Наше единственное лето: второй шанс

На правой руке кольца нет, но кто теперь носит обручальные кольца?… И все же: есть надежда, что она свободна.

Куда понеслись мои мысли? Все, пора остановиться.

Мы будем рядом почти полгода! Мне не верится.

(…)

После совместного корпоративного ужина я уже настроен не так оптимистично.

Наивно было полагать, что Эля будет рада этой встрече. Все эти годы я жил в параллельной реальности своих мыслей и обстоятельств. Сегодня я это ясно понял.

Она холодна со мной, причиняя мне этим заслуженные страдания. Прозвучит глупо, но я рад и этому.

(…)

Она не одна. Я догадывался, и все же…

Встретив их с утра в лифте, целый день «жевал» эту новость и никак не мог отпустить. Очевидно, что я ревную. Очевидно, что я не имею на это никакого права.

(…)

Эля стала настоящим профессионалом своего дела и строгим руководителем. Сегодня на совещании даже я с какого-то перепугу волноваться начинал, когда она ставила на место своих сотрудников. Я увидел ее с другой стороны.

Понимаю, что ко всему, что она имеет, моя девочка шла долго и тяжело. Был ли кто-то рядом с ней, чтобы поддержать? Я хотел и не хотел этого одновременно…

А еще я решился на разговор с ней.

(…)

Эля не простила меня. Она даже могла ничего не говорить сегодня в кафе, я и так почувствовал это. Зла, обижена, расстроена…

Ей до сих пор больно.

Наша встреча не видится мне теперь такой уж счастливой. Я мучаю ее. Может, стоит остановиться?

(…)

Несколько дней стараюсь не светиться перед Элей. Она ясно дала понять, что наши встречи нервируют ее. Работы много, мне есть чем заняться и вне офиса.

(…)Встретил ее парня в ресторане в соседнем здании.

Он тот еще «красавчик». Как же увлеченно он флиртовал со своей коллегой, незаметно поглаживая ее по коленке под столом.

Едва сдержался, чтобы не врезать ему. Даже если они с Элей скрывают свои отношения в офисе, ему мало ее дома?!

(…)

Элька настоящая трудяга. Когда она работает, то забывает обедать и даже пить. Она не замечает ничего вокруг. Тогда я могу в упор разглядывать ее, не опасаясь быть застуканным.

Хотя сегодня я «прокололся» перед Олей Макаровой. Судя по ее хитрой улыбке, она все поняла. Ну, почти все. Раз уж это так очевидно, решил узнать у нее об Эле подробнее.

После филфака она отучилась еще на маркетолога, параллельно работала в этой области. Трудоголик со стажем. Из увлечений только чтение. Тут ничего не изменилось. Живет на Западе Москвы, где у нее своя квартира в новостройке. Парня, вроде, нет… Лучше бы его и на самом деле не было! С друзьями тоже не густо. А вот это на Эльку совсем не похоже…

Сегодня она улыбнулась мне, когда я принес ей кофе. Одна мимолетная улыбка, а у меня внутри все перевернулось… Как же я скучаю!

(…)

Я вернулся в офис, чтобы забрать документы, которые будут нужны мне завтра с утра, и нашел спящую прямо в кресле Элю…

Перенес ее на диван, она даже глаз не открыла. А раньше просыпалась от каждого шороха и звука. Неужели так устает? Бедная моя.

Ее телефон хоть и тихо, но постоянно звонил. Это был Никита. Я отключил звук и убрал телефон подальше.

Ночью в офисе стало прохладно. Я принес ей плед из своего кабинета, она улыбнулась во сне и взяла меня за руку. Сердце замерло. О ком она сейчас думает и кому улыбается? Этому парню?

Как бы там ни было, я не смог уйти. Да и не собирался. Сидел и смотрел на нее, не веря, что она так близко, и что могу быть рядом.

Как же я хочу быть рядом с ней и тогда, когда наступит утро… Хочу, чтобы никогда и не было моего отъезда в США и нашего расставания, чтобы она никогда так не плакала и не страдала. Я хочу объяснить ей все и просить прощения, пока ей не станет легче… Если бы я только знал, что все еще не безразличен ей, я бы мир перевернул… если бы я только мог узнать, что она на самом деле чувствует…

Глава 38

Я перевернула последнюю страницу толстой тетради и легла на пол.

Уже наступило утро, за окнами было светло и морозно.

Спать мне совсем не хотелось, меня переполняли эмоции. Сердце стучало как сумасшедшее.

Его отец, как жестокий сценарист, вмешался в наши совсем юные жизни и смог найти слабые места. Когда тебе восемнадцать, ты готов верить всему, что говорят «взрослые» и сомневаться в том, что ты можешь хоть что-то изменить.

Двенадцать лет я ненавидела обстоятельства, которые заставили нас с Даней расстаться. Двенадцать лет я мучила себя вопросом: любил ли Даня меня? Двенадцать лет где-то глубоко внутри я мечтала вернуть то наше теплое и ласковое лето…

Я никогда не думала, что задавая тысячи раз эти вопросы, однажды получу на них ответы. Исчерпывающие, искренние, оголяющие до беззащитности всю Данину душу и меняющие отношение ко всему, произошедшему с нами.

Смогла бы я когда-нибудь дать ему прочитать свои дневники? Нееееет! Точно — нет! А он дал, потому что только так мог объяснить мне все. И потому — что хотел объяснить мне все.

Жутко захотелось к Дане! Прижаться к нему всем телом до сведенных рук, смотреть в его невероятные серые глаза, целовать его, говорить какие-нибудь глупости…

Я разглядывала потолок и улыбалась, понимая, что все, что я чувствую и чувствовала — взаимно. По-настоящему взаимно!

— Эля? Все в порядке? — на пороге стоял остолбеневший папа, заставший свою дочь на полу в позе звезды с совершенно идиотской улыбкой.

— Все отлично, папочка! — подскочила я.

— Ээээм, завтрак готов, — с сомнением разглядывая меня, сказал он. — Приходи…

Я наскоро умылась и уселась вместе с родителями за стол.

— Ого! Как тебя работа вдохновляет и мотивирует! — с улыбкой заметила мама, наблюдая, с каким энтузиазмом я уплетаю гренки с яичницей. — Всю ночь проработала, а такая активная и… естественно, голодная, — она подложила мне еще две гренки.