Наши на острове

Он не курил, пил очень мало, и то по праздникам, а всё потому, что жена ввела мораторий на алкоголь в доме, но когда появлялся повод и жена, смилостивившись, позволяла мужу выпить, то отрывался Виталик, как говорится, по полной и орал тогда на весь дом:

– Воля, гуляй, рванина!

И вот тогда начиналось такое… Но даже будучи очень пьяным, агрессии он не проявлял, а шутил и развлекался, сполна используя дарованную женою возможность напиться.

Зато, живя в Литве, он пил запоями, не просыхая по целой неделе. И тогда ему становилось плевать на работу, да и вообще на всех и на всё. Потом он мог часами рассказывать пережитые во время пьянки истории, при этом смакуя каждое слово и не упуская ни малейшей детали. Из-за таких вот запоев за всю свою жизнь сменил огромное количество работ и профессий. Умел делать всё понемногу и ничего конкретно, был, как говорится у нас на родине, мастер-нестандартник очень широкого профиля.

Здесь же, в Англии, благодаря неусыпному контролю жены, он не уходил в длительные запои, поэтому-то и проработал все три года на одной и той же фабрике без особых приключений.

Было у Виталика одно странное хобби: он коллекционировал бонусные карточки буквально из всех магазинов, в которых побывал и в которых, скорее всего, уже больше никогда не будет. У него их было штук сорок, и все он постоянно таскал с собой в портмоне.

Виталий был заядлым автолюбителем и, хотя до двадцати восьми лет не имел водительских прав, умудрился разбить четыре машины, отсидеть около ста суток за езду в пьяном виде и заплатить огромное количество штрафов. Он очень любил, открыв капот машины, копаться там, каждые пять минут проверяя масло на щупе. И если погода позволяла, мог заниматься подобной пустой работой часами. Однако это удавалось ему крайне редко, так как жена тут же давала знать о себе, крича в окно:

– Виталик, хватит ерундой страдать, лучше сыном займись, а то вырастет таким же оболтусом, как ты.

Виталик был недоволен, когда его отрывали от любимого занятия, но ничего не поделаешь – жена сказала домой, значит, домой. Он ещё раз напоследок проверял уровень масла на щупе и, подобно провинившемуся школьнику, шёл домой и возился с сыном, пока жена смотрела любимый сериал, лузгая семечки.

В семье у Виталика царил культ мяса, а именно курятины. Ели они её килограммами на завтрак, обед и ужин, а всякого рода веганов, сыроедов и зелёных считали самыми нелепыми и смешными людьми.

Ивона, жена Виталика, превыше всего ценила деньги. В доме ввела тотальный матриархат и бедного мужа держала в ежовых рукавицах. Она не знала ни одного слова на английском, но, несмотря на это, сумела выбить у англичан все возможные пособия, что позволяло ей, ни дня не проработав в Англии, жить в достатке, ни в чём себе не отказывая. Сумела она добиться и одноразового материнского пособия (это около четырёх тысяч фунтов), но поступила с ним, как большинство наших людей: пустила не на дело, а на поездку в Литву, покупку совершенно ненужных вещей и огромное количество бесполезных подарков родне. Одним словом, эту одноразовую выплату она прокутила за неделю. И вообще, считала, что работать должен Виталик, что англичане должны платить ей пособия, а она, в свою очередь, сидеть дома, смотреть телевизор и вроде как растить сына.

Образование у Ивоны было ещё хуже, чем у Виталика: около пяти классов русской школы, но она от природы была хитра и изворотлива.

За три года проживания в Англии Ивона ни разу не общалась с коренным англичанином, но зато мастерски описывала их жизнь и быт литовским подругам. Общаясь с последними по скайпу, она обычно преподносила всё в мрачных тонах, понося всю местную социальную систему и представляя жизнь в Англии как страшный сон.

После такой рекламы человек, который если и планировал когда-либо приехать в Англию на заработки, кардинально менял представления о стране и свои планы. Зачем она так делала, одному Богу известно, но все эти её рассказы были чушью и несуразицей.

Имелся у них и сыночек, мальчуган лет семи на вид, очень юркий и своеобразный ребёнок. Впрочем, я встречался с ним нечасто.

Так вот с этой семейкой и случилась забавная, на мой взгляд, история.

Итак, день первый.

Был выходной. Утром, часов в десять, когда я ещё обычно спал после ночной смены, бойко зазвонил телефон. Смотрю на экран: имя «Виталик» и картинка в виде женской туфельки с огромным каблуком. В выходной я предпочитал спать часов этак до двух-трёх и не реагировал на звонки, но поскольку это был сам Виталик, я, не раздумывая, ответил:

– Алло-о-о.

– Хорош спать, деятель, всё проспишь, – прокричал в трубку чем-то взволнованный Виталик.

– Что случилось? – заспанным голосом спрашиваю я.

– Мы купили машину, быстренько давай приходи, прокатимся с ветерком, попалим резину, – продолжал азартно орать Виталик.

С секунду поразмыслив, я решил, что всё равно уже не усну, да и Виталик вряд ли оставит меня в покое, и, ответив ему согласием, начал собираться.

Минут через двадцать я уже был у Виталика дома и, сидя в уютной гостиной, на диванчике, попивал кофеёк, который приготовила мне Ивона. Заходит Виталик и, вертя ключами от машины на пальце, деловито так заявляет:

– Ну что, Артурик, прокатимся, как дадим педаль до полика.

– Щас я дурню дам до полика, – сердито оборвала его Ивона и выхватила из его рук ключи.

По лицу Виталика было видно, что он недоволен, но скандалить, естественно, не стал, а лишь замахал руками, как человек, отгоняющий мух, потом втихаря покрутил пальцем возле виска и молчаливый присел на диван подле меня.

– Ещё страховки нету, – всё так же сердито продолжала Ивона.

И тут на свою беду в разговор вмешался я:

– Слушай, я знаю в городе контору поляков, которые за двадцать фунтов все сделают. А займёт это двадцать минут, не больше.

И сижу такой довольный тем, что нашёл выход из ситуации и что скоро меня начнут хвалить и благодарить.

– Что-о-о? – вдруг как заорёт Ивона, вылупив глаза. – Ещё чего не хватало, я буду каким-то аферюгам платить двадцать фунтов. – И, повернувшись к Виталику, громогласно заявила: – А ты запомни, покуда нет страховки, никакой езды, не хватало мне за тебя, гонщика, ещё штрафы платить. – Сурово глянула на мужа и пошла в свою комнату прятать ключи куда подальше.

Бледный Виталик лишь снова покрутил пальцем у виска и вдруг спрашивает:

– А ты знаешь Артур Бартека, ну того поляка, что работает в дневную на линиях?

Хоть я и не знал никакого Бартека, но в знак солидарности с Виталиком ответил:

– Да, конечно, знаю.

Виталик, почувствовав мою поддержку, уже с огоньком в глазах и так, чтобы слышала Ивона, продолжал:

– Так он прикинь, вообще не имеет ни прав, ни страховки, и уже пять лет катается по Англии. Менты же здесь не останавливают из-под кустов, как у нас.

Он, может, и дальше продолжил бы свои умозаключения касательно езды без документов по Королевству, но Ивона, которая быстренько поняла, к чему весь этот разговор, ворвавшись в комнату, заставила Виталика и меня выслушать целую лекцию о праведной жизни, доказывая, что без водительских прав и без страховки ездить нельзя, что в их семье на генетическом уровне заложено, чтобы их ловили, если они нарушают закон, и что справедливость всегда торжествует.

Так как спорить с ней было бессмысленно и отчасти она была права, я лишь сидел и молча смотрел в потолок, думая о своём.