Наследие

Итак, на руках у них очередной кризис.

— Дана, — произнес он, включив внутреннюю связь, — соедините меня с начальником спецгруппы. И выясните, где сейчас Джозеф Доусон.

— Да, месье Антуан, — отозвалась она.

Спустя минуту снова раздался ее голос:

— Крис Бэйкер на линии.

Лафонтен поднял трубку:

— Добрый день, Крис. Вы получили последнее сообщение?

— Здравствуйте, месье Лафонтен. Если речь о попытке похищения Энн Линдси — да, получил.

— Что скажете?

— Доусон знает больше, чем написал в рапорте. Поговорить с ним?

— Я поговорю с ним сам. Что еще?

— Я уже запросил сведения обо всех агентах, ушедших в отставку в тот период. Пока больше ничего.

— Хорошо. Обо всех новостях докладывать мне немедленно. И… установите внешнее наблюдение за Джеком Шапиро.

— За Джеком Шапиро?

— Вас что-то удивляет?

— Нет, но… Дело том, что за последний месяц Джек Шапиро попадался нам на глаза дважды. Подозревать, что это неслучайно, причин не было — до сих пор.

— Вот как. Тогда тем более есть повод присмотреться к нему попристальнее.

— Будет выполнено.

Лафонтен отключил связь и снова задумался.

Дело, которому предстоит стать последним в его биографии Верховного Координатора, — расследование заговора. Дело, которое открыло ему путь к высшей власти, — тоже расследование заговора. С чего начали…

Случайность это или знак судьбы?

*

…В кресло Гроссмейстера Клод Валера перебрался с должности Регионального Координатора Северной Европы. Был он из числа тех, кто у шефа Службы безопасности на подозрении просто по умолчанию. Очень уж скользким казался этот тип, отличавшийся бесстыдством, злопамятностью и страстью к мелким интригам. Такие люди обычно бывают не в ладах с законом, и подозрения Лафонтена носили практический характер: возможные преследования со стороны властей не нужны руководителям даже нижних уровней, не говоря уж о Региональных Координаторах. Мирскую деятельность Валера тщательно проверяли, но ничего противозаконного не выявили. Лафонтена это не успокоило, он чуял подвох.

В свое время, когда Трибунал только утвердил назначение Валера на должность Регионального Координатора, Лафонтен озвучил свои подозрения Гроссмейстеру. Берк выслушал внимательно, не отмахнулся, как от незначащей чепухи. Но спорить с Трибуналом, имея только аргумент «Ну вот не нравится он мне!», бессмысленно, а более весомых оснований, увы, не нашлось. Валера был умным, ловким, имел массу полезных связей и недурные организаторские способности. В Орден пришел давно, еще в молодости, в нарушениях правил и запретов ни разу уличен не был. Тем более что в качестве Регионального Координатора ему предстояло работать в паре с Густавом Бергманом, человеком опытным, надежным и способным заметить, если вдруг что-то в делах пойдет не так. «Но разумеется, вы, герр Антуан, можете установить и дополнительный контроль за его деятельностью — по своей линии. И получить основания для предметного разговора…»

Разумеется, он мог установить дополнительный контроль. И разумеется, установил. Но основания для предметного разговора так и не появились. Либо Валера в самом деле был чист, либо мастерски скрывал свои подпольные занятия — все четыре года работы с Бергманом.

Но как все это объясняло его столь внезапный карьерный взлет?

Еще в бытность исследователем Лафонтен тщательно изучал историю Ордена, и в числе прочего — биографии всех Верховных Координаторов за последние сто пятьдесят лет. Это были очень разные люди, схожие между собой только в некоторых чертах характера. Сила, бесстрашие, абсолютная честность и умение находить грань, за которой следование правилам перестает быть благом — все то, чем в полной мере был наделен и Альфред Берк. А вот Валера ни одним из этих качеств не обладал. Да и организаторские способности, упомянутые в числе его бесспорных достоинств, не соответствовали масштабу претензий. При всей своей ловкости он оставался посредственностью, неведомо как поднявшейся много выше своего уровня.

Вполне возможно, что не последнюю роль в его возвышении сыграли приятельские отношения с Жаком Дюссо. Но чтобы Первый Трибун только ради дружбы открыл путь к высшей власти в Ордене человеку, откровенно ее недостойному? Вот только таких игр и не хватало сейчас Ордену! Да и не в одиночку Дюссо принимал решение, чем-то он должен был убедить и остальных двоих Трибунов, и собрание Региональных Координаторов.

Непросто считать правым себя, а немалое число умных и опытных руководителей организации — жертвами либо соучастниками обмана. Особенно когда в подтверждение этой правоты нет ни одного неопровержимого факта. Нужно было немного выждать, чтобы хоть как-то оценить обстановку.

Случай такой представился неожиданно скоро.

*

Двух месяцев не прошло после утверждения Валера в звании Верховного Координатора, а до Лафонтена уже дошли слухи о деле, которое будет разбирать Трибунал и которое грозит наделать много шума. Странно было то, что он, шеф Службы безопасности, узнал о шумном деле из сплетен. Что это значит — спецрасследование? Но откуда тогда слухи? Начальник спецгруппы, Питер Лукас, появлялся в штаб-квартире регулярно, и уж о факте особого расследования он бы Лафонтену сообщил — хотя бы во избежание столкновений их служб. Но Лукас молчал и здоровался, как ни в чем ни бывало.

Кто же тогда ведет расследование и есть ли оно вообще?

Лафонтен обдумывал очередное сообщение своего осведомителя, когда в дверь его кабинета постучали.

— Да, войдите, — произнес он, не поднимая глаз от листа с донесением.

— Здравствуйте, господин Лафонтен.

Он поднял голову и сразу, отодвинув бумаги, встал. Его привычка соблюдать этикет и субординацию даже в мелочах давно стала чем-то вроде фирменного знака.

На пороге его кабинета стоял Густав Бергман.

— Могу я с вами поговорить?

— Конечно. Прошу садиться.

Он дождался, пока неожиданный посетитель сядет на стул перед его столом, и только тогда сел сам.

— Да, господин Бергман?

— Вам известно, зачем меня вызвали в Париж?

Вопрос прозвучал тревожно и, больше того, с испугом, застав этим Лафонтена врасплох. Бергман не слыл трусом, и видеть его в таком смятении было странно.

— Нет. Я не интересуюсь текущей деятельностью Трибунала.

— Да не о текучке речь! — произнес Бергман с отчаянием. Дернулся было вскочить, но удержался. Нервным жестом пригладил светлые волосы. — Я сам узнал только здесь, когда приехал… Меня обвиняют в нарушении присяги и злоупотреблении властью.

Лафонтен медленно выпрямился.

— Как? Обвиняют без расследования Службой безопасности?

— Судя по вашей реакции, да. Господин Лафонтен, я… Простите мою нервозность, мне не так часто приходилось просить о помощи!

— О помощи? Меня? Господин Бергман, я не знаю, что вы сделали…

— Я ничего не сделал, господин Лафонтен! Неужели я осмелился бы обратиться к вам, будь на мне действительно что-то криминальное? Все мое преступление в том, что год назад я повздорил с Валера из-за одной аферы.

— Какой аферы?

— Это не имеет значения. Дело не состоялось, из-за меня же… Если я заявлю об этом теперь, кто мне поверит? Я мешал им, господин Лафонтен, и они нашли способ от меня избавиться. Без вашего участия дело все равно не обойдется. Вас принято бояться, но в вашей порядочности никто до сих пор усомниться не мог… Так помогите мне!

Лафонтен покачал головой:

— Если вы так хорошо осведомлены о моей порядочности, господин Бергман, то должны знать, что в таких просьбах нет нужды. Я не принимаю бездоказательных обвинений.