Нарисуй узоры болью...
Шрифт:
Таня остановилась напротив высокого, длиною во весь её рост, зеркала и посмотрела на израненную руку, которая теперь казалась ей отвратительной.
Она умудрилась остановить кровотечение, и даже порез уже успел затянуться, хотя Гроттер и не была некромагиней.
Но на душе раны оставались.
Её платье было всё в бурых пятнах своей и чужой крови, и Таня равнодушно смотрела на них, срывая со своей головы фату.
– Предатель! – закричала она, повторяясь снова и снова и швыряя диадему на пол.
Глеб остановил её коротким заклинанием,
– Сейчас в чём я тебя предал? – тихо поинтересовался он, даже не думая её поцеловать или хотя бы обнять.
Он выпутывал шпильки из волос девушки, освобождая прядь за прядью из глупого плена, и молчал.
Таня была за это благодарна.
– Ты опоздал, - прошипела она. – Ты вынужден был прийти раньше, а не заставлять меня краснеть перед ними.
– Ты не краснела, - равнодушно промолвил Бейбарсов. – Прежде я думал, что ты её полная противоположность, но ты такая же, как и она.
Татьяна – то ли Гроттер, то ли та, что стала Чумой-дель-Торт и, возможно, имела идентичную фамилию.
Жестокость.
Её имя – несмотря на все переводы, - почему-то звучало именно так. И все семейные ценности и пророчества – всё это было пустыми словами, на которые не следовало обращать никакого внимания.
Её имя было кровавым и покрытым странной пеленой ужаса и неимоверной боли, которой она так сильно опасалась сейчас.
Гроттер не хотелось признавать, что она ненавидела собственное имя. Она не должна была его менять.
– У тебя что-то с нею было? – оглянувшись, поинтересовалась совершенно равнодушно у Бейбарсова Таня. – С Чумой?
– Гроттер, ты издеваешься, или как? – на мгновение он вышел из своего состояния вечной апатии и рассмеялся.
– Было или нет?
– Гроттер, ты её видела? – вновь обратился к Тане по фамилии некромаг. – Ты как себе это представляешь?
Таня не представляла. Чума была отвратительной, гадкой старухой, Бейбарсов – молодым мужчиной, привлекательным и способным тянуть за собой толпы девиц. Предположение теперь казалось Тане неимоверно глупым, но она не стремилась от него так быстро и просто отказываться.
– Ну, она же вселялась в разных девушек.
– В Провидиц, - кивнул Бейбарсов. – Заметь, я об этом прекрасно знал, поэтому предположительно единственной провидицей, с которой я спал, была ты.
– А если она овладевала мной?
– Ты выпадала в транс, свойственный подобному состоянию, только один раз, - покачал головой Глеб. – Но ты выжила.
Таня кивнула. Это было сущим бредом, и она не должна была ревновать своего новоявленного супруга ко всему.
Она просто не имела на это права.
Бейбарсов не был прямо уж таким и оплотом верности и светлых чувств, но, тем не менее, он предавал её… не так.
У него было миллион других способов, как разрезать её душу на две части, и физическая измена временно в них не входила.
– И много же у тебя было девушек?
Этот вопрос прозвучал глупо, и, кажется, Таня уже задавала его, хотя сказать, когда
именно это случилось, она не могла.– Много, - кивнул Бейбарсов. – Но я их предположительно не считал, а фамилии не записывал в реестр.
– Я не собираюсь их искать.
Гроттер прекрасно понимала, что Бейбарсову наплевать на её чувства – равно, как и ей самой на его.
Они получали удовольствие от того, что были просто взаимно жестоки друг к другу и не пытались ничего…
Ничего исправить.
Глеб усмехнулся, рассматривая её и останавливаясь взглядом на бурых пятнах крови, но ничего не говорил.
Таня тоже молчала.
Она смотрела, и слишком внимательно, наверное, смотрела на то, как её собственные рыжие волосы разметались по плечам.
Булавки, украшенные жемчужинами, лежали где-то рядом с диадемой, и без них Гроттер чувствовала себя естественнее.
Она улыбнулась собственному отражению и потянула за какой-то маленький кончик нитки, развязывая практически невидимый узелок.
Он повлёк за собой действие механизма.
Платье расстёгивалось практически само – тут не было магии, лишь ловкость рук и никакого мошенничества, но Гроттер всё равно ждала хотя бы мельчайшего интереса во взгляде Бейбарсова.
Платье в алых и бурых пятнах упало к её ногам. Гроттер даже не отвела взгляда от зеркала, словно забыв о всяком понятии стыда.
Нижнее бельё соскользнуло следом – Бейбарсов даже не посмотрел на неё, отставляя собственную окровавленную одежду где-то на полу.
Ритуал должен быть скреплён не только кровью.
Гроттер это почему-то не смущало, но, тем не менее, до конца допустить физическую близость она всё равно не могла.
Она разрывалась на две части.
Две равные половины, в которых не было больше ничего от хорошей, доброй, светленькой Танечки.
Если такая Гроттер вообще когда-то существовала.
– А ты знаешь, какая у неё была фамилия? – Бейбарсов смотрел на Таню, словно издеваясь, своим спокойным взглядом.
Он успел уже лечь на кровать, и Гроттер, устроившись рядом и потянув на себя одеяло, которым укрылся некромаг, попыталась заставить себя хотя бы обнять его.
Так было бы правильнее.
– И какая же, - собираясь уснуть прямо сейчас и нарушить все правила – пусть тем, кто явится подсматривать, будет достаточно разбросанной одежды, - прошептала совсем тихо Таня.
– Гроттер.
Её пронзило словно какой-то молнией, и Таня резко села на кровати, словно пытаясь понять, что произошло.
– У Сарданапала, как ты знаешь, Черноморова, - равнодушно продолжал Бейбарсов, - была любовница.
– Горгонова же, да?
– Нет, - отрицательно покачал головой он. – Не та. Другая. Чума не говорила, как её звали, но та женщина состояла с Сарданапалом не в официальном браке, и поэтому дочери дала свою фамилию.
Таня содрогнулась.
– А ещё Чума однажды предсказала, что появится та, кого зовут так же, как и её, и разрушит её, - продолжал спокойно говорить Бейбарсов.