Наш человек на небе

Оптимизма Вейдер не испытал, но и спорить причин не видел. Кремлёвский ситх протянул правую руку и взял со стола свой курительный прибор. Неспешно переложил его в ладонь левой руки, так же неторопливо взялся за ремешок кисета. Еле слышно притопнул по ковру носками сапог, словно желал подпрыгнуть на месте, но, разумеется, не имел такой возможности.

Вейдер молча наблюдал за этими манипуляциями.

После катастрофы он так полностью и не восстановился... нет, бессмысленно отрицать факты: физическое состояние его даже ухудшалось. Он испытывал сложности с дыханием, мучился невозможностью входить в медитативный транс, заменявший сон. Реакции нервной системы замедлились, восприятие притупилось. Водители сердечного ритма, пищеварительной и эндокринной систем работали по-прежнему надёжно, но Вейдер знал, что сами по себе его железы медленно угасают.

Прежде он с лёгкостью компенсировал свои физические недостатки с помощью Силы, но сейчас в нём уже не было той могучей власти над ней, какой обладал он всего несколько месяцев назад.

Он жил, как в иторианском тумане, и сейчас, наблюдая за немолодым желтоглазым человеком напротив, ощущал это особенно отчётливо, словно Владыка Сталин стал теперь центром мира, а всё прочее теряло право находиться в фокусе, выцветало и расплывалось в периферийном зрении. Нет, это не был страх: только идиот способен счесть Владыку Сталина жестоким или злым. Просто Вейдер никак не мог настроить себя на нужный в таком разговоре тон, поймать верную гипер-волну, стряхнуть оцепенение. И всё же Сила не покинула его полностью, — ибо никого во Вселенной не покидает она полностью, — и Тёмный джедай с удивлением догадался, что и сам Владыка Сталин испытывает сейчас некоторую неловкость. Наивно было бы думать, что лидер такого уровня способен прийти на встречу, не имея подготовленного плана беседы. Но если так — почему кремлёвский ситх не торопится с реализацией этого плана, словно бы придерживает разговор, предпочитая неторопливо набивать свою трубку?.. Наклон головы; радушная, но сдержанная полуулыбка; даже это чуть заметно нетерпеливое движение подошвами сапог — всё говорило Вейдеру, что и его собеседник нащупывает опору для продолжения беседы. Тёмный джедай не имел ни малейшего представления, что послужило причиной этой неловкой заминке; и, как всегда, когда он чего-то не понимал, Вейдер мысленно объяснил происходящее путями Силы. Если он так непросто переносил близкое влияние Силы Владыки Сталина — разве не разумно предположить, что и землянин смущён могуществом, неоспоримо явным могуществом своего гостя?..

Вероятно, оба вождя сознавали, что их общение переходит на некий новый уровень, — лицом к лицу, Сила против Силы, — когда уже не получится сгладить голоинтерфейсом острые края столь различных вселенных, смягчить формальностями столкновение интересов, в крайнем случае — спрятать непонимание за приоритетами чисто военно-технического сотрудничества. Осознание их странной взаимной уязвимости подбодрило Тёмного джедая. Он прошёл долгий путь со времени своего ученичества; он научился терпению... по крайней мере, желал так считать.

Менее осведомлённому наблюдателю Владыка Сталин, — с его невероятной властью над Силой, — мог показался крепостью, настоящей орбитальной крепостью, почти Звездой Смерти. Но нет в мире таких крепостей, которых не мог бы взять Повелитель ситх.

Скрытый за маской, Вейдер усмехнулся, слегка откинулся в кресле. Взгляд его упал на «сочинение графа Толстого», так и забытое на столе. Сталин безошибочно проследил взгляд гостя. Улыбкой и неназойливым движением трубки пригласил к продолжению разговора. Казалось, он приветствует интерес гостя к столь бесполезному, — и даже вредному! — явлению, как литература.

«Пусть будет так», подумал Вейдер, «надо же с чего-то начинать».

– О чём эта книга? — спросил он.

Владыка Сталин задумался на несколько долгих мгновений. У Вейдера сложилось впечатление, что собеседник не испытывает нехватки слов, и даже не пытается подобрать объяснение, которое наиболее выгодным образом подошло бы к ситуации — но лишь выделяет главный смысл из множества смыслов, заложенных в книгу.

– О том, что любые исторические события и свершения опираются на волю всего народа, — сказал Сталин. — И судьбы отдельных людей могут быть счастливы лишь в той мере, в какой они солидарны с этой волей, в какой разделяют они судьбу своего народа.

– Это исторические материалы?

– В известном смысле. Но сюжетную основу этой книги составляет описание вымышленных героев.

– Старкиллер говорил мне, что ваш народ придаёт большое значение подобным... развлечениям, — глухо пророкотал Вейдер. — Лорду Половинкину Вы тоже позволяете читать художественные измышления?

– Сказка ложь, — с улыбкой заметил Сталин, — да в ней намёк. У нас принято считать, что формирование личности, воспитание характера, души, внутренней силы — решение этих важнейших задач почти невозможно без обращения к мудрости русской классики.

Очевидно, подумал Вейдер, планетянам просто не известна технология полноценных голокронов, поэтому они вынуждены прибегать к примитивным бумажным заменителям. Однако странно, что здешняя власть никак не ограничивает доступ к предметам, «воспитывающим Силу». Вместо того, чтобы так беспечно тиражировать опасные знания, режиму следовало бы ввести жёсткие ограничения на их распространение. В крайнем случае, можно было бы придумать некий закон, воспрещающий свободное чтение книг... под видом, например, заботы о финансовой выгоде их авторов.

Да, «упущенная выгода авторов и издателей»: отличное, удобное объяснение — если желаешь снизить образовательный уровень народа. И не имеет никакого значения, что «борьба за интересы авторов» почему-то всегда приводит лишь к снижению их реальных доходов...

Впрочем, земные большевики явно слишком мало заботятся о собственной выгоде — и слишком много о подвластных им разумных. Вот уж действительно: целый народ Одарённых... неужто и в самом деле такая ослепительная Одарённость русских — следствие власти большевиков?.. или всё дело в том, что любой Одарённый народ неизбежно приходит к большевизму, неизбежно рано или поздно выбирает себе именно эту непонятную, удивительную и такую могущественную «Советскую власть»?.. Он вернулся мыслями к разговору — молчание снова затянулось. Впрочем, Владыка Сталин сдерживал обещание, — как, судя по всему, сдерживал каждое из своих обещаний, — и не собирался торопить вечер. Он указал узким концом курительного прибора на сочинение графа Толстого:

– Это, вне всяких сомнений, великая книга, — кремлёвский ситх чуть прищурил свои жёлтые глаза, словно вспоминал нечто важное. — Лёв Николаевич Толстой сумел поставить в своих работах столько великих вопросов, сумел подняться до такой художественной силы, что его произведения заняли одно из первых мест в мировой художественной литературе.

Закончив цитату, Владыка Сталин помолчал, затем продолжил:

– Вы можете свободно пользоваться моей библиотекой, лорд Вейдер, только не заламывайте уголки страниц. Уверен, более глубокое знакомство с земной культурой заметно облегчит взаимопонимание. В свою очередь, буду рад познакомиться с достижениями культуры Галактической Империи. Я считаю литературу самым важным среди других искусств, самым решающим и в конечном итоге определяющим всё или почти всё остальное.

– Безусловно, — глухо произнёс Вейдер.

А что ещё он мог сказать? Владыкам ситхам некогда развлекаться книжками... Мастера Совета джедаев побуждали к медитации; Учитель Сидиус наставлял полагаться на гнев и ярость... никто из его менторов никогда не поощрял простого чтения, утомительного для глаз и расточительного по времени. Говорят, кто-то из ситхов древности отыскал ключ к своему возвышению именно в библиотеке, но Вейдер...

Вейдер даже не мог наверняка сказать, имеется ли на борту «Палача» корпус художественных текстов, пригодных для передачи на Землю.

– Наши Державы ведут войну с Державой Рейх. Уместно ли тратить время, которое необходимо для управления боевыми действиями?

– Моя дневная норма чтения составляет порядка пятисот страниц, — заметил Владыка Сталин, явно не вкладывая в свои слова какого-либо хвастовства; просто изложил факт. — Чтение — одно из немногих занятий, уместных в любое время.

Вейдер поднял голову, пробежался взглядом по стеллажам библиотеки. Сколько же здесь книг?..

Пик.

«[идёт подсчёт объектов; ожидайте!]»