Нашествие гениев

— Ему это не нужно… — наконец пробормотала я, отворачиваясь от Дживаса. Ладони разжались сами собой. Руки безвольными плетьми повисли вдоль тела. Бред. Какой же это всё бред…

— Кто знает, — пожал плечами он. — Сейчас ему и впрямь лучше не знать правду, иначе он тебя оттолкнет. Но когда-нибудь всё может…

— Ой, не смеши мои портянки, сапоги соскочат! — перебила я его и рассмеялась. Правда, совсем не весело… — Вы же скоро уйдете! Или вы, как Кира, решили наплевать на законы мироздания и остаться в этом мире?

— Сначала мы собирались остаться, — неожиданно выдал мне тайну века Дживас. — Но потом Михаэль сказал, что L прав, и я с ним, если честно, согласился. Почитай, что L откопал, тоже поймешь, что нам здесь не место. Это грозит миру довольно крупными неприятностями, так что мы и правда решили уйти.

— Если бы это хоть чем-то грозило, вас бы не закинули сюда, — фыркнула я.

— Не скажи, — пожал плечами Дживас. — L сказал, что дитя Энма-чо кое-что объяснила, но запретила распространять информацию. Одно ясно: нам нельзя остаться.

— Ну и зачем мне тогда с Михаэлем контакт налаживать? — фыркнула я. — Все равно он скоро махнет мне ручкой! А может, и не махнет, учитывая, что я его обидела, а уйдет по-английски, хоть и уходит корнями к Ариям.

— А хотя бы немного побыть счастливой ты не хочешь? — вопросило это ходячее недоразумение, прислоняясь спиной к стволу тополя.

Да уж, Дживас явно не всегда просекает фишку, хотя я уже начала было считать его всезнайкой в вопросах психологии…

— Мне такого не надо, — фыркнула я, усаживаясь на свое любимое место на полянке. Интересно, а Юлька с Бёздеем отсюда на звезды смотрела или из другой части парка?

— Почему?

Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, Дживас!

— Потому что сиюминутные удовольствия — это не для меня, — пояснила я геймеру с покровительственным видом. Хотя ему все равно не понять, он же мафия!

Майл усмехнулся и, протопав ко мне, уселся неподалеку. Что, ножки устали в классических башмаках ходить, когда голенище лодыжку не фиксирует ремнями безопасности, а, Дживас?

— Понимаю, — выдал он, и я удивленно на него уставилась. Странно, но он был серьезен. Обычно он ехидничает, а тут — прямо инквизитор на допросе. Да еще и голос какой-то грустный… — Ты не хочешь потом остаться одна, узнав, что такое счастье?

Браво, Майл! Но ты прав лишь на пятьдесят процентов, как выразился бы наш великий Мишка Гамми…

— Типа того, — усмехнулась я и воззрилась на небо. Белые облака лениво плелись по бесконечному синему полю, напоминая ромашки без желтой сердцевины… О да, Остапа понесло. Но мне просто грустно…

— Значит, есть еще причина? — вопросил Дживас, выдыхая мне в лицо совсем не пары ментола и эвкалипта.

Я закашлялась, не сумев-таки справиться с неприятными ощущениями в горле, а на глазах выступили слезы. Мерзость этот ваш табачный дым, господа курильщики! И дамы тоже… Мэтт удивленно на меня посмотрел и — о, Боги, это что, его неудачный клон, что ли? Подмена? — затушил сигарету о зеленое покрытие нашего плаца для посиделок. Я прокашлялась, проморгалась и удивленно на него воззрилась, на что он выдал фразу века:

— Я не думал, что тебя это так напрягает, ты же спокойно раньше дым переносила.

— Спокойно?! Ты шутишь?! Да я сто раз просила открывать окно! — возмутилась я, подумав, что гении, оказывается, не все подмечают.

— Я знал, что тебе неприятно, но не думал, что настолько, — уточнил Дживас.

Я фыркнула, поражаясь его недогадливости, и отвернулась, вновь уткнувшись взглядом в горизонт.

— Неужели ты ни разу не пробовала курить? — усмехнулся геймер.

— О да, «научи меня плохому», Майл, — фыркнула я. — Ты мне сигарету предложить собрался? Обломись: я не пробовала и не собираюсь этого делать.

— А почему?

Странные у вас вопросы, мистер всезнайка…

— Потому что сигареты вонючие, противные, и от них у меня в горле першит, — пояснила я, глядя на Майла, как на безнадежного идиота. О да, мы поменялись ролями — есть в мире справедливость!

— Но многие пробуют, поддавшись влиянию моды, — протянул он, и я поняла, что в данный момент он просто шутит.

— Ага, — кивнула я, — а теперь представь, что я поддалась куче «мод» сразу, сделала броский макияж с блестящей помадой, накрасила ногти красным лаком с переливающимися звездочками, навертела себе дреды, напялила широкополую шляпу с огромной розой, кожаную мини-юбку и розовый топик с Hello Kitty, взяла мундштук с папиросой и на десятисантиметровых шпильках пошла в клуб на выступление Нюши!

Пока я говорила, Дживас взирал на меня полным ошизения взглядом, а когда я замолчала, повисла тишина. Мы глядели друг на друга в немом афиге, представляя эту картину, а потом геймер разразился диким хохотом, согнувшись в три погибели и стуча кулаком по земле. Я офанарело на него воззрилась, а затем тоже рассмеялась — уж больно заразительный у этого флегматика был смех, когда он ржал в голос. Майл смеялся, избивая газон, а я — похрюкивая, и любой случайный прохожий решил бы, что мы обкурились, особенно если учесть наш видок: гогглы геймера, его полосатую робу и мою застиранную домашнюю футболку с надписью «Выпил? Покури…» Однако прохожие по столь злачным местам не шастают — мало ли, какие маньяки водятся в тиши старых заброшенных парков? А посему мы с Майлом ржали в голос, не стесняясь и не думая о том, как мы выглядим. Хотя нет, вру. Сейчас мы ржали бы так, даже находясь на центральной площади города, ибо представив себе картину, мною же и описанную, я поняла, что такое «бред обкурившегося галлюциногенов экспрессиониста».

Не знаю, сколько времени мы сходили с ума, подпитываясь весельем друг друга, но, наконец, смех стал стихать, и птички на ветках могли перестать молить небо о ниспослании им берушей для ушей. Короче говоря, мы успокоились, и Мэтт вдруг выдал:

— Странная ты. Не боишься смеяться над собой и с удовольствием это делаешь.

— А что в этом такого? — озадачилась я. — В конце концов, я такой же человек, как и все. Не лучше, но и не хуже, надеюсь. Так почему, если я могу ехидничать над другими, не поехидничать над собой?

— Вот потому ты и странная, что признаешь, что от других не отличаешься, — хмыкнул Мэтт, встал и подал мне руку. — Пойдем. Тебе надо поговорить с Михаэлем. Я, кажется, начинаю понимать, почему ты ему наговорила все это, но лучше ты ему сама объяснишь, что не хотела обидеть.

Я приняла помощь этого вредителя и тяжело вздохнула.

— Не хочу я извиняться: я правду сказала.

— А извиняться никто и не просит, — хмыкнул Майл. — Михаэль умный — он поймет. Просто поясни.

— Сам же сказал, ему не надо знать, что я… — я запнулась. Признавать факт того, что Кэль мне нравился, не хотелось. По крайней мере, вслух.

— И не отказываюсь от своих слов, — пожал плечами Дживас, пряча руки в карманы, — но ведь я не об этом. Поясни ему, почему не хочешь подпускать к себе тех, кто скоро уйдет.

— А ты и это понял? — фыркнула я недоверчиво и сложила руки на груди. Попытка закрыться, да. «Спрятаться», как психологи утверждают. Ну и пофиг…

— Ты боишься потерять друга, — спокойно ответил Мэтт. — А еще ты боишься, что впустишь человека в душу, а его узнать попросту не успеешь. А тебе слишком тяжело жить односторонними отношениями, без отдачи. Ты хочешь хоть немного получать, когда даешь что-то сама, но это касается исключительно душевного тепла.