Нарисуй узоры болью...

Она так устала от собственного вечно глупого и неправильного поведения, что можно было банально выбросить из головы всё, о чём она вообще только когда-либо думала. И так было бы правильно.

Таня уже даже не пыталась вспомнить о реальности. Та осталась чем-то неимоверно далёким и глупым.

Она просто позволяла миру пылать.

…Когда пламя затихло, когда тела вынесли, не сказав ей ни единого слова, когда кто-то опять уклонился ей в ноги, всё начало казаться банальным фарсом.

Сценкой, которую специально для неё так удобно разыграли, подобрав мёртвых актёров и одного живого.

– Ты знал, - выдохнула она, глядя на Бейбарсова.

– О том, что такое будет? – переспросил Глеб. – Знал.

Гроттер не понимала, как это случилось. Она вообще ничего не понимала, потому что жизнь всегда казалась девушке слишком нелогичной.

Она просто сползла на пол, пытаясь не смотреть на то, как кто-то что-то там подметал – хотелось убить и его.

Человек ушёл.

Человек ушёл, и все двери замкнулись раз и навсегда. Приступ её ненависти становился всё сильнее и сильнее, а Тане захотелось спросить, как долго всё это с нею будет продолжаться и происходить.

– Сколько?

– Сколько дней? Сколько лет? А насколько хватит.

Гроттер содрогнулась. Ей показалось, что её безумие может остановить только смерть, вот только смерти пока что рядом не наблюдалось.

– Ты позволил мне убить их, - выдохнула девушка. – Ты позволил мне убить их! Предатель!

Вернулось.

Она просто стояла на коленях и кричала, чувствуя, как боль пытается вырваться на свободу. Странные мысли, которые прежде кружились у неё в голове, теперь все перепутались и вызывали только неимоверную боль в сердце, которую просто невозможно было победить прямо сейчас.

Таня чувствовала, что это безумие. Она осознавала, что так и должно быть – даже последовательница Чумы обязана умереть.

И никто, никто в этом чёртовом, отвратительном мире не мог даже попытаться её успокоить, потому что это бессмысленно.

Гроттер просто потеряла всякое желание мечтать и думать о том, что происходит – она так сильно хотела оказаться в реальности…

Так сильно хотела, но её что-то не пускало.

– Это всё переходит в поток бессмысленных слов, - выдохнула она, пытаясь собраться с собственными мыслями, но ничего не получалось.

Гроттер почувствовала, как сознание постепенно, слишком неуверенно ускользало от неё, не оставив ни единого шанса успеть ухватиться за него хотя бы рукой, просто удержать, чтобы потом, чуть позже, было хоть немного легче.

Она просто молча плакала.

Бейбарсов поднялся на ноги и, взмахом руки сняв заклинание с двери, вышел из помещения.

Ему явно было наплевать и на то, что ей до такой степени плохо, и на то, что должен поддерживать собственную супругу.

Казалось, Глеб вообще утонул в собственном равнодушии раз и навсегда.

“Скоро всё должно решиться”.

Короткая фраза пророчества промелькнула в её голове, но Таня не стала задумываться над нею.

У неё давно уже не было видений, и Таня отказалась от них раз и навсегда, не стремясь даже поймать хотя бы одно, чтобы знать, к чему готовиться и как следует жить в этом проклятом мире.

Всё вокруг превратилось в сплошные тучи, которые были готовы пролиться грозой прямо на неё, и Гроттер старалась на это никак не реагировать.

========== Боль пятьдесят восьмая. В честь Чумы ==========

Её назвали в честь Чумы – не просто так, а потому, что было нужно поступить подобным образом. Её просто назвали в честь Чумы.

Таня осознала это только сейчас, когда, после того, что сотворила, после боли из тысячи смертей, поняла, что это её грех, а искупать его пока что некому, да и вряд ли хотя бы один сумасшедший на подобное сможет согласиться. Ей давно пора было бы смириться, а она не может.

Гроттер запрокинула голову, глядя на небо. Она стояла на балконе и радовалась тому, что никто из этих проклятых людишек пока что не посмел прийти к ней с прошением – вероятно, народ наконец-то понял, что это было бы достаточно глупо – просить у правительницы что-то.

Они ненавидели министров, а она была той, кто отменил “Тибидохс”. Вот потому ей и простят.

Нет, она, конечно, не до конца отменила, но то, что она натворила, уже можно считать радостью для народа.

…На улице было холодно. Январь холодными потоками воздуха и снега без конца бил по лицу, по обнажённым рукам, наплевав на то, что он тоже должен быть подвластен каким-то высшим силам.

Таня старалась не прислушиваться к шуму ветра. Она упрямо молчала – то до того спокойно, что становилось даже немного дурно.

Хотелось остаться тут, на балконе, навеки, замёрзнуть и превратиться в элементарную сосульку, которая когда-то свалится человеку на голову и, без осознания собственной вины, убьёт его.

Таня уже устала от того, что она вынуждена была каждый раз думать о том, что натворила – особенно о том, что случилось сегодня днём.

Даже Бейбарсов ей не помог.

“Он был тем, кто сумел всё предсказать, но теперь надо было как-то сбежать от проклятой Чумы, которая вынуждена будет убить его, пусть даже пока что бессмертного.

Собственный дар давил на него, заставляя захлёбываться в крови, и всё то, что случилось, должно было повториться.

Тантал потянулся за пером и чернильницей и начал медленно, тихо записывать серию отвратительных пророчеств, которые пришли к нему. Конечно – последний убитый был пророком, который передал ему свою силу, словно какой-то яд, влил в него возможность видеть будущее.

Там, спустя сотни лет страха и боли, должен был появиться лучик света.

…Когда-то давным-давно Провидицы были сильными, настолько могущественными, что никто не мог им противостоять. Провидицы могли творить всё, что только им было угодно, потому что их сила превышала все те, которые только могли себе позволить остальные.

Провидицы использовали свой дар так, как только им было угодно, и это казалось самым страшным на свете даром, который только можно было придумать.

Старые-старые маги часто говорили, что нет такой Провидицы, которая не сошла бы с ума.

Но когда это происходило, их волшебные силы теряли всякий контроль, и женщины были готовы разрушить весь мир и швырнуть его к собственным ногам, чтобы только было на чём танцевать.

Маги объединились и лишили их способностей – теперь Провидицы видели только судьбы других… и не могли колдовать.