Нарисуй узоры болью...

– Что?

– Ты едва ли не свалилась туда, - выдохнул Ванька, сжимая её в своих объятиях, и Таня наконец-то почувствовала себя немного более спокойной.

Ей показалось, что, возможно, не всё ещё потеряно и можно однажды стать окончательно счастливой, хотя, возможно, на самом деле это предельно ложная надежда, за которую не следует совершенно хвататься.

Она почувствовала себя слишком глупой и равнодушной, словно в этом всём было слишком много странностей.

– Мне было видение, - наконец-то прошептала Таня, а после подумала, что не следует признаваться публично в том, что она способна увидеть что-то о себе, а не только об окружающих.

Ну, или у неё есть сестра-близнец.

В любом случае, сейчас Гроттер не хотела думать об этом, а только мечтала о том, чтобы оказаться как можно дальше от страшного места, которое было способно её убить.

Таких мест очень много, но она всё же потянула Валялкина за собой, заставляя его ускорить шаг.

– Пойдём быстрее, - упрямо промолвила Таня. – Как можно быстрее, слышишь меня, Ванька, слышишь?!

Он кивнул.

Валялкин был рад тому, что Гроттер наконец-то согласилась вообще идти, поэтому даже и не спорил.

Ему казалось, что так будет лучше.

Гроттер спешила, словно кто-то подгонял её, и это внушало определённое беспокойство, но, тем не менее, он был даже не особо против того, чтобы она ускорилась ещё немного, а не задерживалась тут.

Так будет лучше.

Таня же даже не оглядывалась, испытывая что-то вроде подсознательного страха – она чувствовала, что тут её ждёт окончательная смерть, которая просто так не вовремя подкрадётся.

Схватит за горло.

И уничтожит её.

========== Боль четырнадцатая. Сама доброта ==========

Лиза чувствовала себя слишком слабой, но, тем не менее, Кузьма, который решил идти с нею, был ещё хуже, ещё более слабым, чем она.

Это раздражало.

Она бросила ещё один холодный взгляд на Тузикова, который продолжал идти следом. Лизу в нём раздражало практически всё, но она старалась не показывать этого, по крайней мере, сейчас.

Кузя согласился с тем, что лучше объединиться и идти вместе, потому что так их будут немного больше опасаться.

Тем не менее, сейчас девушка вдруг поняла, что от него, кажется, только сплошные проблемы, с которыми невозможно бороться. Наверное, следовало бы просто оттолкнуть Кузю от себя, но она испытывала определённую опаску относительно того, чтобы идти самостоятельно.

Впрочем, уже начался третий тур. Радовало как минимум то, что она всё ещё была жива и здорова – и гувернантка почувствовала себя какой-то более уверенной, более спокойной, могла уже позволить себе жить спокойно и реагировать на происходящее хотя бы немного равнодушно.

– Ты смотришь куда-то в пустоту и бормочешь что-то себе под нос, - вдруг совсем тихо прошептал Кузя, глядя на неё.

Лизка усмехнулась и отрицательно покачала головой. Пожалуй, ей пора научиться следить за своими действиями немного лучше, иначе это может привести к огромным проблемам.

Девушка не хотела оказаться в ситуации, в которой надо было защищаться – лучше всего нападать первой, но сделать так она пока что не могла, да и Кузьма казался слишком ничтожной целью.

Она заправила прядь собственных светлых волос за ухо и вздохнула, внимательно глядя на лес, который простирался прямо перед нею, словно притягивая к себе и заставляя сделать ещё несколько шагов, чтобы оказаться в нём и теперь иметь возможность быть уже там, внутри.

– Я? – она вздохнула. – Мы подошли к лесу, Кузьма. И подошли к третьему туру, понимаешь?

Он понимал. Его щенячьи глаза показались просто слишком жалкими, если сравнивать с тем, чем он был на самом деле, и всё это продолжало просто неимоверно раздражать и выводить из себя.

Она почувствовала себя какой-то слишком жалкой и несчастной, да и вообще, идти дальше в одиночестве было бы страшно, но Лиза, эта сама доброта, когда она возилась с детишками, сейчас просто не собиралась заниматься благотворительностью для отдельно взятого лица.

Ей самой надо было выжить, и желательно выиграть “Тибидохс”, который в последнее время заставлял её всё больше и больше переживать относительно того, что будет дальше. Она чувствовала себя в какой-то предельной опасности, да и вообще, это казалось отчаянной авантюрой, но у неё пока что не осталось совершенно никакого выбора и возможности для манёвров.

О каких действиях речь?

– Знаешь, мне кажется, что в жизни каждого человека наступает то мгновение, когда он должен попытаться действовать самостоятельно, - обернувшись к Кузе, уверенно промолвила девушка.

Тот помрачнел и шмыгнул носом, словно собираясь разрыдаться, а после мотнул головой.

Его волосы, какого-то странного, то ли русого, то ли пепельного цвета, содрогнулись вместе с головой, а после, словно гонимые ветром, превратились в непонятную причёску, похожую на петушиный гребень.

Лиза сама не понимала, как умудрилась подметить подобный факт, но при этом не обращала внимания ни на что другое, но теперь не осталось совершенно никакого смысла в том, чтобы исправлять недостатки собственного внимания и того, на что именно оно распределяется.

– Ты хочешь бросить меня?

В болотистых, не зелёных, но и не серых или карих, глазах несчастного Кузи мелькнули слёзы.

Лиза скривилась. Мужчина не должен плакать, это ниже его достоинства, но Тузиков, кажется, не догадывался о том, что вообще значит слово “достоинство”, это его банально не волновало.

Достойным быть он не умел.

Это невероятно раздражало, но она отчаянно пыталась убедить себя в том, что, пожалуй, в его действиях не было совершенно ничего преступного.

На самом деле, преступное было, но не следовало заострять на этом собственное внимание, ведь это не подарило бы ни капельки счастья, скорее очень даже наоборот.

– Ты хочешь убить меня? – теперь в голосе Кузьмы было ещё больше отчаянья, и от отпрянул от Лизы. – Ну, конечно… Ты дождалась третьего этапа, пока мы прятались, а теперь уберёшь меня и…

– Я не собираюсь пачкать руки кровью без крайней необходимости! – воскликнула громко Зализина.

Она вновь посмотрела на лес. Тот теперь показался очень мрачным и холодным, но девушка понимала, что лучше находиться там, чем на открытой местности.