легче смириться со своей судьбой и понять, что это единственное, что когда-либо сделает её счастливой.

…Поскольку её волосы высыхали неимоверно быстро, Таня вполне могла себе позволить принять душ безо всякой осторожности.

Она чувствовала, как холодные струйки воды стекают по телу – Таня даже не позаботилась о том, чтобы снять одежду.

Эти вещи принадлежали мёртвой, и их следовало бы выбросить или вернуть на место. Поэтому Гроттер больше не собиралась даже надевать на себя чёртову слишком длинную для неё юбку и это подобие блузы.

Она вообще предпочитала совершенно другую одежду, и уж точно брюки, а не юбки, поэтому попросту бросила всё это на пол.

Завтра надо будет сжечь.

Если она согласится на обучение, но Бейбарсов, скорее всего поможет ей овладеть подобным волшебством.

Расскажет, как можно воспользоваться пламенем, не ища никаких спичек, и, возможно, это ей поможет.

Гроттер почувствовала, что наконец-то холодная вода немного упорядочила её мысли и вышвырнула оттуда бесконечное сумасшествие.

Возможно, она на самом деле действительно была совершенно нормальной, а все остальные просто убедили её в противоположном.

Таня не знала, как именно переубедить себя ещё раз, да и это было лишним, совершенно ненужным.

Она прикоснулась к холодному атласу собственной ночной сорочки, дорогущей, притащенной непонятно кем в её дом.

Гроттер старалась соответствовать собственному статусу богатого человека, поэтому и согласилась на этот наряд.

Да и спать в ней было прежде достаточно удобно – но после, когда в её жизни ещё раз появился Бейбарсов, Таня спрятала надолго этот предмет гардероба.

Таких у неё было несколько – отбросив ту, старую, Гроттер взяла в руки вторую, которую притащила с собой.

Эту, с кружевами, неимоверно дорогую и, к тому же, чёрную, она не одевала ещё ни разу, равно как и комплект нижнего белья, который к ней прилагался. Пожалуй, ей просто не следовало пользоваться подобными роскошествами, да и выбирать себе такие наряды, но почему бы и нет?

Валялкин, наверное, смотрел бы на неё глазами размерами с самые настоящие монеты, словно пытаясь сказать, что пусть она и красивая, но всё равно не следовало тратить такие огромные деньги.

Сейчас сказать ей такое было некому, и Гроттер без зазрения совести надела именно этот наряд.