Наш человек на небе

Что ж... теперь, — в кои-то веки, — Россия отмеряла той мерой, какой Запад испокон отмерял России. Пусть Ямамото думает, что триумфальная высадка на Гавайях — его личная заслуга. Америка всеми силами стремилась к войне, но не желала делать в ней первый выстрел; ещё в октябре Кремль сообщал в Белый дом о планируемом нападении — никаких мер принципиального характера администрацией САСШ предпринято не было. Теперь Америка получила ровно то, чего так жаждала; вот только сценарий дебюта оказался чуточку подправлен. Ровно настолько, чтобы в обозримом будущем формальный союзник не вздумал превратиться в фактического противника — кто мог точно предугадать реакцию Запада на появление инопланетной силы? было ясно лишь, что реакция вряд ли окажется благосклонной...

Значит, Япония должна потребовать несколько большего напряжения американских армии и флота — и много большего внимания американской политической элиты. Значит, Япония должна вложить в нападение куда больше целеустремлённости, ресурсов и, главное, отчаяния — ведь начать подобную войну можно лишь от отчаяния. Не помешает добавить в рецепт щепотку надежды — «а ну как и одолеем восточных варваров?..» Всего-то и потребовалось: пара-другая тщательно спланированных утечек, несколько искажений в разведданных, — с новой радиоаппаратурой подобные фокусы стали куда доступнее, — гарантии поставок металла и нефти... Сейчас СССР мог позволить себе известную расточительность: кавказские нефтепромыслы, избегнув угрозы захвата, работали в полную силу; крупные запасы нефти были открыты в Татарии — Тимяшево, Елабуга, Алметьевск; расцветало Повольжье...

Да, инфраструктуры пока не хватало, — Байбаков забыл про сон, — да, перегонные заводы ещё только предстояло построить. Но сырьевое будущее СССР на глазах расцветало всеми цветами менделеевской радуги — а ведь помимо уже известных промыслов активно разведывались месторождения в Сибири. Мало того — импровизированные буровые партии, собранные Карбышевым, умудрились обнаружить небольшие запасы нефти в Белоруссии, в районах деревень Глинище и Новая Рудня. Авантюрист генерал даже предлагал установить вышки и перегонные колонны — собирался обеспечивать бронетехнику окружённой группировки.

Нефть есть везде. Всегда была и есть. Это как кровь, кровь земли. Везде есть вены.

Берия усмехнулся. Кто бы мог подумать: члены ГКО на полном серьёзе обсуждают развитие добывающей и тяжёлой промышленности — на территории, формально оккупированной немцами! Все разбитые армии похожи друг на друга; каждая победоносная — уникальна.

Со стороны лагеря захлопали ружья. Нарком пригляделся: веселящиеся мужики выстрелами в воздух отгоняли от палаток какого-то не в меру любопытного мишку.

Да, островок проблемный.

– Окраина, — сказал Апанасенко, отшвыривая носком сапога кусок дёрна. — Я думал — Ворошилов окраина. А здесь — совсем.

– Нет, — сказал Лаврентий Палыч, с запинкой вспоминая сейчас, что Ворошилов — это Уссурийск. — Ещё не совсем.

– Дальше — куда? Некуда.

– Всегда есть «куда», — медленно произнёс Берия. — И всегда есть «зачем». Вопрос только: «как».

Он не хотел обсуждать дальнейшие планы: не оттого, чтоб не доверял генералу — Иосиф Родионович невероятно много сделал для укрепления Советского Дальнего Востока. Тысячи километров шоссейных и железных дорог; десятки фортов, складов, зенитных позиций; береговые укрепления в Ванино, Владивостоке и Находке; аэродромы и базы морской, транспортной и авиации ПВО. Много внимания Апанасенко уделял подготовке личного состава: предвидя необходимость переброски резервов на европейские фронты, он умудрился подготовить шесть полноценных стрелковых дивизий, — из местных добровольцев, — и вооружил их практически полностью за счёт местных производственных мощностей. Впрочем, оборонительные действия против Германии шли достаточно успешно, переброска дивизий не потребовалась, и большую часть резервистов решили распустить по домам — но с перспективой регулярных учебно-поверочных сборов!

И всё это — менее чем за год: в командование войсками Дальневосточного фронта Иосиф Родионович вступил только в январе 1941-го. В общем, всерьёз товарищ готовился.

Нет, имелись у генерала и недостатки: упрям был генерал, самолюбив, да и в действующую армию просился с раздражающей настойчивостью: восемь рапортов, первый — от 22 июня. Но ведь сейчас все, кто чего-то стоил, просились на фронт — так что настойчивость эту вполне можно было извинить. Главное, что в целом человек-то был редкой надёжности — потому и поручили ему обустройство этой временной, но крайне важной базы на арендованном у Японии кусочке Итурупа.

Предполагалось, что перевалочная база необходима для транзита Советских грузов на Хоккайдо и в Мисаву. Дескать, пароходики у нас старые, то бункеровки требуют, то ремонта мелкого. А у вас, дорогие граждане японцы, с грузовым тоннажем как раз сейчас дефицит намечается, в связи с успехами на Тихом океане...

В общем, выторговали для СССР северную оконечность Итурупа.

– Отберут ведь узкоглазые, — горестно сказал Апанасенко.

– На то и расчёт.

– На что?

– Что рассчитывают отобрать. Пока уверены, что легко отберут — отбирать не станут.

Курильская гряда запечатывает акваторию Охотского моря; пока острова в чужих руках — Россия не получит свободы выхода в океан... Бедная страна: всю свою историю вынуждена прорубать окна в разные части света.

– Ну-ну, — сказал Апанасенко. — Так что делать, когда соберутся? Генералу, — человеку глубоко практическому, — явно не терпелось определиться с настоящим смыслом базы. Официальное назначение — перевалочный пункт для транспортов; секретная задача — обеспечение тихоокеанского ленд-лиза; настоящая, та, что глубже «секретной», — организация добычи каких-то особо редких кристаллов. Но ведь ясно генералу, — человеку сугубо практическому, — что «кристаллы» — всего лишь дополнительный слой дезинформации. Ясно генералу, что на самом-то деле готовит командование плацдарм для броска на Хоккайдо. Вот япошки на востоке как следует завязнут...

«А к тому времени, как завязнут», подумал Берия, наблюдая тяжеловесный генеральский лик, «такие плацдармы нам уж не потребуются». К тому времени СССР сумеет реализовать преимущество, обеспеченное технологиями небесных союзников... по-настоящему небесных — какое бы мнение на сей счёт ни имел товарищ Тихомиров. Потому что не знали раньше на Земле о таком элементе — диатий.

Точнее, не совсем элементе. Диатий представлял собой сложный поликристаллический сплав нескольких металлов: 185-й и 187-й изотопы рения, 58-й и 64-й никель, вольфрам, висмут, молибден... очень сложный сплав. Даже название пришлось позаимствовать из галактического языка: русского термина придумать не успели. И свойства диатия исследовали не столько путём анализа его физических и химических свойств, сколько разбирая блоки питания инопланетных приборов.

Что делает нормальный ребёнок с новой игрушкой? Разумеется, пытается её разобрать — таков естественный путь развития; а человеку подобает именно то, что наиболее естественно.

Конечно, сильно зависит от понимания термина «человек» — но тут уж каждому по вере его.

Первая же игрушка на основе диатия, — собранный «на коленке» Петром Сергеевичем Ждановым электрический аккумулятор, — продемонстрировал способность запасать фантастическое количество энергии: около восьми мегаджоулей. Жданов собственным глазам не поверил, стал перепроверять:

так - с, одна лишь ёмкость достаточной характеристикой аккумулятора не является — накопленная энергия зависит ещё и от напряжения, знаете ли, прямо пропорционально зависит. В сущности, электрическая энергия равна произведению напряжения на ток и на время протекания этого самого тока: W = U · I · T

Значит, тут у нас джоули равны вольтам на амперы на секунды... ладушки, размерности сходятся... «матадоры мы все из Мадрида»... парам-тум-тум... Иначе говоря, энергия аккумулятора равна произведению его ёмкости на номинальное напряжение: