Наши ножи

Санса почувствовала, как защипало глаза, и девушка едва совладала с накатившей тряской, пригладив распустившиеся волосы.

После того, как они вернулись в Дредфорт, Рамси ничего страшного не сотворил, чтобы его забирали в столицу под конвоем как самого последнего преступника.

Мизинец — прошипел ей ее внутренний голос, но девушка помотала головой… О жестоком убийстве лорда Бейлиша никто не знал, а даже если и знал, доказательств тому не было. Она сама оберегала этот секрет, бессовестно двулично воспевая потерю бывшего лорда-Протектора как великую утрату Севера и Долины.

Санса долго думала о причине возможного ареста, не веря, что это мог быть Брандон или Джон, но вдруг опомнилась.

С чего она, она — Санса Старк, оправдывает бастарда, словно… словно они и вправду были самыми обычными супругами?!

Она ведь сама чуть не скормила его собакам. Она сама, позволяя целовать и владеть собою, помнила, сколько натерпелась от этого монстра. Она ведь никогда не забывала того, что было в Винтерфелле, осознавая, что Рамси заслуживал наказания более тяжелого. Он — убийца. Чтобы с ним ни произошло, он это заслужил.

Может стоило все оставить так как есть? Ничего страшного? Видимо, над ее мужем пройдет какой-то суд. Она может написать в столицу какое-нибудь никчемное письмо для выяснения причин; может написать Джону на всякий случай. А потом… Как порядочная жена она будет ждать королевского решения в Дредфорте. Ее бездействия никто не осудит. Она — слабая женщина, мать трех детей, подчиняющаяся воле короны. Если Рамси вернется — ну что ж, она встретит его дома, и все будет как прежде. Не вернется, и, может, со временем она сможет примириться с братом и сестрой, и ее, опальную болтоновскую вдову, вновь примут под сенью Винтерфелла?

А что будет с ее детьми? Что было с детьми ее матери, когда Неду Старку отрубили голову? Неужели она, пережившая сама все эти страдания, обречет Бальтазара, Рогара и Райнара на подобное? Кому они будут нужны без отца? Если кто-то посягнет на владения беззащитной вдовы, кто защитит ее и ее детей? Дредфорт, Хорнвуд, Последний очаг отойдут каким-то прислужникам королевы или Брандона, а ее выкинут вместе с ее щенятами побираться. Конечно, ее всегда ждут в Риверране и в Орлином гнезде, да и Джон наверняка заботливо предложит остаться подле него, но кем она будет? Кем будут ее дети? Безродными приживалами?

Санса вскочила на ноги и спешно прошла вдоль стола, будто пыталась убежать от своих же вопросов. Она вновь вспомнила беззаботство мужа, усаживавшегося в седло. Ах почему она его не удержала!

Почему сейчас…

Лорды Болтоны неплохо зажили, играясь в любящих родителей, жену и мужа, и сейчас ей было жаль терять эту жизнь, полную уюта и спокойствия. Уж слишком много было положено на этот алтарь. Она столько всего перетерпела, и получила почти то, чего хотела. Ей нравилось править в своем черном королевстве, выхаживая своих маленьких черных лордов. Нравилось и то, что ей удалось усмирить Рамси по отношению к ней, а их совместное беспокойство о делах привело к результатам, которых она и сама не ожидала. Готова она была все это потерять?

Если она останется в Дредфорте, ничего хорошего точно не произойдет. Схваченный Рамси Болтон был никому не нужен, кроме нее и детей. Просто так его никогда не помилуют без ее вмешательства, и ей стало вдруг жаль участи мужа — глупое женское всепрощающее сердце. Как поступила бы ее мать на ее месте?

Нет. У нее своя голова, и думать ей нужно за себя… за детей и за супруга, каким бы он ни был. Она — леди, а леди должна помнить о своей семье. Ведь так было последние годы, даже когда они не были вместе?

Почти… Стыдливо вспомнился ей один случай.

В Орлином гнезде был лорд, приближенный Робина Аррена, оставшийся для охраны «Сокола Долины». С самой первой встречи он смотрел на нее влюбленными глазами, оказываясь каждый раз где-нибудь поблизости, чтобы помочь с детьми, поддержать беседу или же составить компанию на прогулке. Холодная обходительность Сансы его не смущала, словно тот понимал — все это напускное. Как-то хотелось пробиться сквозь ледяную завесу, и с одного прекрасного дня леди Болтон стала получать прекрасные эдельвейсы, сорванные им же.

— Опасно срывать цветы, растущие на вершинах, — завела она разговор, чтобы прекратить подобные поползновения.

— От некоторых удовольствий трудно отказаться.

— Вам нравится рисковать своей жизнью?

— Мне нравится радовать женщину, столь же прекрасную и недоступную, как эти цветы, — целуя руку, отвечал ей миловидный лорд немногим старший ее.

Всегда обходительный, вежливый, добрый. Воплощение сказочного рыцаря следовало за ней тенью, и Санса, изначально даже не видевшая в нем мужчину, оттаивая от постоянных комплиментов, стала смотреть на него иными глазами.

Напрасно старалась она отгораживаться от него детьми, напоминать о муже, скрываться от него в самых дальних покоях. Он вновь появлялся рядом, волнуя сердце мягкой улыбкой, зелеными глазами и вкрадчивыми речами, услаждавшими ее слух.

Впервые тогда, не получая посланий с Севера, она подумала, что ее бешеный пес никогда не вернется, а ведь она все еще была молода, красива и, как ей казалось, достаточно умна. Вновь девичье естество наполнили грезы о настоящей любви, и однажды Санса Болтон крепко задумалась о понятиях чести настоящей леди.

Смятенную он нашел ее. Никого не было рядом. Девушка была напугана, смущена, а он еще больше втолкнул ее в ту самую пропасть, кинувшись на колени, признаваясь, что не может спать спокойно без того, чтобы не повторить ее имя бессчетное количество раз. Она была как в бреду, и лишь тем себя и оправдывала. Санса Болтон гладила его темную голову, уткнувшуюся в колени, понимая, что находится в крошечном шаге от безумства.

Девушка уже представляла, как ее ласкают чужие руки, как в ее лоно проникает чужой мужчина, более нежный, чувственный, любящий. А лорд, видя ее промедление, продолжал покрывать поцелуями ее руки, прикасаясь к объекту вожделения бережно и нежно, будто боялся помять лепестки своего недоступного цветка… Слишком нежно.

Она не поняла, что с ней тогда произошло. Санса отчетливо увидела перед собой Джоффри и Мизинца, скрытых масками мягкости и обходительности. Один душился воздухом, а другой чернел от запекшейся крови. Девушка одернула руку. Санса пыталась избавиться от странного наваждения, припомнившего ей мужчин, говоривших ей о любви, но в итоге перед ней предстал бастард, дикий и криво улыбавшийся. Рамси смотрел на нее нагло и жадно, безмолвно насмехаясь над червяком, ползавшим перед ней на коленях.

Он бы ее не спрашивал, да и целовал бы нетерпеливо и страстно. Улучив момент, спешно рвал бы на ней одежду, раздвигая ноги. Брал бы ее грубо, заламывая руки, а она… Чувствуя его волю, она послушно бы ему отдалась, испытывая при этом… желание, словно иначе быть не могло и не должно было. Его странная власть над нею, от которой она не могла избавиться.