Нас называли ночными ведьмами
Шрифт:
У поселка Жуковка на побережье Керченского пролива была оборудована небольшая площадка, куда садились подбитые в Крыму самолеты. Там же дежурили два техника, которые могли произвести несложный ремонт.
– Держи 40. Лететь восемь минут или меньше: ветер попутный, сильный.
Самолет снижался. Попутный ветер помогал быстрее долететь до площадки. Обе всматривались в темные очертания берега.
– Дай красную ракету. Придется садиться с попутно-боковым.
Внизу немедленно включили посадочные огни. Катя заходила с явным промазом: сильный ветер мешал точно рассчитать посадку… Слева промчалось посадочное «Т», а высота еще есть.
– Долетались, - почему-то радостно сказала Катя, трогая рассеченный лоб.
– Ты как, а? Штурман!
В ответ Саша выплюнула на ладонь передний зуб. С трудом ворочая языком, произнесла:
– Н-ничего…
К ним уже бежали со старта… [262]
* * *
Ночью немцы бомбили аэродром «братцев». Саша Громов был дежурным по полетам. Все, кто был на старте, бросились рассредотачивать самолеты. Бомбы падали, и дрожала земля от взрывов. После короткого перерыва - снова бомбежка. Ребята прятались в воронках.
Спасая самолеты, Саша бегал по полю и прыгнул в воронку слишком поздно: его ранило осколками. Ранило тяжело…
Всех пострадавших увезли в Краснодар, в госпиталь. На следующий день я полетела туда. На большом Краснодарском аэродроме я порулила в ту сторону, где стояли брезентовые палатки с красным крестом. Оказалось, раненые были еще здесь, в палатках.
У Саши было самое тяжелое ранение - в руку и поясницу. Он лежал на животе и не мог ни поворачиваться, ни даже шевелиться. Бледный, с огромными глазами, глубоко запавшими, он приподнял с подушки голову и попытался улыбнуться.
– Саша, как ты себя чувствуешь?… Тебе очень больно?…
Я опустилась на колени, чтобы ему не нужно было поднимать голову.
– Ничего… Все будет в порядке.
Вопросы были глупые. И так было видно, что ему очень плохо. На лбу у него бисером выступили капельки пота. Мне хотелось плакать. Еще недавно мы с ним ходили по обрывистому берегу, радовались, что освобожден наш Киев. И вот он лежит неподвижно, сильный, большой Сашка, лежит с глубокой раной, совсем беспомощный… Я проглотила слезы, но губы мои задрожали, когда я хотела что-то произнести…
– Ты не смотри на меня… так… Сашка еще летать будет…
– Ну конечно будешь. Только выздоравливай…
Он прикрыл глаза. Я поцеловала его в холодный лоб.
– Я прилечу к тебе, Саша… Держись… До скорой встречи.
А через несколько дней он умер. От гангрены. Рана оказалась слишком глубокой: были повреждены внутренние органы.
– Был Сашка, и нет его… - повторял он, лежа на животе и глядя в окно на кусочек синего неба, где, он знал, ему уже никогда не бывать…
* * *
Первый морской десант на Керченский полуостров оказался неудачным. Поднялся шторм, и в открытое море унесло катера, тендеры, мотоботы, на которых плыли десантники. Мы получили задание - искать их в море. Азовское море разбито на квадраты. Воображаемые, конечно. И наши По-2 летают по квадратам. [263]
Штурман Нина Реуцкая внимательно всматривается в море. Летим над самой водой -
высота не больше тридцати метров. Для хорошего обзора надо бы повыше, но сверху, как огромный пресс, давят на самолет низкие свинцовые тучи, прижимая его к воде.– Пора разворачиваться, - говорит штурман.
Теперь мы летим параллельно берегу, километров в сорока от него. Сыро. Моросит мелкий дождь. Мы продрогли. А кругом бескрайнее серое море в мелких волнах, от которых рябит в глазах и кружится голова.
Я смотрю на однообразную поверхность моря и теряю представление о высоте. Мне вдруг кажется, что обычные небольшие волны - это огромные валы и что лечу я слишком высоко. Нужно бы спуститься ниже, но я знаю: ниже нельзя, потому что на самом деле мы летим низко. Стрелка высотомера колеблется где-то между цифрами 20 и 30.
В голову лезут глупые мысли: чуть отдать от себя ручку управления - и самолет нырнет в воду… Слышу неуверенный голос штурмана:
– Наташа, вон слева, похоже, что-то темнеет, видишь?
Мы летим к тому месту, где Нине что-то померещилось - ничего. Волны, волны. Серое море, серое небо… А где-то они ведь есть, пропавшие тендеры. И там люди, без пищи, возможно, раненные.
Ищем упорно, настойчиво, день, два… Потом оказалось, что их прибило к берегу где-то далеко от того района, в котором мы искали. На тендерах было перебито управление. Среди десантников многие еще были живы.
* * *
Ноябрьскими ночами 1943 года летчицы полка бомбили вражеский укрепленный район под Керчью, помогая нашим десантникам удерживать небольшой плацдарм в Крыму.
Ира Себрова со штурманом Ниной Реуцкой возвращались с шестого полета. Близился рассвет и конец боевой работы. Однако на земле к самолету подошла командир полка Бершанская. [264]
– Себрова, может быть, успеете до рассвета слетать еще раз? Армия просит нанести побольше ударов.
И снова - пролив, Крымский берег, Керчь. Зенитки обрушили огонь на одинокий самолет, видимый на фоне бледного неба. По-2 успел отбомбиться, как вдруг заглох мотор - стреляли точно.
– Будем садиться, - как можно спокойнее сказала Ира.
– А куда… садиться?
– спросила Нина упавшим голосом: она знала, что земля внизу вся изрыта, искромсана - траншеи, воронки… Самолет неумолимо снижался. Ира держала курс на восток, старалась рассмотреть землю сквозь предутреннюю мглу. Последние метры… Колеса стукнулись о землю и вдруг самолет резко развернулся и встал на нос: правое колесо попало в воронку. Девушки отделались ушибами.
Они увидели рядом подбитый танк, проволочные заграждения, разбитый истребитель. Откуда-то появились два солдата, показали направление к пристани, крикнули:
– Не задерживайтесь! Скоро бомбежка!
Переполненный катер был готов к отплытию. Девушек кое-как пристроили возле раненых. Под брезентом лежали убитые. Немцы методично бомбили Керченский пролив. Не успел катер проплыть и половину пути, как раздался гул и весь пролив покрылся водяными столбами. Под грохот взрывов катер причалил, и все, кто был в состоянии, бежали, шли и даже ползли на берег, укрываясь в воронках. Пересидев бомбежку, Ира и Нина выбрались, отряхиваясь, и в ужасе замерли: на том месте, где еще недавно покачивался на воде катер, было пусто. Кто-то истерически кричал и лез в воду…