Наше единственное лето: второй шанс

(…)

Мне казалось, что я все знаю и понимаю в этой жизни, что научился отлично справляться со сложностями и неприятностями, которые прямо в очередь выстраиваются на моем пути…

Но сейчас я не понимаю, что со мной происходит.

Одна мысль об Эле причиняет и боль, и радость одновременно. Я улыбаюсь как идиот, только вспоминая ее лицо или нахмуренный лоб, или то, как крышесносно она краснеет, когда стесняется… Но осознание, что она не моя — мучит и сводит меня с ума.

Сегодня я позвал ребят, чтобы поддержать эту маленькую и вредную зазнайку на сочинении. Вчера я сильно расстроил ее, хотелось хоть как-то извиниться. Мы орали как бешеные всякие ободряющие слова под окнами кабинета литературы, а когда ее одноклассники стали выходить из школы, я просто ушел домой. Какой смысл бесить ее в такой сложный день своим присутствием? Все наши уже давно поняли, что я сохну по малой, одна она ничего не понимает…

(…)

Кто бы мог подумать, что безумный пес отца сегодня поможет мне? Он загнал на дерево мою Эльку. Как же она мило негодовала! Не мог сдержать улыбку, поэтому сочувствие получилось не искренним. Этот день стоит отметить отдельно. Она наконец-то попросила меня о помощи!

А еще она так просто взяла меня за руку… Когда мы так шли по дороге до магазина, думал, сердце из груди выскочит. С нею даже такая мелочь сводит с ума.

Потом мы говорили о Тане, и мне показалось, что малая все-таки что-то чувствует ко мне. Она как будто ревновала? Да ладно?! Выходит, не зря я приятельствую с Таней при ней? Элька все-таки начала ревновать?

Пожалуй, мне рано прощаться с мечтой добиться ее.

С другой стороны, Таня, кажется, что-то наговорила наивной Эле, а та, естественно, поверила. Думаю, пора с ней встретиться и прояснить ситуацию.

(…)

Поговорил сегодня с Таней, попросил ее не выдумывать лишнего и, тем более, не вешать Эле лапшу на уши. «Подруга» была в ярости. Пообещала мне, что малая еще удивит меня. Я весь в предвкушении.

Смотрел на разозленную Таню, а думал почему-то об Эле: надеюсь у Рыковой не хватит смелости сделать что-то малой…

(…)

Почти три недели прошло.

А я и не заметил…

Пора ехать защищать диплом. Еще недавно казалось, что это самое главное, что я должен сделать этим летом, а сейчас… сейчас я до жути не хочу уезжать отсюда. Несмотря на то, что приходится жить с отцом и его новой женой, мне хорошо. Здесь больше возможностей сократить общение с людьми до минимума, поэтому моя социофобия словно на курорт выехала. Ограничил активное общение только Димой. Хватает с лихвой.

(…)

Что-то я переживаю, что мне приходится уезжать.

Иногда мне кажется, что эта девчонка точно не дотянет до моего возвращения! Сегодня решила утонуть во время купания. Не знаю, как она дожила до семнадцати лет?

При мысли, что я могу ее потерять и никогда больше не увидеть, у меня кровь стыла в жилах. Я, наверное, никогда еще так быстро не плавал! А потом было никак не успокоиться. От зашкаливающего адреналина чуть было не поцеловал ее. Она испугалась. Но и малая хороша: в этом крышесносном купальнике со своими ведьминскими зелеными глазами…

Почему меня так к ней тянет? Испытываю неимоверное наслаждение просто глядя на нее, пока она занята общением с друзьями или разглядыванием костра; обожаю держать ее на руках, прижимая к себе, ворчать что-нибудь по этому поводу и видеть, как она дуется…

Хочу постоянно быть рядом и защищать. Она такая маленькая и хрупкая. И сама не понимает, что делает со мною.

По дороге домой, Эля уснула рядом со мной, так я готов был сутки сидеть, не двигаясь, лишь бы ее головка так и лежала на плече приятной тяжестью. Всю дорогу Дима внимательно изучал меня в зеркало заднего вида, а я мог думать лишь о том, что она бросила Потапова. А значит, она свободна и, возможно…

Поезд на Питер завтра с утра, а мне так не хочется расставаться с ней даже на несколько дней.

(…)

Диплом защитил на «отлично».

Народ активно устраивается на работу, что-то планирует.

А я растерялся. Подумывали с ребятами открыть что-то свое, но нужны деньги. Просить у отца — значит влезать в многолетнюю кабалу. Просто так он нифига мне не даст, да и за это кроме возврата суммы потребует что-то еще.

Всерьез начал думать уехать в Москву. Разузнал у знакомых, есть там пара компаний, которые могли бы заинтересоваться мной.

В Питере меня ничего не держит. Почему бы и нет?

(…)

Сегодня у меня был мега тяжелый день!

Приехал отец и все-таки решил вмешаться в мою жизнь, «помочь» с работой. Ездил по собеседованиям, хоть и не хотел.

Выводит из себя, что у него куча знакомств в моей проф. сфере. Откуда?! Видимо, это его «партнеры» из прошлой, не совсем светлой жизни.

Понял, что без работы точно не останусь. Вот только я сам хочу решить, где мне работать…

Едва успел поздравить малую с днем рождения. Сегодня ей исполнилось восемнадцать. Моя девочка уже такая взрослая… Пожалуй, теперь я могу активизироваться. А заодно и памятник моему терпению поставить. Дима больше не прикопается — я дождался, пока она вырастет…

Как идиот сомневался, стоит ли звонить ей? Подарок я с Димоном передал… Три гудка, думаю, и положу трубку, но она ответила. И, черт! Так хочется верить, что была рада! А я, социофоб несчастный, не знал, что сказать… Что вообще говорят, когда звонят девушкам? Я никогда не звонил.

Я боялся, что раз я молчу, то она попрощается и трубку положит. У меня от страха даже руки задрожали. Но она все о чем-то спрашивала… Раскололся и признался, что соскучился. А она ответила, что тоже… Чуть с ума от счастья не сошел!

Хотел бы я уже сегодня поехать к ней, но появление отца портит все планы.

(…)Я открыл глаза только после обеда, и в ту же секунду мое сердце остановилось, а потом загрохотало мощными гулкими ударами.